Владимир Гриньков - Я – телохранитель
– Любителя сибиряков?
– Ага.
С этим Костюкову тоже было все ясно. Пьет. От таких телохранителям всегда только головная боль и дополнительные проблемы.
И снова прозвучал лай за окном.
– Там что-то происходит! – повернул голову Костюков.
Он не ошибся. Когда вдвоем с Китайгородцевым они спустились вниз, у дверей дома обнаружился Юра, оставленный ими не так давно. Юра почему-то не спал, а отбивался от преследующего его злобного пса. Если бы не металлический лом, позабытый кем-то из людей, которые прошедшим днем устанавливали на аллеях фонарные столбы, Юра сейчас пребывал бы в гораздо более потрепанном виде.
Анатолий втащил его в дом и захлопнул входную дверь. Юра бешено вращал глазами и весь еще был в пылу борьбы. Китайгородцев несильно его встряхнул, чтобы привести в чувство, но тот был слишком пьян для того, чтобы вернуться к действительности.
– Зачем вы вышли из дома? – спросил его Анатолий.
– Понимаешь, в чем дело, – дохнул на него алкогольными парами Юра. – Надо мужику его паспорт отдать. Без паспорта ему – кранты.
Снег таял на его роскошной куртке.
– Курточку бы снять, – предложил Китайгородцев и стал освобождать Юру от нее. Под курткой была вязаная кофта. Юра неловко повернулся, кофта сползла с плеча, и Анатолий вдруг увидел на Юриной рубашке характерные следы от ремней кобуры! У него и самого так бывало. И Костюков увидел тоже.
– А оружие твое где, дорогой? – спросил он у Юры ласково.
– Какое оружие? – пьяно улыбнулся тот, качнулся и упал бы непременно, если бы его во время не подхватил Китайгородцев.
– Вот это, – все так же ласково сказал Костюков, – которое ты носишь в плечевой кобуре. Следы-то на твоей рубашке откуда? Почему у тебя вытерто вот здесь? Ремни – явно поганые. Экономишь на хорошей амуниции, да?
– Какая муниция, мужики? – Юра обнял Анатолия. – Я же вас уважаю? Вы – сибиряки!
Китайгородцев взял своего обожателя за ворот и тряхнул так, словно хотел вытрясти из него весь хмель. Юра по-настоящему испугался. Анатолий не собирался с ним церемониться, пускай это даже и был тапаевский родственник.
– Где пистолет? – спросил телохранитель. – Куда ты его дел?
– Нет пистолета, – сказал Юра. – Ну чего вы ко мне пристали?
Он еле ворочал языком и вряд ли понимал отчетливо, что происходит.
– Может, действительно не было, – озвучил собственные сомнения Костюков. – В самолет бы его с оружием не пропустили.
* * *
Утром Китайгородцев встретил в коридоре незнакомого ему человека. Никогда прежде не видел его здесь. Высокий парень, худой, рано начавший лысеть, с рельефным лицом, будто вылепленным талантливым скульптором – так выразительны были черты его лица и так оно притягивало взор. Парень прошел мимо Анатолия, даже не удостоив его взглядом, и скрылся в одной из комнат, которая еще вчера, как точно знал телохранитель, пустовала. Китайгородцев вошел следом. Парень был один. Распахнутая сумка на полу, сигареты и зажигалка на столе – и больше никаких примет присутствия человека. Он только недавно тут появился, судя по всему.
– Здравствуйте, – сказал телохранитель, улыбаясь незнакомцу как мог широко. – Будем знакомиться? Меня зовут Анатолий. Я живу через три комнаты от вас.
– Виктор, – ответил парень без улыбки. Взгляд изучающий, будто сверлящий. Рукопожатие – крепкое, как захват. Китайгородцев про себя это отметил.
– Вы тоже родственник?
– Чей? – уточнил Виктор.
– Генриха Эдуардовича.
– Нет.
– А кто, простите?
– А в чем дело?
Не переставая улыбаться, телохранитель продемонстрировал собеседнику свое удостоверение. На Виктора оно не произвело ни малейшего впечатления. Бросил быстрый цепкий взгляд – тут же снова поднял глаза на Китайго-родцева, будто спрашивая того: ну и что? Он не шел на контакт.
– Давно вы приехали? – спросил Анатолий.
– Сегодня утром.
– Кто вас встретил?
– Я не знаю этого человека.
«Ага… Вполне возможно, что и Богданов».
– Он же вас сюда и привел?
– Да.
«Ну что за взгляд у этого парня! Колючий… Его глаза не умеют улыбаться…»
– А кем вы приходитесь Генриху Эдуардовичу? – вернулся к интересующему его вопросу Китайгородцев.
