Бронепоезд. Сталинская броня против крупповской стали - Корчевский Юрий Григорьевич

Лейтенант тут же знак показал, кулак сжатый.

Оглушить немца должен был ефрейтор Кононыхин. Небольшого роста, физически очень крепкий, он до войны работал на мясокомбинате, был забойщиком скота, здоровенных быков оглушал ударом кулака в лоб.

Вот и сейчас ефрейтор метнулся к немцу, пока тот пуговицы на кальсонах застегивал. Раздался глухой звук удара, немец обмяк, но повалиться ему Кононыхин не дал, подхватил.

Тут же к немцу метнулся Суровихин, затолкал ему в рот заранее приготовленный кляп и моментом связал руки веревкой. Немца подхватили и понесли подальше от землянок.

Лейтенант был доволен:

– Офицера взяли!

– На нем же формы и погон нет, – удивился Сергей.

– Исподнее шелковое, такое только офицеры носят. Жаль, ни документов при нем, ни полевой сумки с картой. Одна надежда, что Кононыхин память не отбил.

Пленного несли двое – Кононыхин и Суровихин, Сергей прикрывал отход. Снова нырнули в лощину – почти бежали по ней. Время неумолимо таяло, до рассвета нужно было успеть перейти болото.

Временами Сергей подменял кого-либо из бойцов, давая ему возможность отдохнуть. Но в итоге группа все равно выдохлась, и лейтенант объявил привал. Все попадали без сил.

– Кононыхин, ты не покалечил его, случаем? – спросил Суровихин. – Пора бы ему уже очухаться. Если в себя не придет, сам по болоту тащить его будешь.

– Должен оклематься, я аккуратно бил.

Группа подошла к болоту. Рядом была огневая точка немцев, устроенная ими в танке.

– Заремба, ползи к танку. Если все тихо будет, через четверть часа уходишь. Гранаты есть?

– Есть.

– Исполнять.

Сергей пополз к танку. Что толку от ручных гранат? Была бы хоть одна противотанковая… А пехотной можно только гусеницу подбить, да и то если повезет. Только зачем ее подбивать, если танк неподвижен?

Сергей подполз к танку совсем близко, прислушался. В броневой коробке было тихо, дрыхнут небось. И люки задраили для собственной безопасности.

А дальше события стали развиваться не по сценарию лейтенанта. От холодной болотной воды пленный очнулся, ударил ногами Суровихина и стал бить по воде руками. Кононыхин в сердцах еще раз ударил его по голове, утихомиривая, но было уже поздно, немцы в танке услышали шум.

Откинулся люк на башне, из него по плечи высунулся дозорный и выстрелил вверх из ракетницы.

«Все, парней обнаружат и из пулемета посекут!» – понял Сергей. Он метнулся к танку, вскочил на моторно-трансмиссионное отделение, благо оно низко было, танк в болотистый грунт осел. Из кармана форменных галифе выхватил «лимонку» – так фронтовики называли гранату «Ф-1», вырвал чеку и бросил в открытый люк башни.

Немец-ракетчик чутьем понял, что сзади кто-то есть, нырнул внутрь и попытался прикрыть люк, но было уже поздно. У «лимонки» запал срабатывал через две с половиной – три секунды, и этого времени Сергею хватило, чтобы спрыгнуть с танка далеко в сторону.

Внутри танка глухо ахнул взрыв, и из всех щелей повалил дым.

Сергей сдернул с плеча автомат, но это было излишней предосторожностью. Взрыв в бронированной коробке шансов остаться в живых никому не оставил. Осколки рикошетом отскакивали от брони, усиливая свое поражающее действие.

Сергей побежал к болоту. Вода, перелившись в сапоги через край голенища, обожгла ноги холодом. Автомат Сергей держал в поднятой руке и старался идти быстрее по следу, оставленному разведчиками: на болотной ряске был темный след, как на ледяном поле от ледокола.

– Серега, ты? – вдруг услышал он голос Суровихина.

– Я, я.

Видимо, немцы не сразу поняли, что случилось. К танку шел телефонный провод, и, не получив от дозора ответа, они выслали солдат.

Обнаружив убитых, немцы всполошились. Часть солдат побежала к болоту и стала беспорядочно стрелять, другие же побежали в свой тыл. Немцы не знали, куда пошли русские – к своим траншеям или в их тыл.

