Сергей Зверев - Президент заказан. Действуйте!
В свое время он мало интересовался тем, что происходит с находящимися по ту сторону высокого кирпичного забора, затянутого несколькими рядами колючей проволоки. А потому и не мог полностью оценить выгоды своего сегодняшнего положения. Лишь первые два дня ему пришлось сидеть в камере, куда не носили обеды из ресторана, но и там по отношению к нему от персонала «шел сплошной положняк», как бы сказали бывалые зэки. Все уставы, инструкции и положения исполнялись на двести процентов, чтобы не было к чему придраться. Никто ему не тыкал, не выдавал ложек с отломанным черенком, доставили газеты и книги, но поблажек не делали. А потом многочисленные адвокаты оперативно постарались, чтобы у олигарха нашли сотню хронических болезней, не позволявших ему быть на общем положении. И Аркадия Михайловича быстренько перевели в платную камеру так называемой «страховой медицины». Тут уже не было ограничений в передачах с воли – практически сколько угодно и хоть каждый день. Правда, и туда не водили проституток с Тверской, как полагал простой народ, недолюбливающий олигарха просто за то, что он был богатым.
На воле Аркадий Михайлович не часто смотрел телевизор, разве что иногда, когда показывали его самого. Теперь же небольшой телеприемник стал для него единственным окном в мир – включался, когда следственный изолятор просыпался, и выключался с отбоем.
Холезин вскинул голову, услышав, как возле двери его камеры замерли шаги и громыхнул метал.
– ...На выход! – прозвучала команда.
Олигарх шел опустевшими коридорами, с заложенными за спину руками, вслушиваясь в шаги конвоиров, в команды, скрежет решеток. Знал, что спрашивать: «куда его ведут?» – бесполезно. Понимал только, что не переводят в другую камеру и не выпускают на волю, иначе бы прозвучало еще и «с вещами». Вариантов в его теперешней судьбе было немного. Разве что мир перевернется с ног на голову. Значит: или на очередной допрос, или на встречу с адвокатом.
Сбылось последнее. Дмитрий Антонович Логвинов встретил своего клиента приветливой улыбкой.
Холезин снял очки, глаза после долгого созерцания телевизионного экрана слегка слезились, размял затекшие запястья.
– Что вам сказали в администрации? Вы были там? – не выдержав больше и секунды ожидания, выпалил опальный олигарх.
Было понятно и без уточнения, что имеется в виду не администрация ИЗ № 77/2, более известного, как Бутырка, а администрация российского президента.
– К сожалению, встречу мне отменили, – вздохнул адвокат.
– Почему? – напрягся Холезин.
– Там не принято объяснять причины, по себе знаете, Аркадий Михайлович.
Холезин нервно протер глаза носовым платком, поднял взгляд.
– Но вы же навели справки?
– Естественно. Однако слухи – это не достоверная информация. Мне намекнули, что внезапно президент запретил на отдыхе беспокоить его по любым вопросам. Так что получается: некому принять по вам политическое решение. А чиновники не станут брать ответственность на себя. Никто и пальцем не пошевельнет. Остается ждать, – адвокат говорил сдержанно, словно боялся чем-то обнадежить клиента. – И не только вам ждать. По моим источникам, в администрации легкая паника. Раньше президент никогда не выпускал бразды правления – ни на секунду. Возможно, что-то и случилось.
Холезин сузил глаза:
– Вы получаете звонки? – Это звучало очень абстрактно, но и адвокат, и олигарх прекрасно научились общаться в условиях тотальной прослушки.
– И получаю, и отвечаю, – при этом Дмитрий Антонович чуть заметно повел головой, намекая, что нужного звонка так и не получил. – Электронная связь в нашей стране работает без сбоев, в отличие от почты, – усмехнулся Логвинов, – так что ни одного звонка я не пропустил. Одни звонят, сообщают, а другие звонят и не подтверждают...
Холезин теребил тонкую оправу очков, ему явно хотелось услышать больше, но в открытую не спрашивал, знал, что адвокат не стал бы таиться.
– А потому займемся будничными вопросами, – Логвинов разложил папку с бумагами, – продолжим собирать нарушения нашей системы правосудия. Какие у вас есть претензии по быту?
– Основное, что нельзя выйти за ворота, – нервно хохотнул Холезин, – но это неизбежность.
– Соседи по камере вас устраивают?
– Их просто нет, я один в камере.
– Вас перевели в одиночную камеру? – ужасно обрадовался Логвинов. – Да это же произвол!
