Евгений Сухов - Крысятник
— А кто такой этот Кочан?! — неожиданно вспылил Лимон. — Он крутой, что ли? И вообще, в натуре, он не в свой огород рыло сунул. За такие дела его можно и на четыре точки поставить!
Шибанов невольно обратил внимание на руки парня — черные от множества «перстней». Но если это был едва ли не обязательный элемент тюремной романтики, то одна наколка, в виде броской короны на среднем пальце, выглядела весьма авторитетно.
— Лимон, как-то неудобно было отказывать, все-таки свой человек, — заискивающе бормотал коренастый, пытаясь погасить беспричинный гнев блондина.
— Ты здесь промышляешь, Генерал, потому что я разрешил, — распинался Лимон. — Но если ты мне разонравишься, то уже через пять минут потеряешь свое место. Здесь я хозяин! Вместо этого хмыря, — он указал пальцем на Шибанова, — с вами будет работать вот эта киска. — Приобняв спутницу за талию, Лимон спросил: — Ну что, довольна, девочка? Видишь, на какое теплое местечко я тебя пристроил? Это ведь лучше, чем совокупляться за день с тридцатью мужиками, так ведь, детка?
Девушка нервно хихикнула и сделала вид, что пытается высвободиться из его объятий.
— Ну что ты такое говоришь, Влад? — жеманно протянула она. — Что обо мне люди подумают?
Посматривая на стоящих рядом мужчин, она как будто определяла, что они представляют собой каждый в отдельности. Взгляд профессиональной проститутки… или наводчицы.
Тем временем Лимон, остановив тяжелый взгляд на Шибанове, произнес:
— А тебе, чмо, я даю ровно шестьдесят секунд, чтобы убраться отсюда. Если после этого я увижу здесь твою физиономию снова, считай, что она у тебя будет крепко подпорчена.
Парень вел себя нагло, с вызовом. Создавалось впечатление, что он провоцировал Шибанова на скандал. Окажись он на Петровке, можно было бы живо научить его хорошим манерам. Например, завести Лимона в сортир и пристегнуть руки к батарее. Посидел бы пару часиков в позе орла, подумал бы над своей невоспитанностью, глядишь, поумнел бы. Отопительный сезон продолжается, и батареи раскалены чуть ли не докрасна, так что малейшее прикосновение к металлу доставляет множество неприятных ощущений. Да и зловонный воздух обладает одним полезным качеством — он очень здорово прочищает мозги.
Но сейчас Шибанов являлся не оперативником, а скупщиком антиквариата, безответным барыгой, уступающим грубому нажиму. Стараясь убедить себя в этом, он молча отвернулся и двинулся вдоль проспекта. Его покорности хватило ровно на пятнадцать шагов. Потом Шибанов сделал разворот на сто восемьдесят градусов и зашагал обратно.
Лимон стоял на прежнем месте, что-то нашептывая на ухо девушке, которая прыскала мелким смешком на каждую его реплику.
— Ты, петушок голубоглазенький! — окликнул его Шибанов.
Лимон обернулся к нему с картинным недоумением:
— Ты еще здесь, терпила? Без разбитой морды уйти не можешь?
Шибанов выбросил руку, и его пальцы, согнутые в суставах, угодили Лимону в кадык. Тот сдавленно закашлялся и, рухнув коленями на мокрый асфальт, ухватился ладонями за горло.
— Это только первый урок, — обрадовал его Шибанов. — Дальнейшее зависит от того, насколько хорошо ты его усвоил.
Крепыш и остальные скупщики изумленно открыли рты. А девица сделалась совсем белой, точь-в-точь как ее симпатичная шубка.
Глава 6 ПЕТЛЯ ЗАТЯГИВАЕТСЯ
Выслушав доклад Шибанова о неудавшемся внедрении к скупщикам, полковник Крылов поднялся и, не сказав ни слова, отошел к окну. Отдернув гардины, он угрюмо принялся рассматривать проезжую часть. Подчиненный же молча созерцал его спину и с тоской думал о том, какие же нелегкие мысли роятся в голове начальника отдела.
У Крылова наблюдалась скверная привычка не отвечать впрямую на доклад подчиненного. Он мог с бесстрастным выражением лица выслушать эмоциональную речь докладывающего и заговорить совершенно об ином. И только в самом конце беседы вернуться к главному. Такая непростая манера диалога сбивала с толку многих, но к полковнику привыкли, и к подобной манере общения относились как к одной из форм его чудачеств. И только небольшой круг людей, близко знавших Крылова, мог утверждать, что он ничего не делает просто так, и даже пауза в разговоре, зависшая ненароком, на самом деле была четко продумана многоопытным следаком. Уже отойдя от активной оперативной работы, полковник продолжал шлифовать на сотрудниках свое мастерство и просвечивал их своим взглядом, словно рентгеном.
