Максим Шахов - Непрощенный
Гражданские паромы в Акзас-Караагаче по понятным причинам не причаливали, так что и массовых десантов торговцев-челноков в этих местах не было. Однако Турция в последнее время подвергалась такому массовому наплыву туристов из СНГ, что не встретить на каком-нибудь рынке россиянина было невозможно.
Но Кащеев чувствовал себя вполне спокойно. И вовсе не потому, что в нескольких метрах позади за ним неотступно следовал Сэм Мэтью. Просто с тех пор, как Кащеева выловили в Крыму и, переправив в Москву, сфотографировали в следственном изоляторе, он успел сделать пару пластических операций. Так что опознать его не смогли бы даже сотрудники Лефортовского СИЗО, приедь они в Турцию всем караулом по профсоюзной туристической путевке.
И Кащеев, не обращая внимания на других покупателей, принялся присматривать себе одежду. Именно в ней ему предстояло вскоре появиться в Краснодарском крае, чтобы подтолкнуть события в желаемое для своих новых хозяев русло. Кащеев, как опытный оперативник, сразу решил, что на всякий случай ему нужно иметь две личины. Сейчас одежду он себе подбирал для первой – «скромный отпускник». Для второй личины доспехи он собирался купить на месте.
Проведя предварительный осмотр закромов рынка, Кащеев вернулся чуть назад и принялся методично делать покупки по составленному в голове списку. При этом он особо не спешил. Чарли Купер явно проводил в другом месте какую-то операцию. Именно поэтому он и остался в машине со спутниковым телефоном.
После носков, трусов и маек Кащеев присмотрел себе джинсы. Говорящий практически на любом из современных языков торговец провел его в угол своей огромной палатки к примерочной кабинке и задернул за ним штору. Кащеев расстегнул и снял брюки, оставленные кем-то из живших в его модуле сотрудников АНБ. После этого он залез в джинсы.
Это был его размер, но джинсы болтались на нем, словно на пугале. Не втягивая живота, Кащеев без труда засунул под пояс кулак. Он знал, что исхудал за эти два месяца, но не думал, что настолько. До высадки в Краснодарском крае он мог набрать вес, но даже с учетом этого джинсы были слишком велики.
Кащеев быстро снял их и, не одеваясь, высунулся из-за шторы:
– Э-э… как там тебя… амиго! Друг! Эти на меня вери биг, надо на один размер смалл!
Торговец быстро подошел к кабинке, забрал джинсы и, на ходу мазнув взглядом по бирке с размером, вскоре подал Кащееву другие брюки. Тот кивнул и прикрыл штору. Натянув джинсы, он обнаружил, что они ему слегка великоваты, но в пределах будущей прибавки веса.
Сдернув с вешалки свои старые брюки, Кащеев быстро переложил в карман джинсов портмоне, зажигалку и сигареты. После чего снова повесил брюки и собрался отдернуть штору. То есть он уже начал ее отдергивать, как вдруг услышал знакомый женский голос:
– Ой, Моня, Монечка! Смотри, какие шортики! Можно я их примерю, зайчик?
Кащеева словно ледяной водой окатило. Тут же подавшись назад, он снова задернул штору примерочной кабинки и с колотящимся сердцем осторожно выглянул в щель с другой стороны.
Перед палаткой стояли Моня и его огромный, словно глыба, телохранитель Шварц. Шварц был в своей обычной «адидасовской» футболке, в которой его, наверное, выписали из роддома, обычных затертых джинсах и кроссовках сорок седьмого или сорок восьмого размера. В руках он держал несколько пакетов.
Моня в руках ничего не держал, но на его руке висела пухлая кожаная борсетка. Он тоже был в футболке, шортах по колено и спортивных сандалиях на босу ногу.
Лизка была уже в палатке. Выглядела она несколько странновато. То есть в одежде ее ничего странного не было. Обута Монина любовница была во вьетнамки, одета в легкий сине-голубой костюмчик вроде теннисного. Юбка доходила почти до колен, но даже при этом Лизавета выглядела жутко сексуально и даже слегка неприлично, поскольку ее груди, казалось, вот-вот выскочат из обтягивающей маечки. Странным было то, что Лизавета была в жутких, закрывавших пол-лица очках-хамелеонах, которые делали ее похожей на черепаху Тортиллу.
– Вот, смотри, Монечка, классные, да! – едва не подпрыгивала Лизавета, тыча пальцем в висящие почти под потолком палатки джинсовые шортики.
То есть шортиками это можно было назвать только условно. Потому что, по сути, это был один пояс, по краям которого вниз тупым треугольником уходила бахрома. Торговец-хозяин, расплывшись в улыбке и вооружившись длинной палкой с проволочной вилкой на конце, уже снимал приглянувшийся сног-сшибательной покупательнице товар.
