Андрей Воронин - Инкассатор: До седьмого колена
– Менты считают, что да. То есть делают вид, что считают. Сцапали на улице какого-то алкаша – подрался он с кем-то, что ли, вот его и замели. Ни хрена не помнит – где был, что делал, откуда у него пакет с вещами Далласа и Ленки... Очухался на нарах и думал, что в вытрезвителе сидит. Ну, ментам только того и надо. Подозреваемый есть, улики есть, никаким алиби даже не пахнет, объяснить он ничего не может... Денег на адвоката у него, как я понял, тоже нет. Так что сидеть ему до второго пришествия. Менты, конечно, понимают, что взяли случайного лоха, да только кому охота отчетность портить? Преступление раскрыто по горячим следам, преступник в камере – все довольны, все смеются... Жаль только, что нам от этого не легче.
– Бред какой-то, – убежденно повторил Шполянский.
– А других слов ты не знаешь? – огрызнулся Кастет. – Конечно, бред! Он же сумасшедший, как крыса из сортира, это же козе ясно! Совсем свихнулся, подонок! До седьмого колена... Долго же он прожить собирается! Ничего, я ему кислород перекрою! Я его, петуха барачного, живьем в супе сварю и на обед схаваю! Я...
Некоторое время он бесновался, пиная песок, размахивая руками и сыпля страшными ругательствами, половины которых интеллигентный Шполянский просто не понимал. Смотреть на него было неприятно; потом в голову Шполянскому пришло кое-что, сделавшее это зрелище менее диким и более понятным.
– А ведь ты не зря бесишься, Кастет, – сказал он, когда обессилевший Кудиев замолчал и перестал метаться взад-вперед. – Я бы на твоем месте тоже нервничал.
– То есть? – Кастет выпучил на него налитые кровью глаза. – Ты что имеешь в виду? Ты на что намекаешь?
– Я не намекаю, – спокойно сказал Шпала. Он поймал на себе заинтересованный взгляд Косолапого. Все-таки они оба безоговорочно верили в его умственные способности, надеялись на то, что хитрый, рассудительный Шпала обязательно что-то придумает. Это было даже забавно. – Я не намекаю, – повторил он, – я дело говорю. Считается, что поймать маньяка, сумасшедшего почти невозможно. Дескать, в его поведении отсутствует логика, и никогда не поймешь, что он выкинет в следующий момент, на кого он нацелился... Так вот, это полная ерунда. Люди не сходят с ума просто так, без причины, в любом сумасшествии есть определенная система. Трудность тут в том, что разобраться в этой системе здоровому человеку не всегда по плечу. Так вот, Туча – не исключение, и мне кажется, что я начинаю вникать в его систему.
– То есть у тебя тоже крыша едет? – ядовито уточнил Кастет. – В этом ты не одинок!
Шполянский отмахнулся от него, как от мухи.
– Туча сам себя выдал, начав с Далласа, – сказал он. – Заметь, не с тебя, не с меня и не с Косолапого, хотя все мы в это время были в городе, а с Далласа, который унес ноги от греха подальше. Ведь это же было довольно хлопотно, однако Туча пошел на хлопоты, потому что хотел начать именно с Далласа. Вспомните, как все было. Это Даллас затеял ту драку из-за своего дурацкого мотоцикла, и это он первым вынул ствол. Все началось с него, с его дня рождения, и где он, наш Даллас? Нет его!
– Ну? – угрюмо сказал Кастет, который, кажется, начал понимать, к чему клонит Шпала.
Зато Косолапый, похоже, до сих пор ничего не понимал. На лице его застыло выражение тупого изумления пополам с болью, и смотрел он не на Шпалу, а куда-то мимо него, словно вовсе его и не слушал.
– Вот тебе и «ну», – сказал Шпала. – Основываясь на вышеизложенном, можно попытаться предугадать его следующий ход. Тебе это не понравится, Константин, но все-таки именно ты подарил Далласу тот злосчастный пистолет...
– Револьвер, – механически поправил Кастет.
– Да хоть мортиру! – досадливо отмахнулся Шпала. – Дела это не меняет. Ствол принес ты, и ты кричал: «Мочи их, Туча!» И вслед машине стрелял тоже ты, а потом сделал вид, что ничего этого не было. Ты довел до логического завершения то, что начал Даллас. Так кто, по-твоему, будет следующим?
– А почему не ты? – возмутился Кастет. – Это ты придумал свалить все на него!
– Не факт, что он об этом знает, – хладнокровно парировал Шпала. – Кроме того, мы все в той или иной мере перед ним виноваты, однако он, как видишь, соблюдает очередность. Действует, так сказать, в хронологическом порядке. Если это тебя утешит, Кастет, могу предположить, что я числюсь в его списке сразу после тебя. Если кто-то из нас что-то придумывал, это, как правило, был именно я, так что Туча, как мне кажется, без особого труда сообразит, чья это была идея – сделать его козлом отпущения „. Да что я говорю – сообразит! Давно сообразил, у него на это было восемь лет и куча грамотных советчиков... Так что ты у нас значишься под номером два, я – третий, а Косолапый замыкает список, потому что на невесте Тучи он женился через целых полгода после суда. Ну как, легче тебе стало?
