Юрий Гаврюченков - Доспехи нацистов
– Стоять, зарежу – шуганул я бойца. У меня имелся светошоковый фонарь, но полыхать им я опасался, дабы не ослепить Славу. Надо было срочно придумывать какой-то финт, потому что замешательство у гоблинов проходило. – Кишки выпущу па…
Выбитый ногой нож улетел обратно в кабину, вращаясь как оторвавшийся пропеллер. Упреждая следующий удар, я прыгнул на гоблина, пригнувшись и вжав подбородок в грудь. В единоборствах я был полный профан, но нечто подобное видел по телевизору на чемпионате американской футбольной лиги. Дурацкая атака дала определённый результат. Я сбил бандюгана с ног и мы оба покатились по полу. Круговорот болезненно прервался ударом о стену. У меня перехватило дыхание. Рядом рефлекторно подтягивал колени к груди противник – плечом я угодил ему в живот.
Краем глаза я заметил, как набравшийся храбрости стрелок ринулся ко мне. С налёту топтать меня ногами мешал обездвиженный братан и, пока он огибал препятствие, я ухитрился сделать вдох и перевернулся на спину.
– Ах ты… ой! – резко сменил настроение с боевого на пораженческое пацан. С силой выметнув навстречу ноги, я втёр каблуками ему по коленям и тут же, по инерции оттолкнувшись с ещё большей амплитудой, вмазал в промежность.
– Бля-а-а-а, – как барашек заблеял хамоватый курильщик, оседая от нестерпимой боли.
Нервы, дружок! Я, походя, врезал ему кулаком в торец и развернулся к покарябанному вилкой гоблину. Тот уже надвигался на меня, придерживаясь за облепленную гарниром рожу. Нет ничего проще.
– Аля-улю! – крикнул я, продолжая в славных традициях футбола, на сей раз европейского. Трах-бах.
– Уй!
Удар пришёлся по многострадальным гениталиям. Не сумев в должной мере парировать его запоздалым блоком, дырявый пацан пропустил и второй. На сей раз – точно в яблочко. Теперь ему никак не бах и, уж в ближайшее время точно, не трах. Если не вообще: ботинки на мне тяжёлые, с толстой литой подошвой. Самый бойцовский вариант, хотя покупал я их, в выборе руководствуясь соображениями моды. Впрочем, нынче мода на средства самозащиты, вот и сгодилась обувка в этой ипостаси. Добавив по окровавленному рылу неуклюжим, но сильным полукруговым ударом, неким подобием маваши-гэри, я послал коцанного в нокаут.
Стрелок молча извивался на полу. Третий бандюк, сбитый мною, молча лежал у стены. Он вполне осмысленно лупал зенками в мою сторону, но агрессивных намерений не проявлял. Оглянувшись, я увидел потирающего кулаки Славу. Он всё-таки умотал своих дуболомов и теперь, возвышаясь над поверженными телами, победоносно взирал на меня. Рот кривился в довольной ухмылке.
– А ты, Ильюха, боевой. Не ожидал.
– Пошли, – поторопил я друга. – Надо валить отсюда.
По причине незаметно опустевших кабинок, посторонних глаз в пределах прямой видимости не наблюдалось, но я был уверен, что чья-то заботливая рука набирает сейчас заветный номер телефона. Сомневаюсь, что он принадлежит службе спасения – пресловутый «девять-один-один». Вероятнее всего, это другой сервис городского масштаба, именуемый в народе крышей. Столкновения с торпедами охраны, имеющей вполне обоснованные претензии по поводу учинённого беспорядка, хотелось меньше всего. Для нас оно могла явиться фатальным, поскольку прибывающий по вызовам подобного рода «летучий отряд» наверняка оснащён самыми современными средствами вооружения и связи. Учитывая наличие у одного из нас милого славного афганского синдрома, можно с большой долей вероятности спрогнозировать возникновение Армагеддона местного значения, ведущегося до последнего патрона, вздоха, последнего солдата или капли крови любой из сторон. В зависимости от того, кто окажется проворнее или у кого патронов или солдат окажется больше. Зная свои резервы, на победу в локальной войне я не рассчитывал и поэтому жаждал унести поскорее ноги. По возможности, не засвечивая номера нашей машины.
Не получилось ни того, ни другого. Когда мы вышли из кафе, то были встречены встревоженным гомоном толпящихся у крыльца кенгурятника студентов. Может мы для них и казались героями, но скрыться в такой обстановке незамеченными было решительно невозможно.
Да и вообще убежать.
– А ну, геть! – гаркнул кто-то неприятным командным басом. Людей с подобными голосами я убивал бы на месте.
