Горец. Гром победы - Старицкий Дмитрий

И пошел к выходу четким шагом.

– Стойте, Эдмо. Я не договорил.

Лейтенант развернулся у двери с кислой миной на лице, типа перетерпим еще пару фраз от врага – и в люлю. Время как раз подошло к отбою.

– Если вам предложить построить вашу печь, вы согласитесь?

– Для империи однозначно нет.

– А лично для меня? Как для частного лица.

– У вас есть лишние полмиллиона?

– На такое дело найду. Мне рельсы нужны. Двутавровые балки. Швеллеры. Листовой прокат. Ничего военного. Я город строю.

– Город? Во время войны? – удивился он.

– Именно. Война когда-нибудь закончится. А жизнь не кончается никогда.

– Где этот город?

– Здесь, в Реции. В шестидесяти километрах на север от Втуца.

– Я могу подумать, ваше превосходительство?

А голосочек-то дрогнул…

– Не могу отказать человеку в таком благом деле, – ответил я как заправский Мефистофель. – Только с одним условием. Думайте до утра. После завтрака я уеду к себе на стройку – с вами или без вас. И можете захватить с собой этот кувшин, если он поможет вам думать, – показал я на столик у камина.

Когда дверь закрылась, я подбросил на ладони золотой и прихлопнул его второй рукой.

С ладони на меня смотрел чеканный профиль императора Отония Второго.

Значит, скорее Мурант согласится на мое предложение, чем откажется. Я так думаю…

Можно было и не гадать. Я еще не видел такого изобретателя, который отказался бы от внедрения в жизнь своего изобретения. Тем более за чужой счет.

Эдмо Мурант был очень недоволен. Куда там недоволен – возмущен.

– Ваше превосходительство, почему меня вызвали с вещами? Вы все уже решили за меня?

– Отнюдь, – улыбнулся я как можно ласковее. – И вам доброго утра, дорогой Эдмо. Раздевайтесь, садитесь. Будем пить кофе. Вам в пайке такого хорошего кофе, наверное, и не дают. Тогда и поговорим за ваше будущее.

Сталевар поставил на пол фибровый чемодан, большой кожаный саквояж и тубус, скинул с плеч солдатский ранец и водрузил на них, затем снял шинель и кепи, повесил их на вешалку вместе с саблей в стальных никелированных ножнах. Я этому не удивился, так как меня уже просветили, что в первый год войны пленным офицерам оставляли их холодное оружие. Человек без оружия – человек без чести. Для меня такое слышать было дикостью, но в каждой избушке свои погремушки. Традиции…

На этот раз лейтенант был в парадной форме. Черные сапоги трубой, красные шаровары, темно-синий мундир, на котором висели две какие-то медали и бронзовый крест с мечами на длинной ленте. К ленте были приколоты две миниатюрные дубовые веточки одна над другой. Ниже на винте знак Высшей инженерной школы.

Лейтенант присел к столу, и я налил ему черного кофе в маленькую фарфоровую чашку.

– Сахар? Сливки?

– Только сахар. Два кусочка, – отозвался он, слегка остывая от возмущения.

– Так что вас так возмутило, дорогой Эдмо?

– Когда меня вызвали с вещами, то со мной в дортуаре все попрощались уже, ваше превосходительство. И если я вернусь обратно, то как смогу объяснить такое?

– Если вы откажетесь со мной ехать, то скажете, что вам учинили обыск.

– Но это же будет ложь. – Лейтенант поставил чашку на блюдце, даже не попробовав напиток.

– Вы так думаете? – усмехнулся я. – В таком случае вам действительно учинят обыск. И вам не придется лгать своим товарищам по несчастью.

– Я хочу узнать условия моего содержания, если я буду строить для вас свою печь.

– О! Слышу разговор делового человека. Вариантов немного. Первый – вы остаетесь в статусе военнопленного и работаете под конвоем. На ночь вас будут отводить в соседний лагерь за колючую проволоку. Из удобств вам выделят отдельное помещение. Все. Второй вариант – вы подписываете документ о сотрудничестве, и вам присваивается статус добровольного помощника. В этом случае вы будете расконвоированным. Жить в городе. И даже получать заработную плату, кроме вещевого и пищевого довольствия. Небольшую. Но все же.

