Федор Зуев - Обреченные на месть
Я рассказал Илье Ефимовичу, что несколько раз звонил домой, желая пригласить Владимира в ресторан на празднование моего бракосочетания, но телефон не отвечал.
– Я-то решил, что он просто заснул, поднабравшись, пока меня ждал, и не слышит звонка. А оказывается, телефоный провод был перерезан.
– Естественно, – старый адвокат отхлебнул из стакана. – Кстати, примите мои поздравления. И сочувствие тоже. – И продолжил: – Как адвокат я вижу пока два выхода из сложившейся ситуации для вашего друга. Это подписка о невыезде на время следствия и суда и, собственно, выход под залог.
– У меня с собой двадцать тысяч евро, и я могу хоть сейчас внести их в качестве залога за своего друга, – тут же выпалил я.
– Это похвально с вашей стороны, – сказал Илья Ефимович, пристально посмотрев мне в глаза. – Но думаю, что с деньгами вам нужно поступить более рационально. Насколько я помню, у следователя в вещдоках уже фигурирует сумма в 4000 долларов США. Думаю, это ваши деньги. Ну вот вам и условный залог. Мы же определимся иначе, – задумавшись, он уставился в потолок. – Я возьму ваши двадцать тысяч евро в счет моей защиты и полной реабилитации вашего друга и моего подопечного. В этом я вам даю стопроцентную гарантию. Но подписку о невыезде Владимир Аркадьевич все-таки даст. Находиться на свободе или в больнице ему небезопасно, поэтому я сделаю ему возможность защиты следствия и свидетеля. На это уйдет половина суммы. А так как, думаю, покойные наверняка окажутся более или менее известными криминальными элементами, то разрешение на выезд и укрытие прокурором будет выдано. Вот и все, пожалуй. И пусть Владимир быстрее уезжает туда, куда и собирался. Да вот задержался на свое «еврейское счастье» у вас…
Я молча протянул старому заслуженному адвокату 20 тысяч евро в увесистой пачке, перетянутой резинками.
– Так вы утверждаете, что здесь 20 тысяч? – спросил он.
– Должно быть. Я не считал.
– Ну, знаете ли, батенька, так нельзя. А вдруг будут лишние? Я должен пересчитать и, если что, вернуть излишек.
Его пальцы со скоростью мелькающих спиц несущегося с горы велосипеда заработали над увесистым брикетом. Очень скоро он прихлопнул пачку ладошкой и констатировал:
– Знаете ли, две купюры имеют довольно жалкий вид, но менять их не стоит, думаю, прокурор возьмет и такие…
Сразу же из прокуратуры я отправился в больницу к Владимиру.
Вид у Володи, конечно, был еще тот. Загипсованная нога подвешена на какой-то растяжке, кисти рук забинтованы, лицо – в синяках и пластыре. Глаза взирали на меня с трагической тоской.
– Здравствуй, Володя! И прости, что так получилось… – сказал я.
– Ты принес? – встретил он меня вопросом вместо приветствия.
– Что принес? – автоматически переспросил я.
– Ну и гад же ты, Слава! Довел меня до полной инвалидности и еще спрашиваешь, что! Неужели сам не понимаешь?
– Ах да, – засуетился я в ответ и стал вываливать всевозможные соки и фрукты.
– Ну ты в самом-то деле даешь! Добить меня хочешь, что ли? – чуть не закричал он.
Я оглянулся и, заметив, как сестра вышла из палаты, быстро достал фляжку с коньяком. Володя зыркнул на меня уже не трагическими глазами и поторопил:
– Открывай!
После чего припал к горлышку и одним махом втянул в себя не менее половины содержимого, затем, выдохнув, произнес:
– Дагестанский! Хорош, подлец!
Взял одну ягодку винограда, разжевал и без предисловий поведал мне весь ход событий, не упуская ничего.
Открыл он дверь перед налетчиками благодушно, даже не спросив, кто там, и не посмотрев в глазок, ибо уже заждался меня и был изрядно подогрет. Ничего не успел сообразить, как тут же был сбит с ног. А дальше последовали избиение и допрос с пристрастием, которые продолжались несколько часов. Прерывались мучители только, чтобы выпить и закусить фирменным Володиным блюдом.
