Александр Бушков - Крючок для пираньи
Воровато огляделся. Сережа был надежно нейтрализован водкой, погрузившись в полунирвану, а вот красавицы Кати что-то не видать… Кремовое платье мелькнуло в прихожей, куда Мазур незамедлительно и направился. Галантно взял у нее из рук пальто:
— Позвольте…
— Господи, сто лет пальто не подавали…
— Всегда к вашим услугам, — заверил он, стоя вплотную. — Уходите уже?
Во взгляде у нее определенно было сожаление. «Выгорит», — мысленно вздохнул Мазур.
— В музей пора.
— На экскурсию? — открыто улыбнулся он, согласно легенде не подозревавший, где работает его собеседница (она ж об этом и не заикнулась…)
— Если бы… Заведую я им. Музеем.
— Серьезно? — изобразил он легкую оторопелость.
— Серьезно.
— А я-то думал, что в музеях одни старушки… — Мазур отступил на шаг, откровенно любуясь ею. — Без вас там не обойдутся?
— Увы… Нужно подежурить до вечера. Придут слесаря чинить трубы, придется присмотреть и бутылкой стимулировать…
— Вам помощник в этом ответственном деле не нужен? — спросил Мазур. — Слесаря — народ грубый…
— Ну, подумаем…
— Серьезно. Я вот тут вспомнил, что лет двести не был в музеях, пробелы в культурном уровне потрясающие…
— Приходите, — сказала она, глядя почти столь же откровенно. — У нас, конечно, не Эрмитаж…
— Не печальтесь, — сказал он. — Есть в вашем музее кое-что, чего и в Эрмитаже не сыщется… Слово Ихтиандра.
— Музейные экспонаты?
— Сокровища, — сказал Мазур, оглядывая ее с той откровенностью, что считается отчего-то признаком открытости мужской души и женщинам втайне нравится.
Дальнейшая словесная игра, коей они предавались еще пару минут, была, собственно, ни к чему — сладилось. Когда за ней захлопнулась дверь, Мазур вернулся к столу. Сердечный друг Сережа уже уснул, примостив физиономию в тарелку. Вскоре комнату, направляясь в прихожую, покинула сладкая парочка — импортный «зеленый» человек Свен Кристиансен и питерская журналисточка Света Шаврова, особа свободных взглядов. Рука белобрысого варяга уже уверенно пребывала в регионе, который можно было именовать талией исключительно из чистой деликатности. Из прихожей донеслось веселое щебетанье — и входная дверь звонко захлопнулась.
Мужская логика порой — вещь смешная и загадочная. Ни с того ни с сего Мазур, глядя вслед упорхнувшей парочке, ощутил самую натуральную ревность. Хотя и понимал, что в данной ситуации это чувство сродни ревности к своим ластам, которые взял поплавать кто-то другой. А ласты к тому же и не твои…
Вскоре, к некоторому его ошеломлению обнаружилась еще одна парочка, рука об руку покинувшая квартиру, — бравый Шишкодремов и Катина непрезентабельная сестрица Надя, страшилка печального образа. Мазур покрутил головой — интересы Кацубы простирались в самых неожиданных направлениях, столь прихотливо разветвлялись, что Мазур отчаялся их понять. Можно еще сообразить, зачем брать в разработку эту самую Надю, равно как и Кристиансена, но за каким чертом майору понадобился музей?
Он зашел в ванную выпить воды — на столе не нашлось ничего безалкогольного. Из ванны на него грустно смотрел вставший на дыбки крупный пестрый хомячок, должно быть, сосланный туда на время визита гостей, чтобы не раздавили.
— Вот и мне тяжко… — шепотом, понимающе сказал ему Мазур, напился от пуза и вышел.
Кацуба с Котельниковым стояли уже одетые, нетерпеливо поджидая его. Мазур торопливо напялил куртку и первым выскочил за дверь.
Шишкодремов, оказалось, далеко не ушел — торчал у соседнего подъезда, оживленно беседуя с Надей. Судя по его жестам старого волокиты и неумелому кокетничанью Нади, здесь таилась все та же подоплека.
— Видел? — тихонько сказал Кацуба, подтолкнув его локтем. — Тебе, счастливцу, на судьбу пенять нечего, вот Робертику тяжеленько будет эту крыску охаживать. Ничего, профессионал, справится. Из таких-то крысок как раз и качают потоки дельной информации, сущий кладезь…
— Слушай, — сказал Мазур. — Тут была одна неувязочка, я усиленно пытался вспомнить, в чем суть, и кое-что пришло в голову. Речь о «Комсомольце» с «Верой»…
— Погоди, — свистящим шепотом прервал Кацуба. — Гоша, оглянись аккуратненько, невзначай…
— «Нива», куда ей деться…
— А вон тот, в камуфляжной куртке?
