Евгений Сухов - Крысятник
Михаил усмехнулся:
— Но нам-то не рассказывал.
— У меня уже язык заплетается одно и то же говорить!
Невидимые ядовитые колючки продолжали топорщиться, но у Михаила не было ни времени, ни желания гладить такого несговорчивого типа по шерстке.
— Вот что, Генерал, — сухо сказал он. — Я не собираюсь тут с тобой ворковать. Считай, что лимит терпения у меня исчерпан. Если ты не прочувствуешь, то обещаю тебе несколько незабываемых ночей в обезьяннике… Кстати, как поживает твой сын? Давно не виделись? — безмятежно спросил Михаил, поигрывая газовой зажигалкой.
Враждебность Генерала сменилась откровенной растерянностью. Теперь он понимал, что на Петровке не только успели ознакомиться с его личным делом, но также изрядно покопались в его далеком прошлом.
После развода Генерал не баловал сына вниманием, а когда спохватился, было уже поздно. Парень успел подрасти и обзавестись приятелями — такими же никчемными балбесами, каким стал сам. Сколько ни пытался Генерал наставить сына на путь истинный, тот упрямо шел по выбранной скользкой дорожке, пролегавшей по самому краю пропасти. В прошлом году парень чудом избежал решетки — в деле о сбыте наркотиков он проходил как один из главных свидетелей, но менты всегда могли направить дело на доследование. И худшие подозрения Генерала подтвердились.
— Хочу сказать тебе по секрету, — понизил голос Михаил, — что в известном тебе деле открылись новые обстоятельства. Не исключено, что оно будет пересматриваться заново. И тогда твоему сыну может грозить срок.
Генерал потемнел лицом:
— Запугиваете? Хотите заставить меня на своих стучать?
— Это кто же тебе «свои»? — вмешался Шибанов. — Может быть, Лимон? Или беспредельщики, которые антикваров мочат?
Михаил подался вперед:
— Мы только хотим гадину вычислить, что между вами завелась и наводки убийцам дает. Поможешь — не только на твои мелкие грешки глаза закроем, но еще и сыну твоему поможем… В разумных пределах, разумеется.
— Хорошо, — сдался Генерал. — Спрашивайте…
— А ты попробуй своими словами.
— Ну, я антиквариатом давно занимаюсь. Торговал сначала иконами. Был период, когда они очень хорошо шли за рубежом, а старухи продавали их буквально за копейки. По деревням ездили. Большие деньги имели… Потом появился спрос на ордена и медали. Они шли очень хорошо, особенно дореволюционные — на них камушки дорогие и золото высшей пробы. А сейчас несут и спрашивают в основном женские украшения. — Генерал задумался и продолжал: — На первый взгляд может показаться, что нас, скупщиков, много, но это не так. Мы все друг друга давно знаем, и прорваться в наш круг не так-то просто. Конечно, у нас тоже есть своя текучка кадров, но человека мы всегда берем по рекомендациям, как, например… — Он запнулся, укоризненно покосившись на Шибанова. — Но если новичок нам чем-то не понравится, то мы даем ему отбой.
— И как же это происходит?
Генерал выразительно хмыкнул:
— Методом убеждения.
— Бьете, что ли?
— Зачем? Беседуем. Убеждаем человека найти себе другое хобби.
— А если он все-таки не пожелает уходить?
— Как так не пожелает? — искренне возмутился Генерал. — Я так, например, за свое место насмерть бился и биться буду!
— Вот! — оживленно воскликнул Михаил. — А если кто-то на негостеприимный прием обиделся и захотел отомстить?
Генерал усмехнулся:
— Всем подряд? А заодно и рэкетирам Варяга?
— А Лимон? — подкинул другую версию Шибанов.
Пальцы Генерала зашевелились, как щупальца осьминога:
— Я уже размышлял по этому поводу и могу сказать вам однозначно: нет! Несмотря на всю напускную крутость Лимона, кишка у него тонка. А потом ему просто невыгодно нас в расход пускать. Ему точка такой стабильный доход приносит, что нет ему резона скупщиков грабить.
— От наших рабочих версий ты камня на камне не оставил, — признал поражение Михаил. — Ну, так теперь выдвигай свою!
Лицо Генерала слегка дрогнуло, лоб избороздили морщины:
— А, ладно, чего уж тут темнить, когда такие дела заворачиваются… На днях одного из наших подкараулили и в лес вывезли. Там живьем закопать грозились, если не скажет, где деньги прячет. Пришлось отдать. А это ведь не просто деньги, а оборотный капитал, благодаря которому мы все и крутимся! Парень теперь работать не сможет…
— Он что, жив остался? — быстро спросил Михаил, с трудом сохраняя спокойствие. — И ты можешь его назвать?