– Послушай, – сказал парень, и взгляд его потяжелел, как будто налился свинцом, – с твоим любопытством не в охране бы работать, а я прямо и не знаю где…
Он и придумать не мог, где такие типы, как этот охранник, могли бы свое счастье найти. Китайгородцев не обиделся.
– Извините, – кашлянул он. – Я просто хотел познакомиться.
Еще раз улыбнулся, вышел за порог и закрыл за собой дверь. Только здесь он позволил себе избавиться от дурацкой улыбки.
Попросил Костюкова присмотреть за Ритой, а сам отправился в хозяйский дом, чтобы разузнать у Богданова о новом постояльце. Дело в том, что о молодом человеке по имени Виктор никто не упоминал, когда речь шла о приглашенных гостях.
Шел снег. Он припорошил следы, и, чтобы их прочитать, приходилось всматриваться. Вот бегала собака. Вот шел человек. Может быть, Андрей Ильич. Или кто-то из охраны. Или Юра – он ведь выходил сегодня ночью, чтобы разыскать владельца кожаной куртки и вернуть тому если не куртку, то хотя бы документы… И снова – собачьи следы. И дальше, под деревьями, еще…
Богданов был в своей каморке. Когда Китайгородцев вошел, он показал за окно, где шел, не переставая, снег:
– Нельзя, чтобы собака до самого утра бегала, Толик. У меня люди должны дорожки расчищать. А тут – тот волкодав!
Как будто жаловался. Телохранитель пропустил его слова мимо ушей.
– Там – новый человек, – произнес он. – Зовут Виктором. Кто он?
– Анин друг.
– Жених?
– Ну, пускай будет жених.
– Ты мне о нем ничего не говорил – что он должен приехать.
– А о нем и речи не было, Толик. Это он сам, явочным порядком. Девушке его, понимаешь ли, двадцать лет исполняется, и он не мог позволить себе не приехать, не поздравить лично.
– Тапаев – в курсе?
– Я доложил.
– И что?
– Он этого парня не видел ни разу. Знает только, что есть такой, что с дочкой его учится. Сказал мне, чтоб поселил в гостевом доме. И больше пока никаких указаний не было.
– Ты об этом Викторе что-нибудь знаешь?
– Ничего.
– Плохо, – оценил Китайгородцев.
– Почему же плохо?
Анатолий не успел ответить, потому что дверь вдруг открылась и в комнату заглянул один из охранников.
– Вас – к телефону, – сказал он, обращаясь к телохранителю. – Москва.
– Иду, – кивнул Китайгородцев, но не сдвинулся с места, поскольку еще не все разузнал у Богданова. – Юра, который вчера приехал, – он кто?
– Сводный брат Тапаева.
– Это я слышал. Чем занимается?
– Бизнесом, ясное дело. Чем еще тапаевский родственник заниматься может?
– Что-то не очень он на крутого фирмача похож, – засомневался Анатолий.
– А он и не крутой вовсе. Когда-то вроде нормально у него шли дела, потом он погорел… Ну, не в смысле, что пожар, а в смысле, что всем вокруг задолжал… Неприятности у него вроде бы были, он никак расплатиться не мог.
– Сейчас он кому-нибудь должен?
– Вот этого я не знаю, Толик. Чужой карман, как ты знаешь, – потемки.
– И еще… Ты когда-нибудь видел в руках Юры оружие?
– Нет. А что?
– Ничего, – ответил Анатолий. – Это я просто любопытствую.
Телохранитель Китайгородцев:
«Я не люблю родственников своих клиентов. Я не люблю их так, как не любят людей, которые являются постоянным источником проблем и несчастий. Не люблю их за то, что они все время норовят отправить телохранителя в магазин за сигаретами, за то, что видят в нем самого достойного партнера для игры в шахматы, шашки, в подкидного дурака или в морской бой. Не люблю за то, что они норовят с телохранителем выпить. Не люблю за то, что просят показать твой пистолет (сначала) и подержать его (двумя секундами позже). Не люблю за то, что со всеми своими проблемами они идут к твоему клиенту, и онэтими проблемами вынужден заниматься – карточными долгами, угнанными машинами и беспокойными соседями, которые третируют его непутевых родственничков. Охраняемый входит в положение, начинает всем этим заниматься и иногда переключает на себя внимание тех людей, которые прежде имели дело с его родственниками. Не всегда это внимание безопасно для клиента. Поэтому у меня есть несбыточная мечта. Я хотел бы, чтобы охраняемые мной существовали как бы в вакууме. Идеальный клиент – это человек, не имеющийродственников вообще, ни близких, ни дальних. Круглый сирота. Но так не бывает… У меня когда-то был охраняемый – воспитанник детского дома. Так и тот в итоге обзавелся женой и четырьмя детьми! И еще у жены были родители. Так что и вариант с сиротой не проходит. Тяжело всегда. Телохранителю легко не бывает. Если телохранителю легко, значит, он – в отпуске…»
