Виктор Мясников - Изумруд – камень смерти
Справа и слева распахнуты двери в жилые отсеки. Сунулся влево. Натуральное купе: четыре полки, столик, на него брошены игральные карты, стоит консервная банка с длинными окурками, валяется разодранная пачка "Мальборо", зажигалка. Черт! Подо всем этим расстелена карта-ксерокопия, красноармейская километровка. Смахнул все со стола на пол, встряхнул бумажный лист. Точно, карта Сержа, только насажали на нее жирных пятен, намазали табачного пепла, поисписали колонками цифр – в "кинга", что ли, играли? Торопливо, кось-накось, сложил карту, кое-как затолкал в нагрудный карман энцефалитки. Ткнул стволом ружья под нижние полки. Картонные коробки с консервными банками, пачками, кульками – еда, одним словом. В углу что-то типа платяного шкафа без дверец, одежда висит: куртки, телогрейки, камуфляж. Внизу зеленый тряпичный ком. В луче фонаря мелькнули выгоревшие латинские буквы. Развернул на полу энцефалитку с дугообразной латинской надписью по спине – "Ekaterinburg". Брюки, кроссовки – точно Сержа. А сам где? Убили и закопали?
Кинул брюки и кроссовки на энцефалитку, запахнул верх и низ, стянул рукава крест-накрест, перевернул получившийся тючок, еще раз перехлестнул рукава, завязал узлом. Быстрее, быстрее! В окно видно, как тускнеют отблески на вершинах деревьев. К реву "Кировца" присоединилось тарахтенье "дэтэшки". И этого, значит, завели. Как бы кто не заметил, что охранник прилег у лесенки. Вовец перебежал во второй отсек. Такое же купе, только сигаретные бычки попроще, без фильтра, и консервная банка-пепельница из-под кильки, а не из-под лосося. Робы замасленные, под полками бензопилы, топоры, разный слесарный инструмент, стоптанные кирзачи. Ладно, надо сматываться, пока не поздно. Просунул под связанные рукава одежного тючка ствол ружья по самую спусковую скобу, освободил левую руку. Ненадолго. Подхватил в кухне-прихожей булькающую пластиковую канистру, сбежал по лесенке, не сбавляя скорости рванул прямиком к просеке. Всего-то метров пятьдесят, а то и меньше.
Канистра булькала, дергалась и била по ноге в такт болтающейся внутри жидкости. Никто не заметил и не остановил его, борьба с огнем еще продолжалась. Впрочем, вагончик отбрасывал бесконечную тень, словно коридор, за пределы которого Вовец не выскакивал. Он беспрепятственно достиг просеки и замедлил бег. Ему послышалось, что его кто-то позвал.
– Вовец! – затрещали ветки, на просеку выбрался Клим. – Ну что? А это зачем? – Ткнул рукой в белеющую канистру.
Вовец коротко сверкнул ему в лицо лучом фонарика, Клим зажмурился и отпрянул.
– Ты что? – принялся растирать глаза. – Ослепил.
– Ты не только слепой, еще на черта похож. – Вовец отвинтил пробку, бросил на землю. – Вода, кажется. Сейчас умоешься. Я фляжку положил у движка, а потом позабыл забрать, сгорела. Видал, как пластало?
Плеснул Климу на руки, стал лить тонкой струйкой, ориентируясь на слух.
– Видал. – Клим набрал в рот воды, пополоскал и сплюнул. – Вроде зубы целы. Паскуды, никак не ожидал такой горячей встречи. – Еще побулькал, отплевался. – А ты лихо сработал, не ожидал. Думал, придется с этими козлами препираться, пока ты милицию приведешь. Боялся, что проявишься и тоже влипнешь.
Вовец молча смотрел сквозь стволы деревьев на движущиеся огни фар и угасающие отсветы пожара. Нельзя здесь оставаться, слишком близко. Надо сматываться дальше в лес. Начнут на "Кировце" ломиться по округе, нашарят фарами и погонят, как зайцев.
– Ну, ты как? – спросил Клима. – Вода еще нужна?
– Обожди, попью, высох весь до основания.
Вовец тоже напился из тяжелой канистры, изрядно наплескав себе на грудь, потом хотел швырнуть пластиковую емкость в кусты, но передумал. Вдруг еще пригодится? Сунул ее в руку Климу. Поискал пробку на земле, но не нашел.
Повесил ружье на плечо под руку на перевес.
– Клим, тут одежда Сержа. – Вовец развязал узел с вещами Сержа, уложил аккуратно и снова связал. – Боюсь, что его самого уже в живых нет. Не знаю, в чем тут дело, но нас эти злые парни почему-то не любят.
– Я их тоже, – мрачно ответил Клим. – Надеюсь, одного урода ты уже прикончил.
– Вообще-то я старался не до смерти. – Вовец просунул левую руку в узел с одеждой Сержа, под крепко стянутые рукава. – Мне проблемы с ментами тоже ни к чему. А сейчас нам следует отскочить в сторону. И подальше, чтоб не подловили.