Майора охватил охотничий азарт. Именно такой холодок в груди обнаруживается тогда, когда видишь на свежевыпавшем снегу отчетливые отпечатки хозяина уссурийской тайги. Бывалый охотник нагнется и даже понюхает неостывший след, надеясь уловить запах только что прошедшего зверя.
— Могу, — после непродолжительного размышления отвечал Генерал, потеребив пальцами острый подбородок. — Но мне бы не хотелось, чтобы мое имя всплывало в каких-либо протоколах.
— Не всплывет! — в один голос пообещали оперативники, а потом более невыдержанный Шибанов выкрикнул: — Имя! Как зовут потерпевшего?
— Виктором его зовут. — Помолчав, Генерал уточнил: — Виктор Порядин.
* * *— Вы присаживайтесь, — доброжелательно указал на стул Михаил Чертанов, едва Порядин перешагнул порог его кабинета. — Как говорится, в ногах правды нет. Вот сюда, пожалуйста, вам здесь поудобнее будет. — Внимательно проследил за тем, как гость облюбовал самый краешек стула, и мимоходом подумал о том, что высидеть в таком положении ему удастся не более пяти минут. — Догадываетесь, зачем мы вас пригласили?
Виктор Порядин выглядел затравленным. Точная копия полевого зверька, лишенного привычного места обитания.
— По поводу убийств… Вы же сейчас всех вызываете, — с некоторой надеждой в голосе произнес Порядин.
— Вы можете что-нибудь сказать по этому поводу?
Взгляд Порядина блуждал по кабинету, мимоходом задевая стоявшую на столе пепельницу, тяжелые гардины и угол громоздкого шкафа. Так поступает человек во время допроса, когда его взгляд жалит свет яркой лампы. Если бы Михаил не знал о том, что Порядин является потерпевшей стороной, то наверняка бы заподозрил, что за его душой прячется дюжина смертных грехов.
— То же самое, что и все. Убивают наших какие-то ублюдки, а кто — неизвестно.
В самом центре стола торжественно стояла стеклянная пепельница, до самых краев наполненная обмусоленными окурками. Самое обидное заключалось в том, что курить Михаил бросил три дня назад, но не удосужился очистить пепельницу и сейчас, глядя на нее, ощущал в горле вкус табака. Майор вдруг поймал себя на желании вытащить из пепельницы наиболее смачный «бычок» и засмолить его, как это случалось с ним только в безалаберной молодости.
Он не без усилия отвел взгляд от пепельницы и спросил:
— А поконкретнее?
Губы Порядина беспомощно задрожали:
— Что вы имеете в виду?
— Может быть, угрожали кому-нибудь из ваших близких? Ну, скажем, отвозили куда-нибудь в укромное место, где пытали, запугивали…
Порядин заерзал на стуле, пытался отыскать более удобное положение.
— От этих мерзавцев всего можно ожидать, — уклончиво ответил он.
— Кстати, — скучно сказал Михаил, — а почему вы перестали работать на точке?
— Вы и об этом знаете? — невесело усмехнулся гость. — А если я вам отвечу, что у меня нет денег, вы поверите мне?
Михаил изобразил удивление:
— Вот как? А ведь все вас считают удачливым… Как-никак вы имеете самых солидных клиентов, у вас очень неплохие связи, богатый опыт работы. Я даже слышал, что вы собираетесь менять свою нынешнюю машину на новый джип… «Мицубиси Паджеро», кажется.
— Хм… Однако вы хорошо подготовились к нашему разговору. Вижу, что навели обо мне неплохие справки. — Не спрашивая разрешения, Порядин достал из кармана старинный портсигар с двуглавым орлом и выудил из него сигарету. — Обычно я не распространяюсь о своих планах. О них знал только очень ограниченный круг людей. Только одного не пойму, зачем вам все это нужно?
Порядин чиркнул зажигалкой и сладко затянулся, пустив струйку дыма в стол. Разбившись о полированную поверхность, она медленно разошлась во все стороны. Майор уловил запах дорогих сигарет, и под его языком образовался обильный ком слюны.
— Можно полюбопытствовать, куда же делись все ваши деньги? — спросил он.
— А куда они обычно деваются? — беззаботно отвечал Виктор Порядин. — Пропил, растратил на баб, проиграл в казино. Деньги обладают одной неприятной особенностью — они очень трудно зарабатываются и очень легко тратятся.
Михаил недоверчиво усмехнулся:
— Вы правильно заметили, что, прежде чем встретиться с вами, я действительно кое-что о вас узнал. Женщины? Допускаю, что вы способны тратить на них деньги. Но опять-таки в пределах разумного. Не отдавать же, в конце концов, за ночь удовольствия тысячу баксов!