Группа прекратила движение, и разведчики присели в воду, уйдя в нее по самые ноздри. Пули временами секли камни или звучно шлепались в воду по соседству.

Выпустив по магазину, немцы успокоились, прекратили стрельбу, и группа снова двинулась к русским позициям. Белое исподнее немца стало почти черным от болотного ила и воды.

Через час их окликнули:

– Стой, кто идет?

– Свои, разведка.

Дозор был у самого болота.

Разведчики выбрались на кочковатый берег и упали без сил. В душе они радовались: все целы, невредимы и вернулись с «языком».

А дальше – по траншее и в свой тыл.

Полковая разведка располагалась недалеко от штаба полка. Лейтенант с Кононыхиным отвели пленного к командованию, а Суровихин и Сергей пошли во взвод. Разведчики, отдыхавшие в землянке, тут же поднялись.

– Живы? И «языка» взяли? Как все прошло?

– Пленного в штаб отвели, лейтенант вернется – расскажет.

– Что-то попахивает от вас…

– По уши в болоте сидели.

Нашлись добровольцы, добрые души – они отвели разведчиков к колодцу и обмыли из ведер.

Суровихин и Сергей разделись донага – кого стесняться? Темно еще, солнце не встало, только полоска серая на востоке появилась, и женщин нет. Потом обмундирование свое в корыте сполоснули и на веревке перед землянкой сушиться развесили. А тут и лейтенант с Кононыхиным вернулись. Лейтенант был очень доволен итогами разведки:

– Командира минометной батареи взяли. Невелика птица, но и не рядовой. Разговорился, язык распустил – начальник штаба только успевал на карте отметки делать. Тем, кто со мной в немецкий тыл ходил, разрешаю отдыхать. Всем остальным – на занятия. Старшина, проследишь!

– Так точно!

Старшина был из старых служак, прошедших Финскую кампанию. Устав знал, порядок во взводе поддерживал, мужиком был хозяйственным. Но в немецкий тыл не ходил, староват он уже был для этого. Там молодые нужны, выносливые, с хорошей реакцией.

Ах, с каким удовольствием Сергей растянулся на своем топчане! В землянке было сумрачно, окон нет, тихо.

Спали они до обеда, когда разбудил старшина. Он самолично принес с полковой кухни четыре котелка – обед для ходивших в поиск. Из сидора вытащил хлеб, фляжку с водкой и пачку папирос – добавка к офицерскому пайку лейтенанта. Рядовые, сержанты и старшины получали махорку, вот только с бумагой для самокруток было сложно, и они обычно использовали зачитанные до дыр газеты или немецкие листовки с призывами сдаваться в плен доблестной германской армии, которые немцы иногда сбрасывали с самолетов. Листовки рвали на четыре части, поскольку если их находили целыми, у бойцов были неприятности.

Разведчики поели горяченького, выпили по сто грамм водки – «наркомовские», как говорили тогда. Потом лейтенант собрал всех разведчиков и сделал разбор рейда. Так во взводе делалось всегда, в другой раз учтут, чтобы не наступить на одни и те же грабли повторно.

Ошибка была, и допустили ее разведчики с опытом. Связав пленному руки, они не связали ему ноги. Благо кляп держался хорошо, надежно, и потому заорать немец не смог. А Сергей мысленно отметил предусмотрительность лейтенанта. Не пошли Иванов его, Сергея, к танку – может быть, они бы все сейчас лежали в болоте.

Солдаты слушали о ходе рейда внимательно, знали – потом пригодится.

Несколько дней разведчиков не трогали, они даже пополнение из двух человек получили – лейтенант успел отобрать двоих из пехоты. Старослужащие начали новичков в курс дела вводить, натаскивать.

По результатам авиаразведки были получены сведения о переброске немцами войск – немецкое командование готовило наступление. И лейтенант Иванов получил новое задание – взорвать в немецком тылу железнодорожный мост. Для этого разведчикам придавался сапер и со склада выдали взрывчатку. Обычно такие глубокие рейды, да еще с диверсией в чужом тылу, исполняли дивизионные, а не полковые разведчики. Лейтенант в душе был противником этого рейда, подготовка у его разведчиков была не та, но против приказа не попрешь. А в дивизионной разведке некоторые и язык немецкий знали, и немецкую форму зачастую использовали.