Олег Юдин - Рамаяна по-русски
– Они все идут следом. Вся Москва. И Подмосковье. И Тульский Оружейный Завод. Огромная армия. Папа Джо умер от горя, когда понял, что ты действительно ушёл. По крайней мере, такова официальная версия. Мама Катя имела беседу со мной и вынуждена была признать тот факт, что сильно погорячилась. ЦСКА проиграл на своём поле с неприлично разгромным счётом мценской «Сельхозтехнике». Газзаева уволили и всех бразильцев повыгоняли. Ромка! Мы просим тебя вернуться!
– Тюю!! – разочарованно перебил новоявленного монарха воин с симпатичной бандитской мордой. – Я-то думал: догоним – и порешим беглецов! А тут, блин-душа, телячьи нежности!
– Стенька, – оборвал вздохи разочарования подчинённого Брат, – говорить будешь, когда я тебя об этом попрошу. Понял?
– Как скажешь, твоё величество. Только не по-людски это.
– А как, по-твоему, по-людски?
– Знамо дело как, – осклабился Стенька и принялся объяснять: – догнали, нагайками забили, мечами посекли, конями потоптали – и вся недолга. Так-то вот с беглецами надо, твоё величество.
– Да как ты смеешь, Степан?! – крайне изумился Брат. – Перед тобой же сам Роман! Три дня назад он был наследным принцем!
– Мало ли что когда было, – пробурчал недовольный разбойник.
– Кроме того, родственник он мне, брат единокровный.
– Подумаешь: брат! Ежели к вопросу рационально подойти, то вам, твоё величество, чем меньше будет братьёв, тем сподручней на троне сидеть…
– Замолчите сейчас же, подъесаул Разин! – в голосе Брата появились нотки учительницы начальных классов. – Как вам не совестно, право?!
– Ладно, твоё величество, поступай, как знаешь, – ответил Стенька и добавил, думая о чём-то своём: – придёт время, со всеми разберёмся.
– Что ты сказал? – переспросил молодой король.
– Я грю: рано или поздно правда горку возьмёт, и зло будет наказано, – пояснил Степан.
– Вот это верно! – согласился Брат и продолжил: – Рома, я догнал тебя, чтобы сказать следующее. Возвращайся домой и правь страной. Я отрекаюсь от предлагаемого мне престола. Королём должен быть ты.
Над поляной повисла тишина. Видимо, собравшиеся пытались вспомнить, был ли в истории человечества до Сотворения Мира по православному календарю подобный прецедент. Но в те стародавние времена, в которых уважаемый читатель волею случая сейчас оказался, историческая наука ещё не получила современного развития, отрывочные сведения были скудны, народ на поляне собрался большей частью необразованный, а Ромка тайны веков в тот момент разглашать не стремился.
Наконец, Роман спугнул тишину и прервал бесплодные размышления окружающих. Он сказал:
– Братишка, я не могу принять от тебя столь щедрый подарок. И вообще, подарки – не отдарки. Понял?
– И что мне прикажешь делать? – возмутился Брат. – Все вокруг только и твердят: Ромка – настоящий король! Я и сам это отлично знаю. Мало ли, каких дров наши предки наломали? У нас своя голова на плечах. Возвращайся и правь страной! – Брат вытащил из-за пазухи скипетр и державу и неловко попытался сунуть их в руки Роману.
Ромка отскочил от атрибутов власти как ошпаренный:
– Ну и шуточки у тебя, Братанчик! Припрячь атрибуты, это тебе не игрушка! Хорошенько припрячь!
– Не стану я ничего прятать! – с отчаянием в голосе провозгласил Брат. – Раз ты уходишь, пусть всё горит синим пламенем!
Братья принялись горячо дискутировать друг с другом. Брат убеждал Романа сесть на трон и править страной отныне и до веку. Ромка отвечал в духе того, что на фига ему эта морока сдалась, правь, мол, сам, а меня оставь в покое.
Пока продолжались дебаты, ставшие причиной краткосрочного двоевластия, Стеньки Разина и след простыл. Сказывают, он форсировал Смородину в другом месте, порешил на том берегу пару-другую Змеёв Гаврилычей, степного хана Бабай-агу и, спустя какое-то время после описываемых здесь событий, основал казачью вольницу, которая пуще всего прославилась тем, что ухитрилась утопить в речке Ра персидскую княжну Лягушку-царевну. Правда, за достоверность сведений о Стеньке и княжне ручается не автор, а последовавшая вслед за событиями народная молва, которая, как известно, хотя и никогда не врёт, но приукрасить и вывернуть всё наизнанку может и, что особенно, заметьте, примечательно, любит.