– Негусто у вас с выбором. Тем более что подписка о сотрудничестве есть предательство республики.

– Есть еще один вариант. Вы подаете прошение герцогу о вступлении в его подданство, я ходатайствую о нем перед его светлостью, и вы перестаете вообще быть военнопленным. И даже республиканским гражданином. В этом случае вы будете таким же свободным, как все остальные реции с полной свободой передвижения. Получать солидное жалованье сообразное вашему образованию, опыту и знаниям, а также роялти за свои изобретения. Только вот с обязательством отработать пять лет на рецких предприятиях. И учить нашу молодежь. Это тоже не бесплатно. Так что пейте кофе и не торопитесь со скоропалительным решением. У нас есть еще полчаса. Взвесьте все как следует. Кстати, вы завтракали?

– Благодарю, ваше превосходительство. Поесть я успел.

– Печенье?

– Не откажусь. Так какую вы хотите печь?

– Самую большую, какую только вы сможете построить. И не одну. Но это в перспективе.

– Вы настолько богаты, ваше превосходительство?

– Деньги тлен. Люди – все. Если первая печь вам удастся, сталь будет дешевле и лучше качеством, чем при пудлинге, то, уверяю вас, от акционеров отбою не будет. Главным вопросом окажется сохранение контрольного пакета в одних руках. Как быстро вы можете построить печь?

– Если мощностью на две с половиной тонны, то за два месяца от фундамента до плавки. Это при наличии квалифицированной рабочей силы и готовых материалов. Если больше, то надо чертить и считать все заново.

– Меня это устраивает. Как быстро может быть готов проект?

– Чертежники будут?

– Все, что запросите. В том числе и «инженерные центры Кобчика».

Так здесь назвали новые кульманы, с которыми я познакомил местную инженерную общественность и за которые получил мантию почетного доктора от Будвицкого политехнического института.

– Тогда потребуется только нормально перечертить бумаги из этого тубуса и пересчитать смету на ваши деньги и цены. Чертежи… в зависимости от того, сколько будет чертежников… от двух недель до месяца. Но можно выдавать их и порционно. Можно мне еще кофе? Он великолепен. Давно такого не пил.

– На здоровье, – наполнил я его чашку.

Дождался, пока он ее выпьет. Вынул часы, щелкнув крышкой.

– Однако время… Мне звать фельдфебеля для обыска?

– Не нужно, ваше превосходительство. Я еду с вами.

– Прекрасно. Надеюсь, вы не пожалеете о своем решении. Только еще один вопрос. У вас крест и на его ленте еще две дубовые веточки. Что они означают?

– Повторное и третье награждение Военным крестом.

– В таком случае, дорогой Эдмо, мы с вами точно сработаемся.

6

Вернувшись из командировки домой, в темном коридоре у лестницы неожиданно споткнулся о зверззовы костыли, которые он почему-то не убрал куда подальше, после того как стал ходить на протезе с палочкой.

Вышел обратно в холл с ними в руках и первый раз внимательно на них взглянул. М-да… Мелькнула мысль, что костылики-то делались спецом под самого Зверзза. Под его рост конкретно.

Послал за Зверззом денщика, который тенью ходил за мной.

Тот явился с хоздвора, по пути распекая за что-то одного из своих усыновленных помогальников.

Усадил я Зверзза в кабинете за стол и расспросил. Все как было. А так и было – костыли под каждого раненого делались индивидуально, как костюм в ателье. При госпитале целый цех плотничий имелся. Ждать ему пришлось своей очереди две недели, с койки не вставая.

– И это еще быстро, ваша милость. Некоторые свои костылики по месяцу ждали, место в госпитале занимая. В санаторий только на костылях отправляли. Иначе там не принимали нас.

Вот такие пироги. Мечтаешь о металлургических гигантах, а для людей, кровь за родину проливших, тут простейшего приспособления нет. Даже у нас в России лучше было… сдвижная опора на несколько дырок с винтами на гайках. Под общий рост и под руки. Стандарт. А выбивающихся из антропологического стандарта не так уж много остается. Вот к ним и нужен индивидуальный подход.