– Не совсем так. Камера не одиночная, но соседей у меня нет. Заявили, что просто «нет соответствующего контингента».
– Не хотите написать жалобу? – вкрадчиво предложил адвокат.
– Мне комфортно быть одному. Хотя и соседи бы не помешали. Тут я проблемы не вижу.
– Я понимаю – умному, самодостаточному человеку всегда есть с кем пообщаться. Убийц и насильников к вам не подсадят, только тех, кто обвиняется по «интеллигентным» – финансовым статьям. Они боятся за вас – не дай бог что случится. Но обязаны прекратить одиночное заключение. Вот и грубое нарушение прав. Не стоит отказываться от возможности словить их на этом за руку. Вы пишете, а я их отказ о переводе приобщаю к объемной жалобе в прокуратуру. В результате получается – давление на подследственного, моральные пытки.
Холезин закинул руки за голову, задумался:
– Вы уверены, что это надо?
– Капля камень точит.
Аркадий Михайлович под диктовку адвоката написал юридически выверенную формулировку, поставил подпись.
– Хорошие и важные новости всегда передают по телевизору в новостях, – Логвинов спрятал лист в папку, – и скоро у вас появится возможность их обсуждать с умными людьми.
* * *– В городе Сочи темные ночи... – неслось из расхлябанных автомобильных динамиков.
Неброская бежевая «девятка» с влажным шелестом катила по вечерней сочинской окраине. Улица, кое-где перечеркнутая неоновыми вывесками, была пустынной. Слепые конусы фар скользили по заборам и стенам. Скрипела трансмиссия, дребезжала подвеска, и курортно-кабацкое завывание из магнитолы явно не ласкало слух водителя – широкоплечего мужчины в лыжной шапочке, натянутой на самые брови.
Он уже собирался выключить музыку, когда из динамиков послышалось:
– А теперь – последние известия... Глава нефтяной империи «Лукос» Аркадий Холезин считает, что политическая подоплека его ареста очевидна. Письма опального олигарха, переданные из следственного изолятора на волю, в ближайшее время будут опубликованы в СМИ... Независимые наблюдатели убеждены, что процесс над Холезиным обещает быть долгим и скандальным. Адвокат арестованного Дмитрий Логвинов уверен, что так называемое «дело „Лукоса“ наверняка ухудшит инвестиционный климат в России...
Проскочив на желтый, «девятка» нырнула в безлюдный переулок и сбавила скорость.
– Какая там еще политическая подоплека! – устало хмыкнул водитель, притирая машину к бордюру. – Какой еще климат! Все врут, сволочи... Бабло не поделили.
Поправив лыжную шапочку, он вышел из-за руля, не выключив двигатель. Присел на корточки, достал из кармана портативный фонарик и подсветил днище машины. Опасения были вполне оправданными – как раз под водительским сиденьем чернела небольшая коробочка с несколькими разноцветными проводками-усиками. Несомненно, это было взрывное устройство...
Впрочем, обладателя лыжной шапочки эта находка особо и не впечатлила. Судя по всему, его вообще трудно было чем-нибудь удивить.
– Все правильно, – вполголоса констатировал он и, внимательно осмотрев мину, уселся за руль. – Я бы на их месте поступил точно так же...
Несомненно, водитель был человеком бывалым и хорошо разбирался в минно-взрывном деле. Он сразу определил, что мина наверняка срабатывает от детонации, например – от запущенного стартера. Именно потому мужчина в лыжной шапочке и не выключал двигатель. А уж о причинах, заставивших его оставить мину на прежнем месте, оставалось только догадываться.
На выезде из города машину остановили гаишники. Судя по слишком серьезному выражению лиц, это было не обычным дорожным вымогательством.
Рыжеусый капитан сразу направился к водителю. Молоденький сержант поправил висевший на груди автомат.
– Ваши документы!
– Пожалуйста! – водитель вежливо протянул техпаспорт, права и внушительного вида сафьяновую книжечку с золотым тиснением.
– Извините... – едва взглянув на книжечку, милиционер бережно возвратил документы владельцу.
– Ничего страшного... Кого-то ищете?
Капитан пожал плечами, сумев вложить в этот незамысловатый жест одобрительное и даже дружеское выражение.
– Приказ. Проверяем все без исключения машины на выезде из города.
– План «Вулкан-5»?
– Да. Подробностей нам не сообщали.
– Понимаю... Может быть, желаете осмотреть салон? Или багажник?
– Да нет, что вы... Проезжайте, пожалуйста! Кстати, впереди на шоссе – ремонт дороги. Так что будьте осторожны!
