Александр Тамоников - Признание моджахеда
«УАЗ» с бандитами, захватившими съемочную группу телеканала «Экспресс плюс», петлял по еле заметной каменной дороге, то приближаясь к подножию перевала, то уходя в дебри лесного массива. Машину мотало из стороны в сторону. Через сорок минут после начала движения Сергинскому стало плохо. Он побледнел, тело сотрясало от рвотных позывов. Дольский посмотрел на него:
— С чего это тебя мутит? Меня выворачивать должно, вторые сутки без пойла в отходняке пошли, как раз время проблеваться, а мутит тебя.
Руководитель съемочной группы ответил:
— Укачало. Это же не дорога, это извилистая стиральная доска.
Дольский согласился:
— Да, это не Новый Арбат, не спецполоса, по которой наши бугры мотаются из Кремля в Белый дом.
Он обратился к старшему машины:
— Эй, как тебя, Хадрияр?
Помощник Исмаил-Хана обернулся:
— Чего надо?
— Посмотри на моего соседа слева. Еще несколько минут, и он заблюет всю вашу тачку!
— Что с ним?
— Укачало!
— Слабак!
Хадрияр приказал Рахиму остановить «УАЗ».
Армейский внедорожник встал на очередном выезде из «зеленки».
Ахмад отстегнул Сергинского от Дольского, и руководитель съемочной группы выскочил из машины, тут же присев у ближайшего куста. Рвало его около минуты. Затем Сергинского вновь усадили в «УАЗ». Щелкнули наручники, и внедорожник продолжил путь. Рация Хадрияра издала сигнал вызова. Главарь банды подумал: «Наконец-то!» Вызывал его Исмаил-Хан через час после того, как акция захвата российских журналистов была успешно завершена. При подготовке захвата заложников Исмаил-Хан особо подчеркнул, чтобы штурмовая группа на связь не выходила. При необходимости полевой командир вызовет группу сам. Вот и вызвал. Хадрияр ответил:
— Слушаю вас, саиб!
— Ассолом аллейкум, Хаджа! Судя по тому, что ты еще жив, тебе удалось взять русских гостей выжившего из ума Абдула.
— Ва аллейкум ассолом, саиб! Да, акция прошла успешно! Нам…
Исмаил-Хан прервал помощника:
— Подробности расскажешь в Хандаре. Ответь, как чувствуют себя русские? Особенно меня интересует женщина.
— Все нормально, саиб! Старшему неверных только что стало плохо. Но ничего страшного. Укачало, проблевался и пришел в порядок. С женщиной никаких проблем.
— Они наверняка подавлены?
— Конечно! Но внешне это проявляет их старший!
— Вот как? Это хорошо! Ладно! Ты где сейчас находишься?
— Въезжаю в проход через малый перевал Саят.
— Значит, тебе остается двадцать километров до крепости?
— Да, саиб!
— Хоп! У последнего поворота к Хандару тебя встретит Маруз!
— Чем это вызвано? Я и без сопровождающих знаю, как доехать до крепости!
— Это так, Хаджа, но на время содержания у нас русских я решил усилить охрану крепости. В том числе и выставлением постов раннего обнаружения противника. Один такой пост выставлен у поворота. Бойцы на постах имеют приказ расстреливать всех, кто попытается приблизиться к крепости. С тобой посторонние люди, и наряд может расценить это неверно, открыв огонь. Поэтому чтобы без проблем провести тебя к крепости, твой внедорожник встретит начальник охраны, Абдула Маруз.
Хадрияр ответил:
— Я все понял, саиб!
— До встречи, мой славный Хаджа!
— До встречи, саиб!
Исмаил-Хан отключил станцию. В режим ожидания перевел свою рацию и Хадрияр.
Вновь обернулся к пленникам:
— Больше никого не укачивает?
Валентина отвернулась.
Дольский же спросил:
— Что же это вы за время после вывода из Афганистана наших войск дорог-то построить не смогли? Да и те, что были, разрушили. Все воюете. Ну ладно, раньше с нами, теперь с кем? С теми, кто кормил вас в восьмидесятые годы? А уйдут натовцы. Что делать будете? Опять талибов встречать? Они, конечно, созидатели еще те!
Физиономия Хадрияра исказилась от злости, он прошипел змеей:
— Заткнись, свинья! И молчи! У нас слишком разговорчивым языки отрезают, нередко вместе с головой!
— А что еще от вас ждать?
Валентина одернула оператора, заметив, что Дольский не на шутку рассердил Хадрияра:
— Кончай, Вова! Ты не в кабаке Москвы.
Лицо Дольского расплылось в похотливой улыбке.
— Да я бы с удовольствием, Валя. Кончил. Только не с кем?
Хадрияр, уже повысив голос, приказал:
— А ну, всем заткнуться!