Воспользовавшись тем, что Котельников отвернулся, Кацуба показал Мазуру кулак, прижал палец к губам и, проделав это во мгновение ока, вновь принял безмятежный вид. «Интересно, — подумал Мазур. — Что ж, учтем…»
— Глупости, — сказал Котельников. — Показалось.
— Такое впечатление, что под курткой у него была рация.
— Да ну, показалось, на роже написано, что за бутылкой спешит…
Надя скрылась в подъезде, и Шишкодремов вернулся к ним, на ходу стирая с лица игривую улыбочку, неподдельно вздохнув…
Глава седьмая
Симпатичный педофил
Кацуба развалился на сиденье и, по всему видно, пребывал в самом распрекрасном настроении.
— Молодец, Вова, — сказал он, жмурясь совершенно по-кошачьи. — Я наблюдал краешком глаза, Катенька буквально млела и таяла. Ты уж закрепляй успех согласно правилам стратегии — как только наскоро обнимемся со здешним мэрином, лети в музей, пообщайся и набивайся на вечерний кофеек…
Мазур ожидал, что Шишкодремов гнусно заржет, но тот молча смотрел умудренным взглядом профессионала, скорее даже печальным. Во рту стоял привкус то ли табака, то ли скверного мыла — настолько все это было не похоже на прежнее. Капитан первого ранга Мазур, одушевленный сексуальный инструмент…
— Не подпускайте такого трагизма в очи, мой скромный друг, — сказал Кацуба. — Если рассуждать в рамках глобальной стратегии, ровным счетом ничего страшного не произойдет. Получит сексуально неудовлетворенная милая женщина хорошую ночку, всего и делов. Главное, не клянись в вечной любви и не обещай тут же повести под венец, и все обойдется в лучшем виде, ничье трепетное сердце не будет разбито. Не девочка, в конце концов. Соображает, что лучше иметь мимолетные маленькие радости, чем не иметь ничего…
— И нахрен тебе этот музей? — угрюмо бросил Мазур.
— Вопрос отметается, как чисто риторический, — сказал Кацуба. — Музей мне чертовски необходим, Вова, и это все, что в данный момент всем вам необходимо знать… Кстати, ваше мнение об этой зеленой, как огуречик, компании? Я серьезно спрашиваю.
— Клоунада, — сказал Шишкодремов решительно.
— Присоединяюсь к предыдущему оратору, — кивнул Мазур.
— А Кристиансен? — спросил Котельников, не оборачиваясь из-за руля.
— Ну и что — Кристиансен? — пожал плечами Кацуба. — Само по себе импортное происхождение — еще не повод для завлекательных гипотез об иностранной разведдеятельности. А ссылки на широко известные прецеденты — не довод. За бугром придурков хватает.
— То есть, ты решительно отметаешь версию насчет того, что «забугорники» пытаются убрать отсюда базу? — спросил Котельников.
— Красивая фраза, Гоша, — сказал Кацуба. — Есть в ней чеканность и, я бы даже усугубил, некая лапидарность. Прям-таки Юлиан Семенов. Версия хорошая, Гоша. Аргументация скверная. Во-первых, базу никак нельзя назвать ни ключевым, ни особо важным звеном соответствующей системы. Задрипанная база, откровенно говоря, — с устаревшими ракетами, с ветхозаветными радарами и электроникой. Тихо догнивает база — если честно, меж своими, господа офицеры. И я не предполагаю, что на сопредельной стороне сидят олухи, которым сие неизвестно… Во-вторых. Ни единого факта о наличии стоящей в тени иностранной агентуры у нас нет. А работать надо с тем, что есть.
— А что у нас есть? — усмехнулся Шишкодремов. — Один «Летучий голландец», то бишь пресловутый сейнер. С которым ничегошеньки не ясно. После спусков можно будет говорить…
— А я к чему веду? — ухмыльнулся Кацуба. — К одному — не надо разводить раньше времени красивый треп о плащах и кинжалах… Кстати, Гоша, как там насчет хвостов?
— Ну, «Нива» тащится, — сказал Котельников. — Я к ней уже привыкать начал. Как питекантропы работают…
— Вот… — протянул Кацуба. — Ничего мы не имеем, кроме одного-единственного хвоста, работающего в стиле питекантропов. Можно, конечно, говорить, что они валяют дурака на публику… Кто-то горит желанием начать дискуссию? Никто? Вот и ладушки. Значит, часок времени у нас есть перед историческим визитом к мэру. Можно поваляться кверху брюхом, отдыхая от маленьких зелененьких экологических чертиков…
На месте Фаины Мазур увидел совершенно незнакомую женщину, постарше и гораздо неприветливее — типичную гостиничную цербершу старых времен. Ключи она плюхнула на стойку с таким видом, словно совершала величайшее одолжение, — а могла бы и на порог не пустить… Совершенно случайно оглянувшись у лестницы, Мазур встретил ее тяжелый, неприязненный взгляд, направленный в спину, как лучик лазерного прицела.