– Издеваешься? – угрюмо спросил Кастет. – В чем тут облегчение? В том, что ты после меня в очереди? Так я не против пропустить друга вперед!
– Кажется, ты вообще не собирался умирать, – напомнил Шполянский. – Ты собирался убрать Тучу, разве нет? А мы обещали тебе помочь. Вот я и помогаю. Фактически даю тебе в руки маршрут его движения, план, по которому он будет действовать. Тебе этого мало? Тогда извини, я иду в милицию и выкладываю все как на духу. Может, они ко мне парочку сержантов приставят. С ними мне будет спокойнее, чем с тобой.
– Шпала прав, Кастет, – подал голос Косолапый. – Он дает тебе шанс действовать на упреждение.
– А если он ошибается? – проворчал Кастет.
– Тогда следующим умрешь не ты, – сказал Косолапый. – Тоже неплохо, согласись.
– Помощи от вас как от козла молока, – вздохнул Кастет. – Вот интересно, Косолапый, если он до тебя доберется, он как – Марину с дочкой тоже порешит или, может, с собой заберет?
– У Медведева побелели губы.
– Ты... Ты... Ты даже говорить об этом не смей, слышишь? Думать об этом не смей, Кастет!
– Это почему же? – лениво изумился Кастет. – Я тоже, как Шпала, пытаюсь его ходы просчитать. И потом, чем это ты у нас такой особенный? Тем, что бабу у Тучи увел?
– Не у Тучи, – неожиданно спокойно возразил Косолапый. – У тебя. Ты ведь на нее сразу глаз положил, скажешь, не так? А я ее от тебя, павиана озабоченного, просто защитил.
– Тоже мне, рыцарь косолапого образа, – сказал Кастет. – Не думай, что я об этом не помню. А за павиана ответишь.
– Только перед фондом защиты диких животных, – отрезал Косолапый.
– Хватит, – сказал Шпала. – Замолчите, идиоты. Не хватало еще вам между собой передраться.
– Было бы с кем, – сказал Кастет.
– Ты прав, Анатолий, – не глядя на Кастета, сказал Косолапый. – До тех пор, пока все это не кончится, мы должны держаться вместе. Права у нас такого нет – отношения выяснять, потому что за нами семьи, близкие... До седьмого колена, как этот сумасшедший написал. Эй, Кастет!
Кастет повернул к нему голову и увидел протянутую для рукопожатия ладонь. Он скорчил рожу, а потом, набычившись, удивительно похожий на обиженного подростка, пожал Косолапому руку и буркнул:
– Ладно, проехали и забыли. Теперь так, – продолжал он другим тоном, напустив на себя деловитый вид, – слушайте сюда. Мы поступим следующим образом...
Еще полчаса они обсуждали предложенный Кастетом план действий, пока наконец не пришли к полному согласию. К этому времени дневная голубизна неба уже заметно потускнела, а висевшие над западным горизонтом облака окрасились в нежно-золотистый цвет. Выезжая из карьера, Анатолий Евгеньевич Шполянский продолжал думать о том, правильно ли он понял логику Тучкова, а если нет, то чем это может грозить ему лично: Потом до него вдруг окончательно дошло то, что рассказал в начале разговора Константин Кудиев, по кличке Кастет; он представил себе залитый кровью салон знакомого «Кадиллака» и окровавленный труп с нелепо и неприлично, как у выброшенной надувной куклы, раскинутыми ногами – тоже окровавленными, голыми и жалкими. Шполянский крепко стиснул обеими руками руль, намертво сцепил зубы и даже на мгновение зажмурил глаза, борясь с первым за все это время приступом настоящего страха, больше похожего на панику.
* * *По дороге из спортзала Юрий остановил машину возле коммерческой палатки, чтобы купить пива и воблы. Все тело приятно ныло после хорошей физической нагрузки, и хотелось расслабиться, посидеть перед телевизором, ни о чем не думая. Расплачиваясь с молоденькой симпатичной продавщицей, которую, увы, было трудно разглядеть за сплошным заслоном выставленных в витрине пестрых этикеток, Филатов озабоченно подумал о том, что за последние годы заметно сдал. Техника призабылась, реакция стала уже не та, да и с дыханием появились проблемы, которых раньше не было. Все это обнаружилось на ринге, где спарринг-партнер – молодой, поджарый, не слишком опытный, но зато резвый и прыткий – заставил-таки Юрия попотеть. Пару раз ему удалось довольно чувствительно достать Филатова, когда тот, увлекшись, забывал о защите, так что примерно к середине поединка Юрий озверел и начал молотить его по-настоящему, в полную силу. Парнишка, впрочем, держался вполне достойно, хотя был всего-навсего спортсменом, а не уличным бойцом, и, когда все закончилось, Юрий пожал ему руку с довольно теплым чувством.
