Андрей Таманцев - Их было семеро…
— Я одного до сих пор понять не могу, — однажды признался ему Голубков. — Как я оказался среди этой публики?
— Да, публика та еще, — согласился Нифонтов. — Но кому-то нужно и пахать. Так ты здесь и оказался.
— А ты? — поинтересовался Голубков.
— И я так же. Только раньше тебя.
— После Афгана?
— Нет. Пять лет назад, когда Управление только создавалось. После Южного Йемена и Анголы. Но ты меня об этом не спрашивал, а я тебе ничего не говорил. И вообще, Константин Дмитриевич, поаккуратней с вопросами. Здесь этого не любят.
— Это я уже понял, — кивнул Голубков.
Из слов Нифонтова он уяснил еще одно. Управление создано пять лет назад. В девяносто первом. А что было в девяносто первом? Когда-нибудь на экзаменах по истории школьники будут ковырять в носу, раздумывая, как ответить на этот вопрос. Но сейчас, в девяносто шестом, это еще не было историей. В девяносто первом был первый путч, ГКЧП-1. И громоздкая машина КГБ промедлила с выбором.
Это и было началом ее конца. И Управление, в которое отбирались самые надежные кадры, было призвано стать важным мозговым центром новой структуры государственной безопасности, стопроцентно лояльной к новой власти.
Нифонтов и сообщил Голубкову, что тот включен в группу, которой будет поручено срочное и важное дело.
— Какое? — полюбопытствовал Голубков, рассудив, что этот вопрос он вполне имеет право задать.
— Понятия не имею, — ответил Нифонтов.
— А почему решил, что оно срочное и важное?
— Очень просто. Следи. Полчаса назад шеф приехал в Управление. Мрачнее тучи. В форме. Значит, был наверху. Сразу приказал сформировать группу. Значит — горит. Включили троих из аналитического отдела, трех международников, а от нас меня, тебя и майора Васильева. Обычно берут по двое. Значит, дело важное. И сдается мне — какое-то необычное. Больно уж шеф вздрючен. Пошли, через пять минут он будет давать установку. Вопросов не задавай, — предупредил Нифонтов уже возле кабинета Волкова. — Он этого очень не любит. Считает: сначала разберитесь, а потом приходите с вопросами, если они возникнут… На таком совещании у начальника Управления Голубков присутствовал впервые, и его крайне озадачила манера, в которой Волков изъяснялся. Через слово мелькало: «объект внимания», «фактор угрозы», «директриса поиска», «рычаг воздействия». Эту профессиональную терминологию Голубков сдавал когда-то в училище, но с тех пор не было ни одного случая, чтобы возникла нужда ею воспользоваться. Да и не поняли бы его офицеры. Вздумай он таким образом ставить им боевую задачу, кто-нибудь обязательно бы сказал:
— А теперь, товарищ полковник, своими словами, пожалуйста… Оперативка длилась минут двадцать, но Голубкову показалось, что прошло не меньше часа. Наконец Волков сказал:
— Таково задание в общей форме. Все материалы вам будут розданы. Изучайте.
Начальником группы назначается Александр Николаевич Нифонтов. Курировать вашу работу буду лично я. Дело сверхсрочное. Если вопросов нет, все свободны.
Вопросов ни у кого не было. Как ни странно. Ну и дела!
Вернувшись к себе, Голубков минут пятнадцать простоял у окна, анализируя услышанное и по привычке пытаясь выделить главное, но не почувствовал ничего, кроме усилившегося раздражения. «Объект особой социальной значимости».
«Треугольник интересов». «Нестандартно сложившаяся ситуация заставляет нас искать нетрадиционные подходы к разрешению проблемы». Тушите свет!
Голубков пересек коридор и без стука вошел в кабинет Нифонтова. Тот сидел за столом и листал какое-то пухлое досье.
— Послушай, Александр Николаевич, у меня такое ощущение, что я все это время газетную бумагу жевал. Он всегда так ставит задачи? «Несанкционированное перемещение объекта»!
— А как, по-твоему, он должен был сказать?
— Да так и сказать, как есть.
— Ну-ну, сформулируй.
— Пожалуйста. Задача: выкрасть с территории некоего ближневосточного государства объект особой социальной значимости и доставить в Россию. И все понятно.
— Ты по-солдатски рассуждаешь.
— Я и есть солдат.
— А тут нужно быть и дипломатом. Скажи тебе «выкрасть», ты и отдашь такой приказ. А если не выкрасть, а выманить? Или угрозой заставить вернуться в Россию? Или создать условия, при которых он сам захочет вернуться? Или еще как?
«Выкрасть» — это как раз последний вариант, крайний. Твоя задача — переместить объект. А как ты это сделаешь — решать тебе. Верней, всем нам.
