Лэрри Бонд - Котел
– Что может быть длиннее вечности? – полушутя, спросил Хантингтон.
* * *РОТА "С" 3-го БАТАЛЬОНА 5-й ЭКСПЕДИЦИОННОЙ БРИГАДЫ МОРСКОЙ ПЕХОТЫ США
Командир роты "С" Морской пехоты США капитан Чарли Гейтс выглянул из-за носовой аппарели десантного катера. Прохладный морской воздух, бивший ему в лицо со скоростью сорока узлов заставил его крепче вцепиться в металлический поручень.
– Если бы я мог что-нибудь рассмотреть, – пробормотал он. Но катер был еще слишком далеко от берега, так что он ничего не видел даже через свои мощные приборы ночного видения. Капитан Гейтс знал, что темнота может скрывать все, что угодно – даже целую армию, а когда он увидит вспышки выстрелов, будет уже слишком поздно и для него самого, и для его людей.
С другой стороны, если он ничего не видит, то кто бы ни ждал его на берегу, вряд ли сможет различить что-то на воде, если, конечно, у него не будет приставки ночного наблюдения. В подобном оборудовании не было ничего необычного, но даже если противник засечет их катера, то стрелять по ним он сейчас не будет. Он дождется, пока катера пристанут к берегу и опустят сходни. И вот тогда...
"Прекрати думать о подобной ерунде", – велел он себе. Он получил боевой приказ, а разведка сообщила, что с берега огня не будет. Все должно было пойти как по маслу.
Гейтс повернулся, чтобы в последний раз проверить своих людей. В темноте он мог различить только силуэты. Каждый десантник занимал свое привычное место, терпеливо ожидая, когда же закончатся тридцать минут, необходимые катеру, чтобы достичь береговой линии. Каждый десантник был тяжело нагружен снаряжением и оружием; с этим грузом было нелегко найти удобное положение для отдыха, однако его люди ухитрялись приспособиться.
Теперь они были уже близко. Гейтс повернулся в ту сторону, где расположились его лейтенанты, и несколько раз взмахнул сжатым кулаком. С обманчивой беззаботностью наблюдал он за тем, как офицеры разыскивают в темноте своих сержантов и как рота начинает шевелиться, изготавливаясь к выгрузке.
Он знал, в каких условиях придется высаживаться. Ровное неглубокое дно будет постепенно повышаться, выводя их к дамбе, по гребню которой проходит дорога. В глубине, за дорогой, сгрудились склады и мастерские – превосходное укрытие для танков и пехоты противника, если они, конечно, здесь были.
Катера на воздушной подушке стали замедлять ход, и тональность гудения их турбин изменилась. Никто не горел желанием врезаться в берег на скорости сорока узлов, но даже теперь двигатели катеров ревели оглушительно, если где-то на берегу прятались враги, им не было нужды видеть десантников. Они могли бы услышать их приближение на расстоянии нескольких миль.
– Я их вижу, капитан! – раздавшийся в наушниках голос командира катера заставил его подпрыгнуть. Гейтс посмотрел в застекленную кабину, где располагался "водитель" этой шумной штуковины. Мичман указывал рукой туда, где и без него капитан заметил созвездие ярких огней.
Огни – красный, белый и голубой – находились прямо по курсу. Чуть правее загорелись еще огни – именно в том месте, где они и должны были показаться. Ни трассеров, никаких других признаков жизни не было заметно даже сквозь приборы ночного наблюдения. Отлично.
– Нас встречают, – объяснил он в свой микрофон, и в ответ ему тут же ожили и засверкали ходовые огни катера, чуть не ослепив его в темноте.
Катер на воздушной подушке грузно пристал к берегу, разбрасывая во все стороны брызги воды и мелкие камни, даже несмотря на то, что его гигантские пропеллеры вращались все медленней.
Лишь только носовая аппарель оказалась на грунте, Гейтс бегом бросился по ней на берег, торопясь покинуть уязвимое судно. Каменистый, усыпанный крупной галькой берег, не слишком подходил для быстрого бега, особенно в темноте, но капитан почувствовал, как напряжение понемногу отпускает его. Очутившись на твердой земле, он снова обрел уверенность. Самое худшее было позади.
Как и планировалось, рота "С" веером рассыпалась в разные стороны, чтобы занять огневые позиции и обеспечить безопасный участок десантирования для второй волны морской пехоты. Сам капитан поспешил туда, где в темноте горели сигнальные огни. За ним следовали радист и одно из отделений 1-го взвода.
Рядом с металлической рамой, на которой были укреплены сигнальные фонари, стояло три человека. Сначала они выглядели просто как силуэты, затем – когда Чарли Гейтс развернулся к ним – на них упал свет маячковых огней, и он увидел перед собой троих офицеров в камуфлированной форме, но не в касках, а в беретах.
