Сергей Зверев - Объект 623
— Не такой уж ты и валенок, Антоха, — уважительно заметил Глеб. — Столько всего пережил и до сих пор жив.
— Не понимаю я некоторых вещей, — подала голос Лида. — Палили из всех стволов в течение продолжительного времени — неужели в Пыштовке и в бухте никто не слышал?
— В этом, кстати, нет ничего удивительного, — отозвался Глеб. — Акустика объекта № 623 — отдельная грустная тема. Сколько лет завод работал на полную мощность, громыхая и лязгая, а в окрестностях царила глухая тишина. Такая толща над головой — она просто давит, звуковые волны не распространяются, масса так называемых «глухих зон»… Сколько их было, Антоха, — этих нехороших людей? Вспоминай.
— А как мне вспомнить то, чего не знаю? — сглотнув, пробормотал солдатик. — Я заметить-то успел лишь одного, он меня с кровати стащил. Морда как из камня, плечи вот такие… А потом такая круговерть в голове, к стене на колени бросили, что я мог увидеть?… Но они были повсюду, их много, все с автоматами…
— А ты точно спал все это время? — прищурился Глеб. — Подумай хорошенько, Антоха. Может, это ты за нами следил, когда мы осматривали объект? А то таскалось за нами некое привидение, да голос подать боялось, стеснялось чего-то…
— Чушь, — фыркнула Лида. — О чем ты, Глеб?
— Да чтобы этот увалень смог прикинуться полевой мышкой? — поддержал ее Борька. — Мимо кассы, командир. Не о том базаришь.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — пожал плечами солдатик.
— Ладно, проехали, — отмахнулся Глеб. — Пошли отсюда. А ты, Аника-воин, держись в арьергарде и не вздумай отставать. И чему вас только учат в вашей Украине?
— А как будет правильно: «в Украине» или «на Украине»? — встрепенулась Лида.
— Я думаю, «в Украине, на…» — хохотнул Борька, эрудированный не там, где надо.
Это был какой-то заколдованный круг. Из него невозможно было выбраться! Всякий раз что-то мешало! Коридор, по которому они двигались в относительной безопасности, оборвался тупиком. Пришлось почтить визитом надоевшую арсенальную штольню. Она петляла, как горная дорога, менялись «отсеки», расширялось и сужалось пространство, и вряд ли кто-то уже помнил, где тот самый коридор, из которого морские разведчики объявились в штольне. Ворчливая мыслишка копошилась: «Вот и все, ребята, можно вас поздравить, вы заблудились…» Самое противное, что этот коридор мог уже остаться в тылу, а значит, в обозримом будущем они упрутся в закрытые противоатомные двери! Способность к ориентированию на местности в запутанных условиях подземелья не работала! «Ой, не знаю, где мы тут, ой, не знаю…» — аналогично бормотал приходящий в себя солдатик, который уж точно не помнил, где он колобродил больше суток…
Они стояли у подозрительного проема в левой стене, полагаясь, что интуиция им поможет. Но шестое чувство устранялось от дел. Утверждение, что все дороги ведут в Рим, выглядело сомнительным.
— Нужно сворачивать, — решился Глеб. — Не будем искушать судьбу на открытом месте. Если что, вернемся.
И только он это сказал, как неподалеку что-то загремело, и из стены метрах в пятнадцати правее выстрелил концентрированный пучок света! Вероятно, там был подобный коридор, по которому и двигались люди с грузом, но ощущение было такое, что этот пучок ударил прямо из стены! Сдавленно ахнул солдатик, которому мгновенно зажали рот и зашвырнули в ближайший коридор. Спецназовцы запрыгивали в темноту по одному. И только Глеб влетел последним, как из норы полез народ… Они лежали во мраке, вжавшись в залитый цементом пол, смотрели, как мимо них проходят крепко сбитые господа быковатого вида с пистолетами-пулеметами на боку — в коротких куртках, вязаных свитерах (геологи, блин), в добротных «военизированных» ботинках. Настороженные, чуткие, готовые к бою. Очевидно, проскочила информация, что, помимо беглого украинского солдатика, по объекту шныряют нежелательные элементы, объясняться с которыми можно лишь языком огнестрельного оружия. Они не заходили в примыкающие помещения, шли по центральному коридору — вразброд, одни с фонарями, другие без. Скрипнула цементная крошка у Глеба над ухом, палец напрягся, обнял спусковой крючок… Грузный силуэт объявился у левого косяка, мужчина двигался с хрустом, тяжело переставляя ноги. Сиплое дыхание, простудное покашливание. Слава богу, что без фонаря! Именно это и спасло ему жизнь, а спецназовцам даровало несколько минут спокойной жизни. Мужчина притормозил, уставился в темноту, из которой на него таращились четыре пары глаз и три ствола, немного подумал и как-то нехотя тронулся дальше. Это был лишь авангард отряда. За первой волной шла тяжелая «артиллерия». Оглашая пространство сиплым дыханием, группа здоровяков толкала тележку «обыкновенную», на которой лежала горка громоздких баллонов. За «артиллерией» двое волокли по полу мотки кабелей. Замыкали растянувшееся шествие трое автоматчиков — помимо фонарей на головах, они имели фонари на ствольных коробках автоматов и прицелы, оснащенные лазерными указателями. Один из проходящих бегло осветил боковой коридор, но в зоне света уже никого не было — люди отползли, растворились в темноте. Донеслось замогильное ворчание:
— Все о-кей, Ингвалд, будем через десять минут. Прием… Вот черт… этого не может быть… Я понял, Ингвалд, мы их не пропустим. Я оставлю троих в засаде. Есть еще тройка Роберта — они им точно перекроют дорогу…
Недолго тела троих парней пролежали в одиночестве! К чертям засады и неведомых «людей Роберта»! Спецназ прорвется даже через минное поле! Теперь они знали, куда идти. Это был тот самый коридор, который они потеряли. Оставалось лишь дождаться, пока удалится банда, затихнут лязг и скрежет. Перебежками — в соседнюю паттерну, а там уже можно включить фонари — пусть и встретят чужаков, те не сразу поймут, кто идет им навстречу. Знакомые коридоры! Десяток изгибов — и можно с наслаждением броситься в воды канала…
Люди сопели, наступали друг другу на пятки. Лида глухо отчитывала солдатика, отдавившего ей ноги, — неужели за четыре месяца в армейке так и не освоил бег по пересеченной местности?