— Что это за ближневосточное государство? — спросил Голубков.
— Кипр.
— А кто этот объект?
— Аркадий Назаров.
— Какой Назаров?.. Погоди. Тот самый?
— Тот самый.
— Который во время первого путча вытащил с биржевиками российский флаг в сто метров и нес его к белому дому?
— Он.
— И который… — Да.
— Но он же погиб! Вместе с сыном. При взрыве его яхты где-то в Германии.
— В Гамбурге.
— Правильно, в Гамбурге. Еще перед первым туром выборов. Об этом во всех газетах было, и по телевизору передавали, сам видел.
— А заметки, что он уцелел, не видел?
— А были?
— Были. В наших газетах — мельком. На Западе, конечно, побольше.
— Как же я мог их пропустить? — озадачился Голубков.
— Потому что тебя это не очень интересовало, — объяснил Нифонтов. — А кого интересовало — не пропустил.
— Каким образом ему удалось уцелеть? Яхту же вдребезги разнесло!
— Его выбросило через фонарь капитанской рубки на соседний сухогруз. Рано утром сухогруз снялся с якоря и ушел в Испанию с грузом удобрений. Матрос обнаружил Назарова среди мешков. Отправили вертолетом в госпиталь в Бельгии. Там он назвался чужим именем. Поэтому не сразу нашли.
— А как нашли?
— Вычислили. В частной клинике под Цюрихом уже года три лечится его вторая жена, Анна. Яхта, кстати, тоже называлась «Анна». Он должен был ей сообщить, что остался жив. Ну, понятно: чтобы с ума не сходила от горя. Он и позвонил, из госпиталя, как только немного оклемался. Наши звонок перехватили. Остальное — дело, как говорится, техники. Да он после госпиталя и не скрывался. В Париже дал пресс-конференцию. На вопрос, кого подозревает в покушении, ответил: у него есть предположения, но доказательств нет, поэтому воздержится от комментариев. После этого попытался исчезнуть. На частном самолете перелетел в Афины. Самолет арендовал его друг и компаньон Борис Розовский, в Гамбурге он называл себя Петровым. Оттуда переплыл на Кипр. Но наши уже глаз с него не спускали.
— Наши — кто? — спросил Голубков.
— Ну, кто. Какие-то детские вопросы ты задаешь.
— "Контора"?
— Я тебе этого не говорил.
— Они и взрыв устроили?
— Да. И двоих потеряли. Радиста — его внедрили в команду яхты еще в Англии.
И второго — он под видом бармена проник на борт и заложил бомбу.
— И не успел уйти?
— Судя по всему, да. В этих документах про него есть. Его случайно задержал Назаров.
— Понятно… Цель покушения?
— Слишком много знал. Боялись, вероятно, что начнет выступать.
— Кто боялся? Нифонтов усмехнулся:
— А вот этого, Константин Дмитриевич, я тебе сказать не могу. Потому что не знаю. А знал бы — тем более бы не сказал. Видно, тот или те, кому было чего бояться. И у кого достаточно власти, чтобы отдать такой приказ. Причем это не первое покушение. Была попытка — три года назад. Тогда дело замяли, а тут уж — шум на весь мир.
— Значит, «контора» напортачила, а разгребать нам?
— Для того и существует наше Управление, — подтвердил Нифонтов. — Кто бы ни напортачил, а разгребать приходится нам.
— А для чего вообще нужно было это покушение? Жил себе человек, молчал.
— Кто может предсказать, сколько он будет молчать!
— Теперь уж точно долго не будет. После того как убили его сына… — Потому ситуация и стала форс-мажорной, — заключил Нифонтов.
Голубков с сомнением покачал головой:
— Не сходится. Яхту взорвали три месяца назад. А форс-мажор — только сейчас?
— Быстро соображаешь, — одобрительно кивнул Нифонтов. — Поступила информация: на контакт с Назаровым пытаются выйти третьи лица. Это и делает главным фактор времени. Возьми, Константин Дмитриевич, это досье, я его уже просмотрел. Тут много любопытных материалов. В том числе и те, что переданы гамбургской криминальной полицией. Вникай. Через два часа соберемся всей группой, будем думать, что делать.
В этот день просидели в кабинете Нифонтова до десяти вечера. На следующий разошлись к полуночи — с больными головами не столько от бесконечного курева, сколько от бессмысленного перебирания вариантов.
Все, что могли, выложили международники. Ситуация вокруг Кипра, схема противостояния интересов России, США и других стран НАТО в этой части Ближнего Востока и Европы. Возможный эффект от похищения Назарова российскими спецслужбами, если об этом станет известно. Эффект резко отрицательный: Россия сводит счеты со своими политическими противниками, пользуясь методами КГБ.
