Михаил Нестеров - Убить генерала
Близнец начал понимать, что не хочет остаться в стороне, но идти вместе со всеми «с открытым забралом». Вдохновляло то, что он оказался наконец-то в организации, походившей на подполье, и так было не интересней, но — значимей. Вместе они вершили что-то важное, делали своими руками, а не протягивали их. Подумал, что в Великую Отечественную, о которой вскользь упомянул полковник Хворостенко, рождались подпольные организации и боролись с фашизмом.
Организация. Он — член организации. Больше того: он — ее равноправный член. И «членская книжица» имеется. И только несколько цифр отличают ее от той, что никогда не грела грудь военного прокурора.
«Я согласен». Но времени дали мало. Хотелось долго, вечно ощущать, как наполняет грудь и голову что-то торжественное, что-то вроде присяги.
Тайная организация. Вот, оказывается, как будоражит кровь соприкосновение с тайной. Но все это ерунда по сравнению с тем, что случится через неделю, а может — раньше. Это обсуждение деталей готовящегося «акта возмездия», это тот самый переход от слов к делу. Бросок с крутого утеса в воду.
Он сошел с берега и устремился по течению бурной реки. Видел берега, но только мельком — не до этого. Главное впереди, за пенистыми валунами, которые еще нужно преодолеть.
Витька мчался по этой реке, чувствуя на горящих щеках резкие порывы, рожденные еще год назад, после возвращения из рейда. Да, только первый порыв можно считать истинным, остальные по сути своей лживые, вскрывающие лицемерие, нерешительность и даже выгоду. Он не мог отказаться от своих слов, произнесенных мысленно перед кучкой камней, которые скрыли тело товарища. Но не потому что их не услышали и не приняли. Тогда они в самом прямом смысле не имели веса, сейчас же, по прошествии времени, налились боевым свинцом. Он не мог допустить того, что кто-то — вместо него — окажется перед парализованным прокурором. Немыслимо представить себе такую позорную и озвученную картину: «До тебя был тут один малый...»
* * *
На крыше серебристо-красного джипа «Тойота» полыхала, как в американских боевиках, магнитная мигалка синего цвета. Она была расположена слева, ближе к водителю; он, видя хвост дорожной пробки, опустил стекло и выставил проблесковый маячок на крышу. Сейчас он гнал джип по встречной полосе и не переставал сигналить. В конце Космодамиановской набережной, которая буквально вливалась в Шлюзовую набережную, вблизи Новоспасского моста, «Тойоте» преградил путь гаишник. Он так быстро махал своим жезлом, что, казалось, крутил посреди проезжей части нунчаки. И что-то кричал при этом. И «задник» был неплох: мост, по которому, наддавая перед поворотом паровозным гудком, тащился к Павелецкому вокзалу поезд; за ним неторопливо двигались облака, пронзенные солнечными лучами.
— Урод! — выругался водитель, резко тормозя напротив гаишника. Он глянул на него через окно: над синеватым кепи постового сиял главный купол Новоспасского собора. — Быстрее! — поторопил водитель гаишника и высунул руку с раскрытым служебным удостоверением. Постовой хотел взять его в руки, но полковник ФСБ Терехин снова прикрикнул: — Быстро читай!
Гаишник не читал, он сличал орущий оригинал со спокойной копией на фотографии и был абсолютно невозмутим. Удостоверение было действительно до 31 декабря 2006 года, оттиск печати четкий. Однако... что-то уж больно молод полковник. На вид ему не больше тридцати. Стрижка под ноль, во взгляде и жестах сплошной беспредел.
Полковник потерял терпение. Он глянул на погоны постового, вгляделся, прищуриваясь, в его личный значок, наполовину скрытый за яркой накидкой-безрукавкой, быстрым движением вынул из кармана ветровки шариковую авторучку.
— Номер личного значка, лейтенант! Плохо со слухом? Номер!
Гаишник не стал напарываться на неприятности. Он отдал честь, выбросив к «бейсболке» с милицейской кокардой руку:
— Проезжайте, товарищ полковник.
Терехин газанул, и его джип, проехав под мостом, свернул налево, в хитросплетения Крутицких переулков.
Офис фирмы «М-дайджест» располагался на первом этаже двухэтажного дома. Все окна зарешечены, жалюзи с внутренней стороны опущены. Полковник остановил машину в десятке метров от офиса и шагнул на потрескавшийся асфальт. Быстро огляделся. Группа захвата была на месте. Бойцы в камуфляже и масках заняли места под окнами и перед металлической дверью. С каждой кованой решетки тянулись металлические тросы. Пара машин была готова вырвать их и дать дорогу спецназовцам.
Чуть в стороне полковника дожидался его помощник — майор Вадим Соловьев.
— Все готово? — спросил Терехин, здороваясь за руку с командиром штурмовой группы, капитаном по званию.
— Да, ждем тебя, — слегка попенял начальнику Вадим.
