Сергей Зверев - Тельняшка – наш бронежилет
В конце 19-го века территория Сомали была разделена между Францией, Италией и Великобританией. В 1960 году бывшие колонии получили независимость. Но единого государства, получившего мировое признание, до сих пор не существует.
Хотя там и есть правительство, которое контролирует столицу Могадишо, — но соперничающие кланы и военные группировки разорвали страну на несколько частей. Крупнейшие группировки имеют признаки независимых государств, но по-прежнему считаются частями одной страны. Наиболее «развитые» расположены на севере, на берегу Аденского залива: Пунтленд и Сомалиленд. Единственное, что связывает враждующие псевдогосударства — это рейсы африканских авиакомпаний.
Сомали — одна из беднейших стран мира. Экспортируются бананы, фрукты, мясо…
В Могадишо расположены основные заводы по переработке сельскохозяйственной продукции.
Как ни странно, но в Сомали, расположенном на берегу океана, мало рыбопродуктов. Из-за хищнического истребления рыбных запасов у побережья. Как считают некоторые эксперты, первопричиной появления пиратства, кроме, разумеется, нищеты и бедности сомалийцев, было желание местных рыбаков воспрепятствовать незаконной ловле рыбы в их водах. Уже потом, почувствовав безнаказанность и вкус легких денег, пираты стали нападать на торговые суда…
В аэропорту Пунтленда приземлился небольшой мотодельтаплан, рассчитанный на одного пассажира.
Пробежав по траве метров двадцать, мотодельтаплан развернулся и медленно покатил к аэропорту — одноэтажному белому строению, в котором находилось все: и билетная касса, и буфет, и зал ожидания, и таможня, и служба контроля…
Когда мотодельтаплан остановился, к нему подошел служащий аэропорта и о чем-то заговорил с человеком, сидящим в мотодельтаплане, — вероятнее всего, это был хозяин мотодельтаплана. Вскорости, отдав хозяину мотодельтаплана пластиковый оранжевый шлем и сразу же напялив на голову панаму, пилот спустился на землю и направился к стоянке таксистов, дежуривших возле здания аэропорта.
Пилот был белым человеком. Это был мужчина лет пятидесяти, крепкого телосложения, который, судя по здоровой ухоженной коже и белым ровным зубам, внимательно следил за своей внешностью и своим здоровьем.
Легкие шорты, сандалии на босу ногу, фланелевая светлая тенниска, выгоревшая панама, прикрывающая от солнца загорелое до черноты лицо, — все указывало на то, что этот человек здесь, в Сомали, находится уже давно, что он не праздный турист.
Немногочисленные таксисты, дежурившие возле здания аэропорта, тут же бросились к пассажиру. Многие из них, судя по всему, знали этого пассажира.
— Добрый день, мистер Ланкастер. Как ваше здоровье, мистер Ланкастер? — так и сыпалось на него со всех сторон.
Судя по неторопливому поведению пассажира, он тоже хорошо знал таксистов.
— Как у тебя дела, Халид? — спросил он таксиста, уже когда садился в мятую, потрепанную легковушку, побывавшую не в одной аварии.
— Какие у нас могут быть дела, мистер Ланкастер? У нас тихо. У нас если за день никого не ограбили, то все в порядке, — ответил таксист, вставляя ключ в замок зажигания.
Машина покатила к центру города по знакомой дороге. Молча и задумчиво Ланкастер смотрел на мелькающие за окном машины строения, редкие деревья.
В Пунтленде и в самом деле царили покой и нищета. Все было как обычно. Улицы на окраине города были не заасфальтированы, и по этой причине машину порядком потряхивало на ухабах. Одноэтажные кирпичные строения перемежались обычными глиняными лачугами, перед которыми, отбросив хвосты, словно мертвые, неподвижно лежали собаки. Там же, по пыльной улице, бродили куры, не обращая никакого внимания на приближающуюся машину. И только тогда, когда машина приближалась совсем близко, куры стремительно кидались под колеса машины, стараясь перебежать дорогу.