Такой шанс мне представился. Сквозь толпу к нам протискивались трое суровых мужланов в старомодных кителях цвета хаки. Я знал, что в парке обосновались казаки, заключившие с Политехом договор об охране институтского имущества. В сарайчике у стадиона они устроили конюшню и по ночам гарцуют по аллеям, безжалостно метеля всех, кто по их мнению мордой не вышел. Словом, о беспредельщиках я слышал немало, но самолично созерцал таковых впервые. И был не в восторге от этой встречи. Стоящие на страже политеховских интересов казаки были самцами откормленными, крепкими и решительными. Раздвигая субтильных учащихся аки лайнер океанские волны, троица уверенно направилась в нашу сторону. Видимо, уже настучали.
– Эй, вы, стоять! – приказал шествующий впереди казацюра в белой каракулевой папахе.
Угадать нарушителей общественного порядка было несложно: видок мы имели пожмаканный.
– Давай-ка в машину, – сказал я, но Слава уже разворачивал свои габариты в сторону надвигающейся угрозы и на вывеске его было написано, что в драке он грозен.
На мой взгляд, подобное бесстрашие могло нам очень дорого стоить. Казаки были далеко не мальчиками, а вполне зрелыми мужами, судя по поступи, опытными в рукопашном бою. У соратника обратившегося к нам «миротворца» на поясе болтался кавказский кинжал, у другого за голенищем была заткнута плеть. Хорошего мало, тем паче, что их обладатели были кабанами под центнер весом.
– Ну, чего? – пробасил Слава.
Студенты, нежным душам коих претили грубые сцены насилия, поспешно ретировались под прикрытие стен родных аудиторий.
– Шо бузите? – рыкнул казацюра в белой папахе, доставая из кармана наручники. – Щас пойдёте с нами.
– На хуй нам не по пути, – сказал Слава, с неприязнью поглядывая на браслеты.
Пузатый казачина с плетью в сапоге деловито зашёл мне за спину.
Казацюра в папахе схватил корефана за руку. Слава вырвался и толкнул его в грудь.
– Цыц, не балуй!
Ощутил мощный прихват за локти. Попытался взбрыкнуться, но казачина держал крепко, аж ноги от земли оторвались. Я только пискнул от бессилия.
Другана казачья стража начала щемить основательно. Накинулись сразу вдвоём. Кулаком Слава сбил папаху с головы нападающего, но второй по-борцовски обхватил его поперёк туловища. Первый браслет с треском защёлкнулся вокруг корефанова запястья.
– Давай швыдче, – поторопил товарища казак, которому было трудно удержать Славу. Тот заметался. Слава махал свободной рукой, поймать которую не представлялось возможным.
– Н-на! – изловчившись, афганец впаял затылком в лоб казаку. Тот разжал свои клещи и зашатался.
Я попытался проделать то же самое. Бесполезно.
– Получай!
Уставший ловить корефанову граблю казацюра зарядил ему было кулаком в зубы. Слава нырнул под удар и засадил встречный локтём по горлу: – Держи!
Мужлан осел, встряхнув побагровевшими щеками, и засипел, выкатив глаза. Олобаненный казак, встряхнув башкой, пришёл в себя и сноровистым движением опытного кабанника выхватил из ножен кинжал.
– Сзади, Слава! – предупредил я и был вознаграждён острой болью в стиснутых стальными пальцами локтях.
Слава развернулся, встретив атакующего лицом к лицу. Казак не шутил – резать собрался всерьёз. Похоже было, отморозок считал, что на службе ему всё спишется. Выпад был чётким: клинок в воздухе не вихлял – пошёл как по рельсам. Слава вильнул в сторону, убрав живот. Крутнув бёдрами, отпрыгнул, уходя от следующего удара. Составить компанию Эрику по больничной палате желанием не горел, посему геройствовать супротив тесака в умелой руке не стал. Казак тоже был волком стреляным и сразу просёк, что имеет дело не с подгулявшим бандитом – «бывшим спортсменом, а ныне рэкетменом». Он осторожно подступал к корефану, и свинорез в его руке не дрожал. Это, к сожалению, был настоящий казак, а не фальшивый вояка в бутафорском мундире с покупными георгиями. По ухваткам было видно, что рос он в горной провинции и с детства учился драться «на кинжалах».
На крыльце кенгурятника появились побитые бандюки.
– Пусти, сука, – задёргался я, корчась от боли. – Замочу, гад!
– Не рыпайся, – прошипел казачина, толкая меня пузом так, что ноги потеряли опору.
Он повалил меня на землю. Я крепко приложился грудью, разом выдохнув весь воздух. Казачина насел на спину, вытащил из-за голенища плеть и закрутил мне руки. Стал вязать. Сопротивляться такой туше было бесполезно, казачина оседлал меня как коня. С трудом отвернув голову, я увидел развязку стычки.
Сколь ни был казак искусен, но Слава и с голыми руками мог натворить дел. Всё произошло мгновенно. Уловив краем глаза появление из кафе потенциального противника, афганец шагнул прямо на нож кабаннику, проявляя, на первый взгляд, безбашенную удаль. Казак купился и пырнул его тесаком в живот.
