Максим Шахов - Мы те, которых нет
Я до боли в глазах вглядывался в монитор. Что-то тут должно быть. Червячок точил меня.
Вот киллер. Вот он идет к жертве. В пятидесятый раз смотрю этот момент. Что меня смущает? Фигура? Движения? Что?
Походка!
Я еще раз прокрутил запись.
Походка специфическая, с подпрыгиванием. Что-то напоминает. Но что?
Отключив комп, я посмотрел на часы. Пора, вскоре у меня встреча с Робом.
Тащить моего верного боевого товарища к себе на квартиру я не стал. В свете последних событий эта хата может быть засвечена. Поэтому встречу назначил в городе. Взял с собой старенький планшетник без выхода в Сеть. Он мне пригодится.
Я добрался до метро «Китай-город», спустился к Москворецкой набережной мимо новостройки на месте снесенной гостиницы «Россия». Купил билет на речной трамвайчик. Выбрал место на верхней палубе под тентом.
Уютно заворчал двигатель. Речной трамвайчик отчалил, чтобы устремиться по раз и навсегда заведенному кругу – три пристани, посадка-высадка экскурсантов-ротозеев, и обратно. Интересно, если у машин есть душа, то рвется ли она у этого речного трамвайчика на бесконечные океанские просторы, завидует ли он своим старшим братьям – белоснежным океанским лайнерам, режущим бесконечные водные просторы земного шара? Понимает ли, что ему не сойти с этого заколдованного круга?
– Здорово, Серега, – ко мне на скамеечку подсел Роб.
– И тебе не хворать, лейтенант.
С борта корабля Москва выглядела совершенно иначе – величественнее, интереснее, более цельной. Будто вода, отделявшая от берега, позволяла взглянуть на город отстраненно, как путешественнику, увидевшему на горизонте материк.
Я загрузил планшетник и продемонстрировал Робу покушение на генерала ГРУ.
Тот внимательно просмотрел запись, останавливая и возвращая просмотр на наиболее интересных моментах.
– Уверенно отработал, – заключил он.
– Профессионал.
– Вне всякого сомнения. Возможно, с военным опытом.
– Ничего не напоминает?
– Вроде нет.
– Что-то мне чудится знакомое.
– Может быть. Не знаю, – Роб задумался. – Нет, не знаю…
Я ему расписал всю ситуацию. Когда дошел до того, как грохнули капитана ФСБ, лицо его окаменело, и он прошептал:
– Вот же ублюдки.
– Еще какие.
– Сколько таких ячеек может быть в этом «Альянсе»?
– По оценкам экспертов, действует не меньше сотни активных боевиков. А то и больше. И вся эта деятельность обеспечена серьезными финансовыми вливаниями.
– И все мимо нас прошло.
– Да уж… Роб, «Альянс» должен затовариваться где-то оружием и взрывчаткой.
Роб в миру был известен как посредник в криминальных сделках с оружием. Эта деятельность была подконтрольная, она позволяла получить опережающую информацию о вооруженных преступных и террористических группировках.
– Я заброшу сеть, – пообещал Роб.
Распрощавшись с ним, я вернулся в свою квартиру. Поужинал холодным свекольником – кусок в горло не лез. И завалился спать.
Телефон, который я приобрел специально для контактов с ячейкой, зазвонил в три часа ночи, когда я видел какой-то очень приятный сон из безоблачного детства, из которого мне никак не хотелось выныривать.
Старенький «Нокиа» с черно-белым дисплеем лежал на тумбочке рядом с кроватью. Я мигом схватил его, вздохнул поглубже, утихомиривая взбрыкнувшее в груди сердце. Определился номер Афона.
– И с какого хрена, спрашивается? – грубо спросил я.
– Здравствуй, котик, – голос принадлежал не Афону, а Зене.
– Тебе не кажется, что ночь на дворе?
– Я только сейчас могу тебе позвонить.
– Афон спит?
– Спит. Утомился, – она выразительно хмыкнула.
– Ты мне звонишь сообщить, что хорошо проводишь время?
– Я звоню, чтобы встретиться… Хочу тебя видеть. Хочу… – еще более выразительная пауза.
– А не хочешь, чтобы Афон пристрелил меня из ревности? У него это хорошо получается.
– Афон? Из ревности?.. Не шути. У нас нет собственности на женщин. И на мужчин. Кому с кем спать – это личное дело. Он не будет возражать.
– Свобода нравов.
– Зачем бороться за свободу человечества, если не можешь обеспечить ее для себя?.. Когда увидимся?
– Да хоть сейчас. Все равно сон пропал.
– А ты где? – спросила она как бы равнодушно.
– Метро «Орехово».
– А я в «Выхино».
– Почти рядом.