— Значит, не удалось?
Шибанов почувствовал в горле горечь, как это бывает от дешевых сигарет. Заесть бы противное ощущение какой-нибудь конфетой, но жевать в присутствии начальника было бы таким же святотатством, как выражаться нецензурной бранью в божьем храме. И потому следовало терпеть и мужественно выдерживать тяжесть начальственного взгляда.
— Не удалось, товарищ полковник, — он понурил голову. — Все они знают друг друга с незапамятных времен и чужаков не принимают. Но, судя по тому, как действуют убийцы, среди скупщиков у них есть свой человек, который дает верные наводки.
Полковник Крылов отошел от окна, повесил на спинку стула китель и снова посмотрел на примолкшего Шибанова. Сел. Улыбнулся, показав желтоватые зубы — ну точно оскал матерого зверя! Весь его вид как будто бы говорил, что он способен сжевать подчиненного мимоходом между обедом и ужином, в качестве полдника. Шибанову вдруг вспомнилось, сколько проштрафившихся сотрудников было вышвырнуто за пределы Петровки с волчьим билетом.
— Что ж, будем считать, что я принял это к сведению, — заговорил Крылов. — Но это не причина для спускания расследования на тормозах.
Шибанов облегченно улыбнулся:
— Так точно, товарищ полковник, не причина. Разрешите идти?
Взглядом, который наградил его Крылов, впору было вдалбливать в косяки дюймовые гвозди. Но в этот раз буря прошла стороной, напоминая о себе лишь громовыми раскатами.
— Ступай. И чтобы к вечеру ты и Чертанов положили мне на стол новый план оперативных мероприятий!
* * *Коренастый тип неуверенно переступил порог кабинета и уныло застыл у двери, не решаясь проходить дальше. Шибанов мгновенно узнал в нем своего коллегу по недолгому антикварному бизнесу, но бросаться навстречу с распростертыми объятиями не спешил. Вместо этого многозначительно посмотрел на Чертанова.
— Проходи, — сказал Михаил. — Вот стул, садись… Да ты не робей, мы не кусаемся.
— Видел я, как вы не кусаетесь, — буркнул Генерал, покосившись на Шибанова. Продолжая бормотать что-то невразумительное, он приблизился и сел на краешек предложенного стула.
— Вижу, тебе не нравится в милиции, — улыбнулся Михаил.
— А вы мне назовите хотя бы одного человека, которому бы здесь нравилось! — с неожиданным вызовом произнес Генерал. — Не считая, конечно, самих мусо… гм, ментов.
Встреча начиналась интересно. Собеседник напоминал иглокожего, распустившего ядовитые колючки во все стороны.
— То ли будет, если ты нам вдруг чем-то не понравишься, — мило улыбнулся Михаил.
— К тебе здесь пока что с пониманием относятся, — подключился Шибанов, — по-приятельски, можно сказать.
Генерал поморщился:
— Ничего себе, по-приятельски! Вломились в мою хату двое мордоворотов, шороху на весь подъезд навели и уволокли на Петровку!
Самый благоприятный момент, чтобы проявить разумное великодушие. Можно было бы даже вызвать бойцов и в присутствии задержанного слегка укорить их за жесткое обращение. Иногда такой спектакль помогает установить взаимопонимание. Шибанов даже поднял трубку, чтобы добросовестно сыграть роль «доброго мента», но, натолкнувшись на жесткий взгляд Генерала, понял, что подобный номер с ним не пройдет и действо сорвется, не дотянув до конца первого акта. Перед ним сидел умный и очень внимательный собеседник, который мгновенно распознает любую фальшь. С таким следовало вести себя как можно естественнее.
— Извини, — сказал Шибанов, — так уж получилось, просто нам нужно было побыстрее с тобой переговорить.
— Ага! — враждебность из голоса задержанного не исчезла. — А зачем нужно было цирк на пятачке устраивать? Меня Лимон, если узнает, что я мента пригрел, со свету сживет!
— Не узнает, — пообещал Шибанов.
— Кстати, а почему тебя Генералом зовут? — спросил Михаил, чтобы перевести беседу в нейтральное русло.
— А-а, — махнул коренастый рукой. — В прапорщиках три года отслужил… Чем от генерала отличаюсь? Звезды-то у нас одинаково расположены, только у него они большие, а у меня маленькие. Ладно, напрасно ты мне в душу лезешь, я уже рассказал твоим коллегам все, что знал.
Михаил усмехнулся:
— Но нам-то не рассказывал.
— У меня уже язык заплетается одно и то же говорить!