К нему повернулся Рахим:
— Командир, подъезжаем к проходу. Может, на всякий случай, завяжем глаза пленникам?
Хадрияр ответил на пушту:
— А зачем, Рахим? Для них все равно выход из крепости не предусмотрен. Так что пусть пока любуются местным пейзажем.
— Ты думаешь, их не попытаются спасти?
— Попытаются. Но… не спасут! Никто из них в Россию не вернется.
— Это решение Исмаил-Хана?
— Это наше общее решение, или ты забыл, что я помимо всего являюсь помощником саиба?
— Нет, я не забыл этого. Просто подумал: а вдруг за этих журналистов вступятся американцы?
— Да хоть французы с англичанами! Мы устроим им такой прием, что навсегда отобьем охоту соваться в нашу провинцию. Но никто из натовцев за русских не вступится. Нужны они им? А российских войск, слава Аллаху, в Афганистане нет уже более десяти лет. Да и Россия изменилась. Она не Союз. И армия у русских не та. Удивительно, как своими перестройками, реформами, прочими бестолковыми действиями они вообще не потеряли армию. Но сейчас это уже не войска, против которых нам приходилось драться в восьмидесятые годы. У гяуров сейчас даже самолеты почти не летают. Керосина нет. Но шайтан с ними. Ты поаккуратней, Рахим, на въезде в проход слева обрыв будет. Смотри, чтобы «УАЗ» не стащило в каньон! А то и выпрыгнуть не успеем, как все отправимся на небеса.
Рахим заверил главаря:
— Я помню дорогу! Мы не свалимся в каньон!
— Надеюсь! И как выйдем в Хандарское ущелье, прибавь ходу. Припекает, а мы ползем под солнцем, как черепаха. Наши люди выдержат, а русских может тепловой удар свалить. Мы же обязаны доставить пленников в крепость живыми, невредимыми и здоровыми. Особенно женщину.
Водитель спросил:
— Почему ей Исмаил-Хан уделяет особое внимание?
— А вот это, Рахим, тебя не касается. И мой тебе совет: не вздумай задавать подобный вопрос кому бы то ни было в крепости. Не надо!
Рахим кивнул:
— Я все понял, командир!
— Молодец, смекаешь! И верно говорят, меньше знаешь или болтаешь, спокойней спишь и дольше живешь.
— Верно. Но все! Начинается опасный участок дороги. Надо бы за пленниками присмотреть. А то крайний слева рванет из салона, а значит, потащит за собой остальных, и внедорожник может накрениться. И тогда мы точно слетим в пропасть!
— Хоп, Рахим!
Хадрияр обернулся, обратился все на том же непонятном для журналистов языке пушту ко второму своему боевику:
— Ахмад! Подъезжаем к обрыву. Следи за тем, чтобы русские не дернулись. Если кто-то попытается даже привстать, глуши прикладом по затылку. Ты все понял?
— Да, командир. Русские не дернутся.
— Хоп.
Хадрияр оглядел пленников, отметил, что руководителя съемочной группы все более одолевает страх, но паники в его глазах еще не было. Отвернулся, на всякий случай приоткрыв дверцу внедорожника. Если «УАЗ» потащит в каньон, то он, помощник Исмаил-Хана, успеет выпрыгнуть из машины. Правда, потом ему хода в Хандар уже не будет, но жизнь сохранит. Надолго или нет, другой вопрос, но сейчас сохранит в любом случае. А на настоящий момент это самое главное.
«УАЗ» преодолел опасный участок дороги благополучно. Пройдя проход, армейский внедорожник вышел в Хандарское ущелье. Дно его представляло собой довольно ровную поверхность, шириной от тридцати до пятидесяти метров. Попадались участки, где из-за каменных завалов дорога петляла, но они были непродолжительны. Мешало движению автотранспорта лишь изобилие поворотов, где приходилось сбрасывать скорость до минимально возможной. Поэтому двадцать километров «УАЗ» со съемочной группой на борту прошел за полчаса и вышел к последнему повороту в 12:30. У одинокой, узкой скалы машину остановил начальник охраны крепости Хандар — Абдула Маруз. К нему вышел Хадрияр. Моджахеды поприветствовали друг друга. После чего Маруз спросил:
— Как прошла акция?
Хадрияр ответил:
— Без проблем! Уничтожили двух человек Абдула и взяли спокойно съемочную группу.
Так как «УАЗ» не имел тента, то сидящие в нем водитель и пассажиры хорошо просматривались извне. Маруз кивком указал на Валентину:
— Блондиночка ничего! Я бы за такую приличные деньги дал.
Хадрияр усмехнулся:
— Ты предложи Исмаил-Хану продать ее.
— Не получится. Она нужна саибу.
— Вот именно, поэтому не надо говорить того, чего не следует произносить вслух. Пост за скалой?
