Сергей Донской - Арктическое вторжение
Если верить документам, то звали его Глебом Георгиевичем Грином, во всяком случае, на данном этапе карьеры. Примерно с двадцатипятилетнего возраста он постоянно менял паспорта и обитал в среде, где принято скрываться под вымышленными именами и фамилиями. Теперь ему было далеко за тридцать, и он начал забывать, как звали его в прошлом. Иногда чудилось, что вообще никак. Господин Никто. Человек Ниоткуда. Однако, назвавшись таким образом, он рисковал прослыть сумасшедшим. Нет уж, лучше быть Глебом Георгиевичем Грином. При всем при том, что некоторым людям эта фамилия казалась странной.
Когда его спрашивали, а не приходится ли он родственником тому Грину, который сочинил «Алые паруса», он обычно отвечал отрицательно, но уточнял без тени улыбки, что, вполне возможно, является прямым потомком Гринева из «Капитанской дочки».
Такая же путаница происходила и с биографией Глеба Грина.
До появления в окружении Анатолия Астафьева он занимался шпионажем, но не в Службе внешней разведки РФ, не в Главном разведуправлении Генштаба и не в контрразведке ФСБ. Грин проходил службу в самой засекреченной структуре Российской Федерации, превосходящей по своей закрытости даже спецназ ГРУ. Сокращенно она называлась УФО, что расшифровывалось как Управление федеральной охраны и не говорило несведущему человеку ровным счетом ничего.
Дело в том, что УФО не имело никакого отношения к такой почетной и уважаемой организации, как Федеральная служба охраны Российской Федерации, которая оберегала каждый волосок на головах президента, премьер-министра и еще пары десятков государственных мужей, пребывающих в высшем эшелоне власти. При поверхностном изучении вопроса выяснялось, что Управление федеральной охраны не имеет своего сайта, внятного официального статуса, штатного расписания и прочих атрибутов, без которых не способно функционировать ни одно современное учреждение. С другой стороны, если копнуть поглубже, обнаруживалось, что есть и штат, и финансирование, и печать со штампом, однако людей, об этом осведомленных, насчитывалось всего ничего. А те «копальщики», кто норовил сунуть нос туда, куда не следует, вскоре начинали помышлять лишь о том, как бы уберечь этот самый нос заодно с головой, к которой он был приделан.
Никто, включая непосредственно президента, не знал точно, сколько сотрудников работает в этом загадочном управлении. Офицеры называли себя на службе не по фамилиям и званиям, а исключительно по оперативным псевдонимам или просто по именам: Олег, Алексей, Николай… Словно для них уставы были не писаны. И инструкции тоже. И прочие нормативные документы. По одним сводкам их было девять тысяч, по другим – семь, а в справке, подготовленной однажды по личному распоряжению премьер-министра Владлена Силина, говорилось, будто в УФО служит ровно 5721 человек, чему он не поверил, потому что цифра эта менялась каждый год и никогда не совпадала с предыдущей даже приблизительно.
С одной стороны, это раздражало, а с другой… Люди знающие понимали, что иначе и быть не может в организации, которая решает самые разнообразные и неожиданные задачи, начиная от обеспечения личной безопасности родственников президента и заканчивая оказанием ему услуг настолько личного характера, что никаких грифов секретности не хватило бы для того, чтобы застраховать их от огласки.
Неизвестно, какие должностные обязанности исполнял Глеб Грин во время службы в УФО, зато можно с уверенностью утверждать, что Анатолий Астафьев задействовал Управление для сверхсекретных операций как минимум дважды. В первый раз это произошло во время российско-грузинской войны, когда возникла необходимость деморализовать Михаила Шахашвили и заставить его отказаться от дальнейшей агрессии против Южной Осетии. Судя по невменяемому поведению Шахашвили перед телекамерами, невидимкам из УФО это удалось в полной мере. До прекращения боевых действий грузинский президент не решался ходить в одиночку даже по малой нужде, а во время выступления в прямом эфире увидел в студии российского разведчика и впал в такую прострацию, что чуть не сжевал собственный галстук.
Во второй раз сотрудников Управления федеральной охраны Астафьев привлек в день празднования Военно-морского флота в славном городе Севастополе. Ему стало известно о провокации, готовящейся там для дестабилизации обстановки и подготовки к разрыву договора между Россией и Украиной. Несколько украинских спецназовцев, переодетых в форму российских моряков, должны были затеять массовую драку с убийствами мирных жителей. К счастью, ребята из УФО вовремя нейтрализовали этих лжеморячков и не допустили кровопролития.
