Михаил Серегин - Батюшка. Святой выстрел
И тут Насте пришла в голову гениальная, на ее взгляд, идея. А если спровоцировать кого-нибудь из солдат на жалобу? В открытую им жаловаться не дадут, но вдруг у нее что-то получится?..
Поболтав немного с солдатами, журналистка предложила использовать давно испробованный ход с участием некоторых солдат. Она берет камеру своего мобильного телефона, а солдаты поочередно подходят, представляются, коротко говорят, откуда они, а потом отдают Насте подготовленные записки с просьбами передать приветы, поздравить кого-то из близких и все такое прочее, но обязательно с подписью.
И представление началось. Один, второй, третий… Настя тут же просматривала записки. Приветы, приветы, поздравления. Дружбанам, девушкам, родителям, одноклассникам и тому подобное. Ничего подозрительного, ничего настораживающего. Пришлось вскоре закругляться.
Бестужева поблагодарила старшего лейтенанта, солдат и в сопровождении Окуловича покинула класс.
– Помогите, пожалуйста, товарищ капитан, – попросила она. – Надо было там записки сложить, а я просто сгребла их в кучу.
– Что-нибудь интересное есть? – спросил Окулович, причем явно не из вежливости.
– Нет, к сожалению, – легкомысленно махнула Настя рукой, протягивая записки. – Мальчики слишком зажаты, стесняются. Стандартные приветы, пожелания. Интересное в таких посланиях встречается редко. Вот посмотрите. Видите? Вот, вот еще и вот. Честно говоря, эти записки можно выбросить. Хорошо бы еще где-нибудь попробовать. Вы не представляете, какие иногда послания в стихах передают, какой стиль изложения встречается. Бывают очень интересные ребята!
– Ну, пойдемте в казарму, там взвод вернулся с хозработ, – предложил Окулович, мельком взглянув на наручные часы.
В казарме царило оживление. Солдаты были рады пообщаться с молоденькой симпатичной журналисткой. Капитан что-то объяснил прапорщику, оказавшемуся старшиной роты, и ушел. Прикрикнув на солдат, прапорщик тоже исчез в какой-то комнате, и это Насте очень понравилось.
Солдаты, толкаясь и галдя, обступили Бестужеву. Снова началась игра в интервью и записки. Опять – я такой-то и такой-то, родом оттуда-то и оттуда-то, записки с приветами родителям, девушкам, друзьям. И вдруг – стоп! Последним передал записку симпатичный солдатик, совсем мальчик, со спокойной и слегка грустной улыбкой. У Бестужевой все похолодело внутри. Короткая записка, торопливый почерк: «Помогите», и ниже второе слово – «священник». Настя машинально сунула записку в карман, а не положила рядом с другими. Только бы никто не заметил ее движения!
– Закончили? – послышался за спиной недовольный голос Окуловича.
– Да, закончили, – кивнула Настя, оборачиваясь. – Мне еще хотелось бы, товарищ капитан…
– Пойдемте! – отрезал Окулович. – Приказано накормить вас обедом.
Выходя, Настя оглянулась, ища взглядом того солдатика. Как он представился? Кажется, Володя Мулянов, из Новосибирска. Молодец, сообразил, не указал свою фамилию в записке. Что же делать дальше?
Окулович завел журналистку в столовую и подозвал дежурного.
– Накормишь нашу гостью в офицерском зале! Я попозже подойду.
Дежурный в белой куртке игриво взял ее под локоток и повел в сторону от общего зала.
– Вот тут можете помыть руки. А как вас зовут?
– А вы что, телевизор не смотрите? – с наигранным укором спросила Настя, намыливая руки.
– Так вы актриса? – вытаращил глаза дежурный.
– Я журналист и телеведущая. Анастасия Бестужева, если уж на то пошло.
– А! Вот оно что, а я смотрю, лицо вроде знакомое! – начал старательно восклицать дежурный, который наверняка ее передач не смотрел и в лицо Бестужеву не знал. – Вот сюда проходите, сейчас мы вас накормим.
В маленьком зале стояло около десятка столиков. За тремя сидели офицеры, которые тут же с интересом уставились на девушку.
– Можно мне с молодыми людьми? – кокетливо попросила Настя, указав на столик, за которым обедали два молоденьких лейтенанта, и направилась в ту сторону. – Здравствуйте, товарищи лейтенанты! Давайте знакомиться. Меня зовут Анастасия Бестужева, можно Настя. А вас?
– Николай, – ответил лейтенант, тот, что пошире в плечах.
– Костя, – буркнул второй.
– Отлично. Я тележурналист и готовлю новый цикл передач о нашей глубинке. Вот заехала к вам, чтобы вставить сюжет и о службе солдат и офицеров в Заполярье.
