Фридрих Незнанский - Закон бумеранга
– Ой! – догадавшись, схватилась за лицо девушка.
– Томочка! – укоризненно воскликнул Турецкий.
Секретарша в ужасе оторвала руки от щек и выскочила из кабинета. Турецкий развернул и прочитал:
«Александр Борисович, пишет вам Визгунов Роберт Захарович, может, помните. Дело об убийстве закрыли, но меня все же привлекают по статье глумление над трупом. А вы тут в авторитете. Пожалуйста, встретьтесь со мной. У меня есть что вам рассказать лично. СИЗО № 5 „Войковская“.
Турецкий усмехнулся уточнению и нажал на кнопку. Секретарши еще на месте не было. Тогда он сам позвонил дежурному и заказал себе машину.
5Через час Александр Борисович был уже в следственном изоляторе и ждал в комнате для допросов, когда приведут задержанного.
Визгунова ввели. Вид у писателя был не самый лучший. Он радостно бросился приветствовать Турецкого. Но Александр Борисович дал понять, что это не самое подходящее место для объятий, и не стал объяснять, как крупно повезло арестованному, что он не попал в следственный изолятор ФСБ Лефортово, куда проход непрост даже для него.
– Вас не обижают? – сухо спросил он, зная, что этот изолятор отличается скученностью, обусловленной обилием бомжей и мелких уголовников, которых несерьезно держать в Бутырках или Матросской Тишине.
– Нет-нет, – завертел головой писатель. – У нас в камере подобрались исключительно тонкие и интеллигентные люди. Право на сон, пайку и гигиену соблюдается неукоснительно.
– Давайте к делу, – предложил Турецкий, демонстративно глянув на часы.
– Да, конечно, – кивнул арестованный. – Александр Борисович, вам тогда не показалось странным, что я забирал правленый материал, а привез чистый, только что отпечатанный? Но в доме не было ни компьютера, ни пишущей машинки, даже нормальной ручки! А ведь он должен был как-то передавать информацию.
– Диктофон! – воскликнул Турецкий. – Конечно же. Я чувствовал, что какого-то звена не хватает в логике событий, но не мог уловить.
– Ну да, – закивал писатель. – Я думал, что имею право. Бо мой личный диктофон. А вы его изымете как вещдок. Бо же мародерство.
– Если сможете доказать, что он ваш, – успокоил Турецкий, – получите обязательно, а сейчас говорите, где он?
– Я когда вошел и увидел страшную картину, хотел бежать. Однако ноги не повиновались. Пришел в себя, вспомнил про диктофон. Месяц назад покупал за триста долларов. У меня и чеки, и гарантийный талон сохранились. Начал искать. И только обнаружил, тут милиция. Я его и припрятал. А затем, когда из сейфа триста долларов вытащили, сам бес попутал сказать, что их и искал. А они внимательно изучили договор и говорят, что, судя по нему, никаких выплат делать в ближайшее время покойный не должен был. А посему, с моей стороны, это явные доказательства попыток ввести следствие в заблуждение плюс попытка мародерства и жульничества.
– Куда спрятал? – спросил Турецкий.
– Там, в прихожей, сапоги резиновые стояли. Я в один кинул и смятой газетой закрыл, чтобы не вывалился…
Возвращаясь в прокуратуру, Турецкий достал телефон, чтобы срочно вызвать Поремского. Необходимо было добраться до диктофона раньше, чем это сделают коллеги из ФСБ. Однако мобильник разразился несносной трелью прямо в руках. Звонила жена.
– Да, Ира, слушаю, – ответил он.
– Саша, ты некоего Жору знаешь? С Дальнего Востока?
– Кажется, да, – неуверенно ответил Турецкий.
– Так вот, – сухо заявила Ирина, – он звонил и просил тебя встретить его с женой в Домодедово, в шесть вечера.
– Блин! – выругался Турецкий. – Ира, уже пять! А у меня дела. Раньше семи вообще не вырвусь. Они там живут совершенно другими понятиями! Нет чтоб сообщить заранее…
– Ладно, Саша, – успокоила его Ирина. – Не кипятись. Позвонят, когда прилетят. Я тогда объясню, как добраться на электричке или такси. А если хотят, то пусть подождут пару часиков, ты сам за ними смотаешься. А я пока что-нибудь вкусненькое приготовлю.
– Какая у меня благоразумная и рассудительная жена! – восхитился Турецкий.
Турецкий вызвал Владимира, и, когда подъехал к зданию прокуратуры, тот уже ждал его. Постановление на обыск дачи генерала Копчика было выписано незамедлительно. После этого Турецкий по памяти набросал план поселка и дачи покойного Копчика.