– А Сержант как же? – Клим не двинулся с места. – Живого или мертвого, но мы его обязаны отыскать. Что я его жене скажу? Пошел погулять и не вернулся? Вот его тряпки! Проверь, все ли на месте. Это я ей скажу?
– Не ори, – резко оборвал его Вовец. – Ты вначале до утра доживи. Мальчики здесь обитают крутые, без комплексов. Прихлопнут, как комара на заднице, и не почешутся. Что ты им такое сказал, что они тебя с ходу месить начали?
Вовец пошел краем просеки в сторону дороги. Клим двинулся рядом, вскинув на плечо поблескивающий обушок. Заговорил тихо:
– Да я и рта раскрыть не успел, только поздоровался. Спросил, мол, парень не заходил? А один встал с табуретки, здоровенный шкаф, чуть не до потолка, и – в лобешник, аж в ушах хлюпнуло. – Клим остановился и ухватил Вовца за ружейный ремень, удерживая на месте. – А, может, как-то поищем Сержа? Не могу я просто так уйти.
Вовец остановился, оглянулся на заполошные огни. Молча вытащил из сумки любимые очки-бинокль, нацепил на нос. Взялся за окуляры.
– Что там? – рядом нетерпеливо переминался Клим. – Дай, я тоже гляну.
Вовец чуть поправил правый объектив, тот, неплотно смонтированный, крутился слишком легко и все время сбивался. У вагончика в свете фар суетились люди. Пожар, похоже, затушили. Вагончик, во всяком случае, уже не выделялся на фоне подсвеченного леса. Люди копошились возле лежащего тела. Вовец передал мини-бинокль Климу.
– Не пойму. Сам посмотри, чего они там возятся?
Клим не сразу сообразил, что и в какую сторону следует крутить, чтобы навести на резкость. Потом приспособился, стал комментировать увиденное:
– "Кировец" подогнали, смотрят под фарами… Не пойму, то ли живой, то ли мертвый он там валяется. Похоже, голову бинтуют.
Неожиданно на делянке ярким высоким пламенем вспыхнул костер. Видно, облили бензином кучу веток и подпалили. Лежащего человека подняли с земли и всей толпой принялись затаскивать в высокую кабину трактора.
– Живой, – первым сообразил Вовец, – в больницу поволокли. А ну, с дороги, пока не прихватили.
Они вломились в сосновый подрост, продираясь сквозь густые колючие ветви, присели. Вовец тут же на четвереньках полез обратно к просеке. Клим схватил его сзади за энцефалитку.
– Ты куда? – потянул обратно.
– Посмотрю, что там делается. Да ты не бойся, я осторожно.
Он устроился под прикрытием разлапистых ветвей, принялся снова подстраивать очки под свое зрение. На делянке взревел двигатель, звук стал приближаться. Накатил свет фар, побежали по кругу тени деревьев чередой светлых и темных вертикалей. Мимо, подскакивая на кочках, пронесся огромный, словно двухэтажный, "Кировец", и, обдав грохотом и дизельной гарью, растворился во мраке.
– Вот так, – Вовец отряхнул коленки, – в кабине водила сидит, а с ним еще один, с ружьем. Боятся, охраняют! – Он хлопнул в ладоши, крепко потер одну о другую с восторгом гурмана, приглашенного к столу, полному изысканных яств. – Второе ружье – вот оно, уехало! Сейчас мы им дадим копоти. Возьмем языка, расколем…
– Сейчас они подмогу вызовут, – мрачным тоном охладил его восторг Клим, – да еще с милицией. И куда мы тогда побежим, в какую сторону?
– Не боись. Час до Крутихи будут по ухабам прыгать, а в нее соваться бесполезно. Ни больницы, ни милиции там отродясь не бывало. Почта и лесничество с телефоном заперты до утра. Значит, еще час, ну, пусть полчаса, по шоссейке до районки. А то и в город маханут, еще дальше. Пока раненого сдадут, пока дежурному в милиции наврут, если еще захотят, пока звонить куда-то будут… Короче, долгая история. В милицию, кстати, могут и не заявлять, так, скажут, несчастный случай на производстве, топор с дерева упал на макушку. Но через три часа двое на тракторе вернутся. Может, еще кого-нибудь с собой прихватят, тогда нам будет не справиться. Да и светло уже станет. Так что – вперед. Канистру только оставь тут на обочине, чтоб потом долго не искать. Все равно ведь пить захочется.
Они лесом направились в обход делянки. Там зажегся второй костер. Стало понятно, что оставшиеся опасаются нападения, поэтому решили осветить всю округу. Возле каждого костра хозяйничало по человеку. Швыряли в огонь огромные сосновые сучья, в небо взвивались мириады искр – сгорающая хвоя, взметенная вихрем раскаленного воздуха.
– Зажгут тайгу, уроды, – недовольно пробурчал Вовец. – Слышь, Клим, а сколько их было, когда ты в балок вошел?
– Трое их там сидело, ублюдков недоделанных, в карты резались. Ружье одно на койке валялось, а потом у каждого вдруг по стволу оказалось, как из-под задниц повытаскивали.