– А где же ваша съемочная группа? – с интересом спросил Николай.
– Это предварительная поездка, ознакомительная, – поспешно пояснила Настя. – Кто же тащит группу на неподготовленный материал? Сначала знакомство, сценарий, суть проблем, а потом уже рабочие съемки. Скажите, ребята, вам тут не скучно? Я имею в виду не службу, а быт, свободное время.
– А оно у нас есть? – с иронией уставился на журналистку Николай. – Вы себе представляете лейтенантские будни? Нет?
– Не слушайте его, – робко вставил Костя. – Он просто не успел после училища жениться. Мне вот проще, у меня семья под боком, а он обречен.
– Ну ладно! – возразил Николай. – Обречен! Это ты обречен, а у меня все еще впереди. – Николай чуть перегнулся через стол и подмигнул Насте. – Интересные знакомства, например.
– А они у вас тут бывают, знакомства? Часто к вам приезжают другие гости?
– Увы! – ответил Николай, вытирая рот салфеткой и принимаясь за компот. – Один раз приезжал народный якутский ансамбль, а на прошлой неделе – священник. Вот и все наши развлечения.
– Даже священник? – удивилась Настя. – Ансамбль понятно, а священник-то зачем?
– А… – начал Николай, но сразу замолчал, уставившись на входную дверь. – А это нам неведомо. Военная тайна. Тут зашел один капитан, особист, между прочим. Это по его части – человеческие души.
– Как-как, Коля? – задорно спросили сзади. – Человеческие души по нашей, говоришь, части? Интересная мысль, и не лишена…
Настя обернулась и увидела улыбающегося белобрысого капитана с невыразительными серыми глазами.
– Капитан Басамыкин, к вашим услугам. Все говорят, что к нам известная тележурналистка приехала, а я все никак с вами не встречусь. Вы позволите? – указал он на стул. – Ты, Коля, иди, освободи место товарищу.
Пока девушка в белом фартучке расставляла перед Настей тарелки и собирала посуду после лейтенантов, которые, даже не попрощавшись, быстро ушли, особист разглядывал Бестужеву откровенным взглядом.
– Значит, кино про нас планируете? – наивным голосом поинтересовался он.
– Нет, это не кино как таковое, – стала объяснять Настя, вяло помешивая в тарелке щи. Аппетит пропал у нее окончательно. – Это цикл передач о нашей глубинке. – И она в очередной раз стала рассказывать о своих «творческих планах», о том, как ей пришла в голову идея рассказать и о воинской части в Заполярье.
Особист живо реагировал, кивал, отпускал соответствующие междометия и успевал есть с аппетитом проголодавшегося человека. В офицерский зал входили и выходили, и каждый раз капитан поворачивал голову, необычно дергая подбородком. И тут Настя вспомнила. Именно вот такой поворот головы и такое дерганье подбородком. За время экскурсии по части, с любопытством постоянно озираясь по сторонам, она, оказывается, видела этого капитана. И не раз. Не в лицо, конечно, просто среди массы военных, одетых в одинаковые камуфляжи, был человек, который именно так поворачивал голову. Видела то сбоку, то со спины. Значит, особист все это время наблюдал за гостьей?
Настя откровенно струсила. Понимала, что бояться вроде бы нечего, но боялась. Единственный способ побороть страх – это разозлиться и броситься навстречу опасности. Нужно преодолеть этот психологический барьер, этот ступор.
– Что с вами? – озадаченно спросил особист.
Настя подняла на него взгляд и поняла, что уже давно сидит, молча уставившись в тарелку.
– Просто задумалась. В целом-то идея неновая, но возродить традиции полковых священников, наверное, было бы неплохо. Как вы считаете, легче пойдет служба у солдат, если у них будет возможность посещать священника, помолиться, исповедаться?
– Не знаю, как-то не думал, – легкомысленно ответил особист, и по его серым невыразительным глазам невозможно было понять, насколько он сейчас откровенен. – Я привык, что армия – это приказ, беспрекословное подчинение и мужество. Возможно, присутствие священника, с его проповедями о всепрощении и любви к ближнему, не совсем уместно в армии. Расслабляет, знаете ли. Солдат должен быть готовым, не задумываясь, убить врага, пожертвовать собой – а тут любовь, прощение… Нет, не думаю!
– Позвольте, – привычно бросилась в спор Настя. – Насколько я знаю, в былые времена полковые священники как раз и видели своей задачей помощь воинам в их ратной службе. Не просто человеку в военной форме, а именно солдату. Не проповедовали они ничего из заповедей типа «не убий».