– Смотри, вот дачный поселок, – тыкая ручкой, объяснял он Поремскому. – Бо – сама дача. Вот в этом месте находится прихожая. Где-то здесь резиновые сапоги. В одном из них интересующий нас диктофон. Сделаешь все максимально тихо. Там соседка проговорилась, что некая Марь Иванна сдает свои комнаты кому попало. Попробуй с ней встретиться, она может быть полезна. Вопросы есть?
– Появятся, буду звонить.
– Ну, работай, – пожелал Турецкий, – и помни: нашего брата-волка ноги кормят! Да, я связался с МУРом и сказал, что нам понадобится толковый опер. Обещали завтра капитана Нечаева лично тебе выделить. Ты с ним работал, кажется?
– С Олегом? – уточнил Поремский.
– Да.
– Ничего, сообразительный парень, сработаемся.
– У тебя все хорошие, – проворчал Турецкий. – Основной его недостаток?
– В преферанс не играет!
– Вот видишь! – воскликнул Турецкий. – А ты сразу – сообразительный! Исполнительный он!..
Глава пятая
ПОСЛАНИЕ С ТОГО КРАЯ ЗЕМЛИ
Девочка Юля постоянно бегала по различным спортивным секциям. Знакомые и родственники прочили ей успешную спортивную карьеру. Но родители как-то серьезно к этому увлечению ребенка не относились, справедливо считая, что вреда от спорта больше, чем пользы.
Как-то она сказала, что идет на соревнования. Привыкшие к бесконечным сборам и выступлениям, родители даже не обратили внимания. Забеспокоились лишь поздно вечером. Стемнело, а ребенок не возвращался. Неожиданно дочь привезли на черной «Волге».
Девочка держала обеими руками тяжелый кубок, на шее болталась медаль, а в зубах была грамота, в которой сообщалось, что она стала абсолютной чемпионкой Москвы по общефизической подготовке.
Она участвовала во множестве соревнований. Повсюду занимала призовые места и по совокупности стала чемпионом города. Сопровождал ее лично председатель Госкомспорта. Родителям было очень неловко за то, что даже не поболели за дочь.
Председатель захотел видеть семью Юлии у себя дома. Так завязалась дружба семьями. А через год отец Юлии уехал секретарем посольства в Португалию, через два – в Бангладеш, а спустя семь лет – в США.
Добиваются вершин люди либо выдающиеся, либо не очень высоких моральных принципов. Таковым был отец Юлии. Сделав головокружительную карьеру благодаря счастливому знакомству, состоявшемуся с помощью дочери, он внезапно сильно изменился сам.
Стал солидным, начал носить тяжелые роговые очки. Но, что еще хуже, он изменился внутренне. Внезапно отец стал стыдиться матери, хотя она и выглядела так, что все мужики ломали шеи, оглядываясь вслед. Но она не умела смеяться, кокетничать, обниматься с чужими – противными, но очень «нужными» мужиками.
Когда Юлии пришло время думать об институте, отец отправил свою семью на родину: готовиться к поступлению в МГИМО. Мать смутно догадывалась об истинных причинах такого решения, но гнала эти мысли прочь. Слухи о том, что муж завел себе женщину, маявшиеся от безделья дамы дипмиссии конечно же донесли до нее. Но она надеялась, что мужик перебесится и успокоится.
Однако Семен Ветлицкий решил семейную проблему весьма своеобразно. Он попросил политического убежища в США. Узнав об этом, жена впала в состояние, близкое к помешательству. Она перестала разговаривать, следить за собой и безучастно ходила по комнатам.
Затем стала методично доставать семейные фотографии и черным фломастером обводить мужа траурной рамкой. Когда все фотографии были разрисованы, она внезапно пришла в себя и стала подозрительно веселой. Женщина целыми днями скакала, как ребенок, и ее звонкий смех раздавался повсюду. И только дочь со страхом прислушивалась к новым, доселе неизвестным ноткам. Затем все прошло. Юлия это поняла, когда снова увидела мать в бигуди.
Но едва несчастная женщина стала приходить в себя после перенесенного шока, как началась настоящая травля. Причем принимали участие в ней не только власти, продажная пресса, но даже завистливые соседи. Юлия вынуждена была уйти из МГИМО.
Нервы матери не выдержали, и она повесилась.
Бо была страшная трагедия для Юлии. Если бы только она могла предположить, что мать способна на такое, она ни на шаг не отпустила бы ее от себя. Но теперь было поздно. Только закаленная в спорте воля не дала молодой девушке погибнуть. У Юлии впервые появилась цель. Она знала, кто главный виновник всех ее бед, и принялась строить планы мести.