Капитан Гейтс перешел с бега на быструю ходьбу, забрасывая винтовку на плечо и непроизвольно поправляя навьюченное на себя снаряжение. Двое из троих шагнули ему навстречу, и Гейтс, несмотря на темноту, сумел рассмотреть их: один был высоким человеком с худым лицом и черными жесткими усами, второй был пониже и чисто выбрит. Их незнакомые знаки различия, однако, смутили его. Правда, в данных обстоятельствах это было последним, о чем ему следовало беспокоиться, но от приобретенной с годами привычки отказаться было не так-то легко.
Высокий, видимо, поняв его замешательство, пришел к нему на выручку и первым отдал честь.
– Майор Вандендрайз, – представился он на английском, но с сильным акцентом. – Бельгийские вооруженные силы. А это полковник Луйтен, Голландская королевская армия, – он кивнул в сторону своего невысокого спутника и улыбнулся. – Добро пожаловать в Бельгию.
– Капитан Гейтс, морская пехота США, – Чарли в свою очередь козырнул. – Я чертовски рад вас видеть, господа.
Повернувшись к своему радиотелефонисту, он приказал:
– Передай на базу – "Багинет".
* * *БОРТ КОРАБЛЯ ВМС США "ИНЧХОН"
– Сообщение от первой волны десанта, сэр! – это объявление, сделанное на мостике через интерком, заставило всех на мгновение замереть. – Они передают "Багинет", сэр.
Уорд с шумом выдохнул и широко улыбнулся, ни капли не заботясь о том, что, быть может, выглядит в глазах подчиненных спятившим старикашкой. Ему хотелось пуститься в пляс. Вахтенный экипаж на мостике "Инчхона" был слишком хорошо подготовлен и дисциплинирован, чтобы выразить свое настроение громкими криками или хотя бы одобрительными возгласами, но повсюду адмирал видел улыбки под стать своей собственной.
Словечко "Багинет" было условным сигналом, означавшим что десантники на берегу встретились с друзьями из числа бельгийских военных. "Кинжал" обозначал бы спокойную высадку, но без какого-либо контакта с кем-либо. "Рапира" означала бы враждебный прием – иными словами, полный и окончательный провал всей миссии.
Наконец Уорд осознал, что все находящиеся на мостике смотрят на него и что капитан Марч вежливо стоит рядом с ним, ожидая приказаний. Он тоже улыбался, однако было заметно, что его снедает нетерпение.
– Отправляйте вторую волну десанта и передайте во все подразделения, что нас встречают друзья.
Марч четко повернулся и поспешно вышел.
К тому времени, когда адмирал снова вышел на крыло мостика, последние десантники уже загрузились в вертолеты и огромные винты "Оспри" начали вращаться. Он попробовал представить себе, что чувствуют десантники, зная, что на берегу их не встретит прицельный огонь противника. Вместо того, чтобы сражаться с врагом, им предстояло поддержать друзей.
Внизу, на полетной палубе, винты конвертопланов завращались быстрей, и шум, производимый их мощными моторами по шести тысяч лошадей в каждом, превратился в громкий и грозный рев. Этот рев продолжал нарастать, и, когда он достиг своего пика, все четыре "Оспри" один за другим оторвались от палубы и по изящной дуге направились к дружественному берегу. Вторая волна морского десанта будет на суше через считанные минуты, и к рассвету весь батальон, находящийся на борту "Инчхона" вместе с остальными подразделениями экспедиционной бригады морской пехоты, располагавшейся на других кораблях десантной группы, уже займет позиции.
Когда же станет достаточно светло, транспортные суда конвоя, везущие в трюмах танки, орудия и боеприпасы 1-й бронекавалерийской и 4-й пехотной дивизии, войдут в порты Голландии и Бельгии. Они смогут выгрузить свой груз на пирсы и причалы, а не на завоеванный на берегу плацдарм. То, что могло обойтись в десятки человеческих жизней и, что было еще важнее, отняло бы немало драгоценного времени, будет происходить "при отсутствии сопротивления противника".
Уорд внезапно вспомнил про Хантингтона, который все еще сидел в адмиральском кресле, и приблизился, чтобы поздравить его с благополучным исходом десантирования. Бросив взгляд на лицо Росса, он отвернулся. Он сумеет сделать это позже, когда советник президента проснется.
* * *ПАРИЖ
Не обращая внимания на бег времени, Десо провел за своим рабочим столом несколько часов и дождался рассвета, пытаясь примириться с последними неудачами армии. Разведывательные сводки и другие документы аккуратной стопкой лежали на углу его стола, в то время как остатки позднего ужина загромождали расстеленную на столешнице карту. Десо перестал следить за поступающей информацией – он слишком хорошо представлял себе проблемы, с которыми столкнулась Франция, и знал, что ни одна бумажка не сможет решить ни одной из них.