Ещё окрестные лешаки, покуривая чагу на брудершафт и посмеиваясь – больно уж неправдоподобной байка была! – долгонько муссировали пророненную бегущим сквозь бурелом Стенькой фразу:
– Подралися два братушечки из-за власти. Один кричал: забери её себе, – другой отвечал: а на кой она мне сдалася? – после этого, сказывают, Стенька долго громко и неадекватно, мягко говоря, смеялся. Досмеялся даже до того, что попал в трясину, из которой его местная русалка за малу лепту натурой вызволила.
Кроме оного, на пеньке у ёлочек Алексей, Людмила и сопровождавший Брата Малюта Скуратов заметили маленького человечка в сереньком пиджачке и с бородкой клинышком. Человечек аккуратно стенографировал беседу, протекающую на поляне и, потирая потные ладошки, оптимистично бормотал себе под нос:
– Пъекъясно! Низы не могут жить по-стайому, а вейхи не могут упъявлять по-стайому!
Малюта незаметно подошёл к старичку и тихохонько, чтоб не нарушить беседу венценосных братьев, грозя нагайкой, стал гнать писателя в лес:
– А ну, пошёл прочь, писарчук твою налево! Не видишь разве?! Переговоры в верхах идут!
– Именно! Именно в вейхах, батенька! – обрадовался нежданному собеседнику коммуникабельный старичок и спросил: – А вы сами что по этому поводу думаете, това’ищ?
Малюта объясняться не стал, кликнул только двух дородных жандармов из сопровождения и вполголоса распорядился:
– Препроводите мещанина Ульянова в село Шушенское Красноярской губернии! Да глаз там с него не спускайте! Исполнять! Немедля!
Только старичка и видели.
Чувствуя, что продолжение переговоров может возыметь серьёзные политические последствия, Роман по праву старшего поднял руку и сказал:
– Вот что, Брат! Есть выход!
– Какой? – спросили все хором.
– Который устроит всех!
– Говори, мой король! – затаив дыхание, молвил Брат.
– Значит, так. Дай сюда державу и скипетр!
Брат вынул требуемое из-за пазухи и с облегчением протянул Ромычу.
Роман взял символы власти и торжественно сказал:
– Я король московский, я король ростовский, я король азовский, я король шпаны… это… и прочая, и прочая, и малая, и белая, от Владивостока до Кёнигсберга, от Таймыра до Монгольской Первой Конной, от Москвы до самых до окраин, ныне и присно и во веки веков. Аминь!
– Всё? – спросил его сияющий как медный алтын Брат, которому не терпелось избавиться от этой долбаной власти (и впрямь, кому она, право, нужна? – прим. автора).
– Кажись, всё!
– Ну, тогда собирайся, Роман. Поедем во дворец.
– Погоди, ещё одна незначительная деталь, – Ромка прокашлялся для того, чтоб присутствующие получили время осознать важность момента, и продолжил тираду так: – Властью, данной мне сейчас, объявляю: моим наместником и исполняющим обязанности его величества меня назначаю с этой секунды моего брата Брата, которому вручаю скипетр и державу, и знак особого расположения и доверия…
– Ромыч, ты чё такое говоришь?! – возмутился Брат.
– Тише, Братишка, не перебивай, когда король говорит. – Ромка приосанился и завершил речь: – Вручаю ему мои личные любимые шлёпанцы, которые будут символизировать то, что Брат мой правит от моего, собственно, имени. А мне некогда тут с вами разговоры разговаривать, у меня дел по горло, Харон уже заждался. Всем счастливо оставаться!
С этими словами Роман снял с ног кожаные чувяки, положил их в руки Брата поверх скипетра и державы и, сказав:
– Смотри, не потеряй! – прыгнул в недавно причалившую к берегу лодку, схватив рюкзак с вещами и оружие.
Света степенно подошла к исполняющему обязанности короля, положила поверх ромкиных чувяк свои кроссовки и, босая, вскочила в лодку вслед за мужем.
– Ты же простудишься босиком! – сказал ей Ромка.
– Милый, а ты сплети мне лапти, – ответила Светичка, – мне так нравится, когда ты за мною ухаживаешь!
– Хорошо, я попробую, – ответил растерянный Роман.
Я! Я умею лапти плести! – просветлённо выкрикнул в последний миг Алексей. И сиганул вслед за Романом и Светой.
– Алёша! – раздался голос Людмилы.
– Люсенька, не волнуйся! Поезжай в наше родовое поместье Карачарово, что под Муромом, расти Илюшку и не плачь! – подбодрил жену Лёха. А напоследок, чтоб милой не так тоскливо было, пообещал: – Через 14 годочков мы вернёмся, ты только в кино с другими не ходи!
Лодка исчезла.
Туман над рекой стоял густой. Он скрывал не только видеоряд, но и звуки.
По приказу Брата оставшиеся на берегу долго кричали, прощаясь с бесстрашными туристами, но ответа не последовало.