Находился ли тогда среди них Глеб Грин, президент не знал. Этот человек был приставлен к нему в качестве то ли консультанта по щекотливым вопросам, то ли личного телохранителя, то ли специалиста по особым поручениям. Официально он звался советником Президента Российской Федерации, что, впрочем, никоим образом не объясняло, кто же он такой и чем занимается на самом деле.
Порекомендовал его предшественник Астафьева, сказавший в доверительной беседе:
– Ты, конечно, можешь отказаться от его услуг, Анатолий Дмитриевич, но я бы не советовал. Майора Грина я оставляю тебе не для подвоха и не для того, чтобы он тайно следил за тобой. Этот человек незаменим.
– В ситуациях какого рода? – поинтересовался тогда Астафьев.
Силин усмехнулся присущей ему тонкой улыбкой.
– Во-первых, в ситуациях того рода, которые не разрешишь посредством легальных методов. Во-вторых, когда больше просто не к кому обратиться. Он был для меня кем-то вроде ангела-хранителя.
– Прямо адъютант его превосходительства какой-то.
– Можно и так выразиться.
– Могу ли я уточнить, как именно ты использовал его, Владлен Вадимович?
Силин покачал головой, по-прежнему улыбаясь:
– Не спрашивай, Анатолий Дмитриевич, все равно не отвечу. Слишком личный вопрос.
После той памятной беседы Астафьев оставил при себе Грина, однако доверяться ему не спешил. Пожалуй, отношение к этому человеку переменилось одним зимним морозным вечером. Астафьеву, блаженствовавшему у камина, захотелось вдруг поболтать с кем-то за бокалом доброго шотландского виски, и он вызвал к себе Грина.
Тот явился без тени смущения и совершенно не заспанный, хотя время было не просто позднее, а давно перевалило за полночь. Его малоподвижное, резко очерченное лицо выглядело в отблесках пламени абсолютно незнакомым, и Астафьев машинально отметил, что если бы Грину вздумалось отрастить бородку клинышком, он запросто мог бы сыграть Мефистофеля на театральной сцене. Еще отметил он, как непринужденно Грин держится, как свободно сидит и насколько уверен его взгляд, хотя очень многие видные политики в подобной ситуации начинали вести себя скованно и принимать деревянные позы.
Предложение выпить было воспринято без удивления. Грин поблагодарил, плеснул в бокал немного «Хэнки Баннистер», пригубил и уставился на огонь в распахнутом зеве камина. Астафьев, последовав его примеру, стал задавать вопросы на самые разные темы, пытаясь поймать собеседника на противоречиях или раскусить его натуру.
Выяснить удалось не слишком много.
Грин свободно говорил на разных европейских языках, великолепно разбирался в компьютерах, знал толк в основных мужских видах спорта, мог поддержать разговор о тенденциях в науке и искусстве, обладал своеобразным чувством юмора, цитировал по памяти стихи и изречения великих, со знанием дела рассуждал о политике, с легкостью менял тему беседы, но вместе со всем этим выглядел не болтуном, а человеком, умеющим слушать и, главное, слышать собеседника. По истечении получаса Астафьев начал испытывать к нему все возрастающий интерес, через час проникся к нему симпатией, а через два почувствовал, что может доверять Грину как самому себе.
Виски ли тому было причиной, интимная ли обстановка у пылающего камина, но Астафьев, расслабленно раскинувшийся в кресле, принял для себя решение и не пожалел об этом.
Пригодился Грин очень скоро.
В апреле 2010 года под Смоленском разбился самолет «Ту-154», на борту которого находилось почти все руководство Польши во главе с президентом Станиславом Корчиньским. Делегация летела в Россию для участия в мемориальных мероприятиях под Катынью, посвященных годовщине расстрела по приказу Сталина польских офицеров весной 1940 года.
Президентский лайнер «Ту-154М» должен был приземлиться на военном аэродроме под Смоленском, но не долетел до взлетно-посадочной полосы восемьсот метров. Из-за тумана летчики не рассчитали высоту, и самолет, задев крылом кроны деревьев, упал. На борту находились 89 пассажиров и 8 членов экипажа. Не выжил никто.
Как выяснилось в ходе следствия, диспетчер смоленского аэродрома рекомендовал пилоту самолета президента Польши сесть на другом аэродроме из-за сильного тумана, однако тот отказался. Судя по расшифрованным записям черных ящиков, пилот действовал под нажимом министра обороны, который, в свою очередь, выполнял приказ Корчиньского.