На другой стороне улицы находилась автозаправочная станция «Гранд» с вертящимся кубом на крыше конторы: буква "G" и черная нефтяная капля на четырех гранях. Небольшое кафе примыкало к автомойке, из него уже поглядывали любопытные посетители и служащие «Гранда», предвкушая захватывающее действие.
— Что дверь? — спросил Терехин.
— Как в банке, — в тон начальнику ответил майор Соловьев, застегивая мятый пиджак. — Заперлись изнутри. — Он потянул носом: — Жгут бумаги, суки!
— Начинаем! — отдал команду полковник. Он достал из оперативной кобуры пистолет и передернул затвор.
Майор скривился. Он знал, что будет дальше. Полковник, как последний сержант, лихо ворвется на объект в числе первых.
Николаю Терехину было тридцать два года, полковника получил рано, в тридцать. Несмотря на относительную молодость, он был опытным следователем, а точнее — оперативником. Он чаще других своих коллег покидал кабинет и лично участвовал в оперативных мероприятиях, вплоть до задержания. Порой стоял пусть не во главе, но в середине группы захвата. Так, полагал он, острее чувствовался весь процесс, начиная с задержания и заканчивая передачей расследованного дела в суд.
Он оттеснил спецназовца, стоящего у первого, считая от двери, окна, и приготовился. Капитан-спецназовец отдал команду, и два «бычка» тронулись с места. Тросы натянулись, раздался скрежет, вытянулась, как тетива, крашеная арматура первой решетки. Потом вдруг вместе с рамой подалась вперед и едва не задела полковника Терехина. Он коротко выругался, качнул головой: «Ничего себе!», и ловко, без помощи спецназовца, перебросил свое тело через подоконник.
Помещение было задымлено, где-то действительно жгли бумаги. Терехин двинул по приоткрытой двери ногой и, держа «Макаров» двумя руками, выскочил в коридор.
Фирма «М-дайджест» сотрудничала с финской полиграфической компанией и попутно занималась переправкой финского и австрийского оружия в Россию. «Жгут бумаги» — не значит, что уничтожают накладные на оружие, — уничтожают «черную бухгалтерию», которая ведется практически везде. Короче, избавляются от небольшого, но все же лишнего груза.
В кабинет руководителя «Дайджеста» Армена Азаряна Терехин ворвался первым. Армен успел придать своему солидному телу вертикальное положение. Секунду назад он, согнувшись над опрокинутым металлическим ящиком, дул на пачку бумаг. Они сильно дымили, но горели неохотно, как рукописи.
Николай цокнул языком:
— Ай-ай-ай, Армен!.. Чтобы пожарить шашлыки, нужны хорошие дрова. — Полковник взял со стола бутылку с минеральной водой и вылил в импровизированный мангал.
Позади раздавались крики. Матерились все — и сотрудники «Дайджеста» — в основном армяне спортивного телосложения, и оперативники с военной выправкой, и плечистые спецназовцы. Последние валили первых руками, ногами, прикладами, надевали на них наручники; то тут, то там звучали короткие очереди из штурмовых «каштанов» с магазинами в рукоятке. Оперативник с видеокамерой не успевал за скоротечными действиями. Когда он в сопровождении двух штурмовиков вошел в кабинет Азаряна, Терехин уже сидел напротив Армена, положив ногу на ногу.
— Ну что, Армен, сам покажешь, где оружие, или нам самим поискать?
— Самим поищите, ну, — с нарочито сильным акцентом ответил армянин и даже всплеснул руками.
— Крыльями-то не размахивай, — предупредил Терехин, — а то я тебя окольцую, как вымирающего пеликана. Давай-ка поговорим о деле. Я расследую убийства, а не в порнухе ковыряюсь — это для начала. Вчера на Неглинной, неподалеку от театра «Школа современной пьесы», был убит Джек Гольдман — американец русского происхождения, слышал?
— Нет, не слышал про такой театр.
— А про театр на Лубянке слыхал?
— Э-э... — протянул Армен. — Зачем пугаешь?
— Ну, ты, я вижу, совсем идиот. Придется познакомить тебя...
— Нет, не надо меня ни с кем знакомить. Говори короче, да?
— Коротко не получится. Послушай-ка, что я знаю про тебя. Ты проходил службу в 1992 — 1994 годах в Болгарии в составе Северной группировки войск. После ликвидации Организации Варшавского Договора в Болгарии остались нехилые запасы оружия, имущества, горючего, которые по наследству перешли к Минобороны России и были проданы болгарам за двадцать миллионов баксов. В конце 1994 года ты лично поучаствовал в торгах, реализовав военного имущества на двести пятьдесят тысяч «зелени», и мотнул в Финляндию. Сколотил еще более «северную», но не менее криминальную группировку и начал поставлять финские «шпалеры» в Россию. В качестве прикрытия использовал посредническую фирму. Когда тебе в голову взбрело, что по сроку давности за дезертирство ты можешь вернуться в Россию, ты — бог ты мой! — вернулся и открыл столичный офис. Ну не дурак ли ты?