– Но сейчас не могу… Завтра в двенадцать. У метро «Новокузнецкая». Поговорим о жизни во Вселенной. Поедим мороженого.
– Жестоко напьемся.
– Только шампанское с клубникой и шоколадом. И в постель.
Перспектива выглядела привлекательной. Постель – это хорошо. Это вдохновляет.
– Буду.
– Значит, сговорились, – проворковала она.
– Да…
* * *Я прогуливался у метро «Новокузнецкая». Места знакомые. Здесь меня повязали на одной квартире. Я и мяу сказать не успел, как меня поставили под стволы и скрутили.
Вон выход из метро «Третьяковская» с торговыми стекляшками наверху – меня везли мимо в строгой, как катафалк, черной «Волге».
Это были лихие времена, когда мы куролесили с Жуком. Провели акцию возмездия в отношении лидера дагестанской мафии. Уничтожили таджикских наркоторговцев, подорвав фургон, в котором они везли пять кило героина. Планировали ликвидацию душегубов из одной диаспоры, собравшихся на юбилей почтенного вора в законе, но не успели их исполнить. Попались в сети Куратора – человека, который знал все.
Когда меня кинули в подвал, мало похожий на изолятор временного содержания, я решил, что мне конец. Колоться я не собирался. Погибнуть был готов давно и считал себя уже мертвым.
Но не было ни пыток, ни выматывающих следственных процедур. Были разговоры с Куратором.
– Для нас важна только Россия, – говорил он. – Она может быть или мощной империей, или ее вообще не будет. В империи все люди братья. Никто никого не режет.
Русская империя всегда была сильна тем, что вбирала в себя разные народы. И их пассионарная энергия вливалась в пассионарную энергию русского народа. Поэтому нужно не уничтожать друг друга, а восстанавливать единство целей. Возвращать заблудших. И жестоко наказывать тех, кто хочет гибели страны.
– Мы на краю, капитан, – сказал он мне тогда. – И ты нам нужен.
– Предлагаете сдать своих?
– Сдать? Кого? А ты знаешь, как ты тут оказался? Тебя и так сдали. И Жука твоего сдали.
Я вздрогнул.
– Вас сдали те, кто толкал вас на все эти безумства. Вы думаете, что боролись за страну. А вас разыгрывали, как пешки. И когда стало выгодно, вас просто отдали нам на съедение.
– Кто они такие?
– Манипуляторы. Этот мир манипулируем… Предлагаю поработать против них. Повоевать за Родину…
И я стал его человеком – руководителем группы контртеррора «НК»…
Я отогнал воспоминания и вгляделся в толпу у метро. Вот и Зена. Высокая, ладная, курчавая, в легком платьице, больше открывающем, чем скрывающем аппетитное загорелое женское тело.
Поцеловались. Взялись за ручки и отправились в недорогой ресторанчик «Лазанья».
Я заказал холодную окрошку на кефире и пива. Зена – фруктовый десерт и ледяной «Мохито».
– За наше случайное знакомство, – поднял я кружку.
– Ты чего, так прикалываешься?
– Это цитата из «Бриллиантовой руки».
– Это книга такая?
– Фильм. Старый.
– Отстой совковый?
– Именно так.
– Тогда зачем ты сыплешь оттуда цитатами?
– По привычке.
– Привычка – вторая натура, – напирала она агрессивно.
Похоже, она считала необходимым вступать в борьбу по любому поводу, и я поспешил перевести тему.
– Что мы все о моих вкусах. Давай поговорим о тебе.
– А что я? Я буду великой женщиной.
– Как Жанна д’Арк?
– Ну, во всяком случае, не как Мария Кюри.
– Так, нобелевских лауреатов знаешь.
– Я же не дурочка…
– А вообще, как ты до такой жизни дошла и связалась с нами?
– Повезло… Была отличница и красавица. Вся такая неземная, вся такая клевая и беззащитная. Мечта педофилов. Сопля в общем.
– А кто предки?
– Бесполезные люди. Преподаватели МГУ. Учат всякой ереси дураков-студентов и страшно гордятся этим.
– Нечем гордиться?
– А чем? Что фаршируют мозги ненужными знаниями толпам зомби, которых производит эта поганая страна? Они вчерашний день. Прикинь, до сих пор зудят, чтобы я была хорошей девушкой. Интересуются, когда я им представлю жениха. Это они МНЕ! – Она сняла туфлю и потерла ногой мою ногу.
– Так, родители у тебя московские интеллигенты старой закваски.
– Они самые. Я не оправдала их надежд. Вот моя сеструха – такая бессловесная овца, носки вяжет. Кто сейчас вяжет носки? А она вяжет. Ей нравится. Вот у нее все благородно. Молодой человек. Свадьба. Притащила родакам внука – такого сопливого крикливого уродца.