– Хвалили они, суки, мою баранину, и, характерно, вполне искренне, – сообщил он не без гордости. – Как водка кончилась, языки у них развязались. Сказали, что Николая прикончили на даче, предварительно обработав. Он им и доложил твой адрес. Сам он спалился по жадности – поехал за резиной, оставленной в гараже. Видимо, приглянулась она ему, все равно, мол, стащит кто-нибудь… Ну вот, бросили его в смотровую яму, засыпали известью, а сверху песком и щебнем, благо кучи как специально рядом были. А машину его вместе с резиной угнали куда-то на живодерню. Допытывались у меня, зачем приезжали. Я все и рассказал, как было: взяли мы один баллон по необходимости. Главарь ихний этот баллон нашел в ракушке, ну а этим уродам нерусским приказал со мной остаться. Сам повез баллон куда-то. Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы они не вздумали шмалью пыхнуть. Забили пару косяков, один раскумарили весь вплоть до пятки. Прихватило их. Ну и прежде чем второй вдогон пустить, тот, что был старшим, приказал другому меня из ванной перетащить в наручниках в комнату и приковать к батарее, чтобы я на виду был. Ну, этот урод приволок и бросил меня на пол, сам ключ попросил у напарника. Да лаяться с ним начал, что, мол, тот его не ждет. Старший уже вторую раскуривал в этот момент. А я помню: ты за батарею сунул тогда свой ствол, в тряпицу завернутый. Ну и думаю: была – не была. Сунул руки, а он тут как тут. Только и успел тряпку сбросить. А один из этих джигитов уже рванул ко мне, ну я и нажал пару раз на спусковой крючок, того аж к другой стене откинуло, а второй, пока определялся, как быть – то ли меня мочить, то ли удирать, так и оставшиеся три пули получил… Правда, разок успел шмальнуть в мою сторону, тигр проклятый! А дальше ты знаешь. Спустился я, но неудачно с третьего этажа и вот теперь лежу здесь и пытаюсь определить, на каком свете лучше…
С этими словами Володя опять потянулся к фляжке.
Уходя, я оставил Владимиру денег на все непредвиденные в его ситуации расходы и взял с него слово, что при любом дальнейшем раскладе он из больницы сразу же уезжает в Крым к родственникам. А все проблемы с милицией, следствием и адвокатами за него решат другие.
Выйдя на улицу, я присел на лавочку в больничном сквере и некоторое время курил и думал обо всем, что происходит со мной и людьми, вольно или невольно оказавшимися рядом и втянутыми таким образом в это отвратительное дело. Как будет дальше? Кто будет следующим в цепочке этих кровавых событий? Устраниться из этого дела сам я уже не мог. Фигурально выражаясь, я был одним из патронов в барабане револьвера. Когда и куда будет угодно судьбе отправить меня и какой рикошет из этого выйдет, оставалось только догадываться.
Звонок Алекса прервал ход моих размышлений. Вкратце пересказав ему все, я решил вернуться домой.
– Будь предельно осторожен, – предупредил он.
Да уж, решил я, это теперь просто необходимо, как воздух. Подъезжая к своему дому, я решил оставить машину на стоянке у телемастерской в соседнем квартале и, сделав небольшой крюк пешком, направился к подъезду.
Во дворе не было ничего необычного, только в стороне у соседнего дома стояла явно дежурившая «Волга ПМГ». «Бог его знает, кого она тут караулит», – мелькнула мысль.
Дверь квартиры была не опечатана, а просто захлопнута. Повернув ключ в замке, я с опаской переступил порог собственной квартиры. Разгром был абсолютный. В квартире никого не было, но и ощущения, что «мой дом – моя крепость», не было тоже. Я собрал веником разбитые стекла, пепел, окурки, кости от седла барашка – Володиного кулинарного шедевра, который мне так и не удалось попробовать. Только успел переодеться в джинсовый костюм и рассовать по карманам деньги и документы, как в квартиру позвонили.
Осторожно подойдя к двери, я увидел в глазок, что это сосед по площадке. Открыв ему и не слушая сбивчивый полупохмельный бред по поводу случившегося, я сунул ему горсть скомканных сторублевых ассигнаций, запасные ключи от квартиры и сказал:
– Половину отдашь жене, пусть наведет здесь порядок получше. Я вернусь скорее всего поздно вечером. Предварительно вам позвоню. Ты, Ванчо, приглядывай за хатой, – попросил я напоследок.
Уходя и уже захлопнув дверь, я решил подстраховаться. Поднялся на последний этаж, по пожарной лестнице взобрался на чердак, благо чердачный люк был не на замке. Пройдя по пыльному чердачному «ангару» до конца дома, стараясь не запачкаться, спустился по такой же лестнице в последний подъезд. Двери этого подъезда выходили на улицу с противоположной стороны дома. Не заметив ничего подозрительного, окружным путем отправился к тому месту, где оставил своего верного «боливара».
Уже подходя к телемастерской, я почувствовал какую-то смутную тревогу и, выйдя к автомобильной стоянке, понял, в чем дело – моей машины на стоянке не было. И не было никакого смысла метаться и искать ее поблизости, как и сломя голову бежать в милицию. Резко повернув мимо голубятни и электрощитовой, через школьный двор я скорым шагом стал удаляться от этого вдруг показавшегося мне опасным места. Вот, значит, как: следующим оказался мой старый и верный друг, мой видавший виды «боливар».