— Слушай, шкет, а ты точно умеешь плавать? — засомневался Борька. — Учти, одно дело — проплыть от стены до стены, и совсем другое — не выныривая, до батопорта, а от него — в бухту. А если вынырнешь, тебя заметят и будут упражняться в меткости по твоей голове.
— А мы сами-то сможем столько проплыть под водой? — засомневалась Лида. — За аквалангами, я так понимаю, в связи с нехваткой времени мы переправляться на тот берег не будем? Да и куда на этого парня акваланг? Пока обучишь его, объяснишь, как пользоваться, наши милые «дети подземелья» со скуки помрут.
— Вы не сомневайтесь, я проплыву… — стучал зубами и задыхался солдат Антоха. — Я, может, и не умею плавать, но все равно проплыву… Вы даже не представляете, как домой хочется… Да я ради этого хоть час под водой просижу…
— Ох, не нравится мне это… — бурчала Лида. — Ох, не нравится… Придется на себе волочь этого карапуза…
— А те, кто не умеет плавать, кстати, гораздо лучше защищают свой корабль, — вспомнил не к месту Борька и рассмеялся. Потом заговорил серьезным тоном: — Командир, имеется тут у меня одна тактическая мыслишка. В центральной штольне этих чертей как будто бы не было, верно? В воде мы только время потеряем. Предлагаю с первого причала атаковать охрану на входе из бухты — подкрадемся незаметно, вырежем. Сколько их там? От силы трое-четверо, живо разберемся с этой публикой — и вплавь через бухту…
— Посмотрим, — ворчал Глеб. Он сделал знак, чтобы все остановились, а сам на цыпочках подкрался к очередному изгибу коридора. — Не забывайте, товарищи офицеры, что у этих чертей есть свои люди и в бухте, и на набережной, а также в Пыштовке — так что форсирование Калабановской бухты может вылиться в занятную и увлекательную процедуру… А теперь заткнулись все, мы не по Ялте дефилируем. Стоим на месте…
Эх, благие планы… Вот уж воистину глупость — не надежда, она не умирает! Глупый солдатик по инерции потопал вперед, и Глеб даже не заметил, когда тот просочился мимо него! Ведь сказано же русским матом — стоим на месте! Он вывалился за угол — и застыл, как суслик в свете фар, когда ему в лицо ударил плотный луч света! Оторопели все, а солдатик — больше всех! Посерела веснушчатая физиономия, спутанные волосы восстали дыбом.
— Назад!!! — прорычал Глеб, бросаясь к парню. Куда там! Враги, подкараулившие их в коридоре, открыли ураганный огонь! Парень затрясся, словно сверху его дергали за веревочки, свалился как подкошенный, а пули продолжали колотиться в стены, отваливая куски штукатурки, выли в закоулках коридора. Глеб вкатился обратно — в легком шоке, смерть конкретно лизнула в лоб. Кто-то схватил его за ноги, оттаскивал — какого черта, он пока и сам способен передвигаться! А за углом уже не стреляли, но что-то там происходило, люди шумно выясняли отношения. Поторопились, конечно, могли бы и покрупнее урон нанести. Глеб ползком подался вперед, выставил руку с автоматом за угол, полоснул, не глядя. Автоматик легкий, можно и одной рукой сладить. Противник помалкивал, что было, в общем-то, разумно. Воевали не с дилетантами. Отброшенная рука рядового Антохи Полипчука была совсем рядом. Он подался вперед, схватил ее за запястье, а товарищи вцепились ему в лодыжки и в мгновение ока заволокли обоих в мертвую зону. Противник спохватился, выплюнул несколько очередей, но ущерба не нанес. Дрожащий луч прыгал по окаменевшей физиономии рядового, по распахнутым глазам, в которых поблескивали мутные льдинки. Эх, Антоха, недолго же ты прожил с надеждой…