Лизка немедленно уцепилась в тремпель и, развернувшись к Моне со Шварцем, приложила шортики к поясу:
– Правда обалденные, правда, Монечка?
На лице Шварца возникло примерно такое выражение, как в «Бриллиантовой руке» у Папанова при появлении на подиуме красоток в мини-бикини. Казалось, из уголка его рта даже слюна закапает. Однако Моня вывел телохранителя из транса грубым окриком:
– Ты че, блин, офигела? У тебя ж из них все булки вылезут, до самой жопы!
Шварц тут же попытался придать своей физиономии суровое и даже осуждающее выражение. Получилось у него это не очень. Лизка же вдруг самым натуральным образом завыла:
– У-у-у! Я ж для тебя хотела, для тебя, Монечка, стараюсь, а ты… Все! – с разворота швырнула Лизка тремпель с шортиками прямо в круглое лицо торговца. – Уйду я от тебя! Совсем уйду!
– Ага, уйдешь, блин, без паспорта! – осклабился Моня.
Лизка вдруг перестала выть, словно выключатель щелкнула, и сказала:
– Ну, Монечка, ну, пожалуйста! Я ж в них только на яхте ходить буду! Кроме тебя ж, никто и не увидит!
– Да на яхте можешь в одних трусах ходить! Мне так даже больше понравится! – парировал Моня. – Да, Шварц?
– Ага! – с готовностью кивнул телохранитель. – Лучше даже без трусов! Гы-гы!
– Все! – взвизгнула Лизавета. – Ухожу! Гони паспорт! Быриком!
– И куда ты подашься без бабок? – насмешливо хмыкнул Моня, делая вид, что собирается открыть борсетку и достать Лизкин паспорт.
– А это уже не твое дело! Понял? – топнула ногой Лизавета и вдруг, резко повернувшись, ухватила под локоть торговца. – На работу устроюсь к товарищу! Вот куда!
– Да на фиг ты… – начал было Моня, но тут же осекся.
Рожа торговца невольно расплылась в такой улыбке, что вопрос Лизкиного трудоустройства в Турции можно было считать делом решенным.
53
– Иванов! Ты когда-нибудь накуришься? Или тебе кальян в одно место вставить?
– Виноват, товарищ капитан!
Переодетый в милицейскую форму сотрудник контрразведки Черноморского флота поспешно затушил окурок о стенку урны и шмыгнул к входной двери. Никакой таблички возле нее не было. Здание располагалось на территории одного из объектов ЧФ. Его огороженный «колючкой» периметр вполне мог сойти за задний двор какого-то милицейского здания.
– Не понял? А это что такое, Иванов? – вновь воскликнул Логинов. – А ну стой!
Быстро подойдя к псевдомилиционеру, Логинов извлек у него из-за пояса литровую бутылку водки. Сотрудник изобразил виноватое лицо. Логинов сделал вид, что принюхивается.
– Ну и что с тобой сделать, Иванов? А?
– Виноват! У меня ж сегодня годовщина, товарищ капитан!
– Уйди с глаз моих долой, чтоб я тебя не видел! И скажи всем: кто еще с запахом мне на глаза попадется, уволю к чертовой матери!
– Понял! – кивнул псевдомилиционер и скрылся за дверью.
– Идем, девчата, – повернулся к фургону Логинов. – Видали, с кем работать приходится?
После небольшого спектакля, бомжих быстро провели в затемненную комнату с компьютером. За ним сидел молодой сотрудник Плотникова и игрался в компьютерную стрелялку.
– Хватит фигней заниматься, Игорь! Я привез свидетельниц! Ты готов? – обратился к нему Логинов.
– Так точно, товарищ капитан!
– Садитесь, – кивнул Логинов бомжихам. – Это наш специалист по составлению портретов.
Дамы присели на два стула, стоявших позади Игоря. Тот осторожно втянул носом воздух, но чем-либо своего неудовлетворения выказывать не стал. Логинов же бухнул на стол рядом с монитором бутылку водки и сказал:
– Так и быть, девчата! За труды отдам вам изъятую «горючку». Так что постарайтесь мне! Поняли?
– Да! – дружно ответили бомжихи.
Логинов повернулся к Плотникову и подмигнул ему. Все участники процесса составления фоторобота оказались глубоко и лично замотивированными в скорейшем результате. Бомжихи водкой, а Игорь их невидимым, но вполне материально-обоняемым запахом. Довольный собой, Логинов выудил из кармана сигареты и махнул головой Плотникову – мол, пойду перекурю, а ты тут присмотри…
54
– Ты это, не дуркуй, Лизавета! – негромко, но отчетливо сказал Моня. – А то я могу и того…
Тут Моня красноречиво потер костяшки пальцев.