Во дворах на веревках сушилось нехитрое тряпье. В глубине дворов чернели сооружения из ящиков и рекламных фанерных щитов. Все это под ослепляюще белым жарким солнцем выглядело каким-то безжизненным…
Ближе к центру стали попадаться и более современные строения — как одноэтажные, так и двухэтажные. За высокими бетонными заборами, выкрашенными белой краской, кое-где высились настоящие особняки с зелеными лужайками перед ними, по которым бродили черные вислоухие собаки. Возле этих особняков вдоль дороги зеленели ровно остриженные кусты, высились пальмы. Само по себе было ясно, что за этими заборами проживают либо вожди кланов, либо заматерелые пираты… Казалось, что там, за этими белыми заборами, находится само счастье, до которого обычному человеку никак не дотянуться.
В Сомали ужасающая бедность граничит с вызывающим богатством. В этой стране правит не закон, а произвол сильного.
Пираты в Пунтленде были уважаемыми людьми, они давали работу беднякам, они могли за свои деньги заасфальтировать улицу, отремонтировать школу или больницу…
Возле гостиницы со звучным названием «Африка-Люкс» Халид остановил машину. Молча Ланкастер вышел из машины, сунув таксисту доллар.
Таксист радостно закивал головой и стал кланяться белому человеку. Он знал, что белый человек мог дать и меньше, но белый человек — богатый и щедрый и он друг Халиду.
Номер в гостинице, который снимал Ланкастер, считался самым дорогим в «Африка-Люкс». На полу лежал истертый, некогда красивый узорчатый ковер — администратор утверждал, что он персидский. Такими же, как ковер, замусоленными были и два кресла, стоящие возле низкого столика перед диваном. Украшением номера была большая картина в деревянной продолговатой рамке: чернокожие мужчина и женщина застыли в танце друг перед другом. У мужчины между ног имелся узкий продолговатый барабан, по которому он пальцами выбивал дробь, а у женщины, кроме узенькой набедренной повязки, более ничего на теле не было. Поднятые вверх руки женщины свидетельствовали о ритмичном движении. Мужчина и женщина влюбленно смотрели друг на друга.
В противоположном от дивана углу номера, возле пластикового окна, стоял на тумбе из черного дерева телевизор, рядом с телевизором — холодильник. Как только Ланкастер зашел в номер, сразу включился и загудел кондиционер, без которого находиться в жаркой комнате было бы невозможно.
Уже несколько месяцев ученый Ланкастер жил в этом номере.
Исследования по климатологии, которые он вел в Сомали и других прибрежных странах, оплачивал известный меценат Джон Торот из своего недавно созданного благотворительного фонда «За здоровье Африки».
Фонд этот создавался с серьезной целью: изучить здоровье африканского населения, проживающего за пределами привычных ареалов обитания. Ученые давно заметили закономерность: у жителей африканских городов, проживающих, казалось бы, в более комфортных цивилизованных условиях, состояние здоровья было гораздо хуже, чем у их соплеменников, проживающих в лесах, в джунглях, где, казалось бы, никаких комфортных условий для нормальной жизни не существует. Предстояло изучить и выяснить причины такого странного явления.
Особенно остро эти вопросы встали в связи с участившимися вспышками малярии среди городского населения.
Как это бывает в научной среде, мнения ученых и специалистов тут же разделились на два противоположных…
Одни утверждали, что коренное африканское население, переселившись в города, начинает терять свой природный иммунитет.
Другие утверждали, что городская среда, резко отличающаяся от среды обитания коренного населения, позволяет размножаться различным паразитам. Жара, антисанитария, большая скученность населения — эти факторы способствуют распространению инфекционных болезней.
Лично Ланкастер имел свою точку зрения на эти проблемы…
Однако наука наукой, но, как известно, одной наукой сыт не будешь. Тем более что благотворительный фонд не слишком щедро оплачивал работу своих сотрудников.
Лишения и трудности, риск подхватить в любой день инфекционное заболевание — ту же малярию, риск быть ограбленным, стать заложником — а в последние годы похищение туристов стало любимым занятием у местных бандитских группировок — все это заставляло думать, что Ланкастера удерживает в этой богом забытой дыре что-то другое, нежели просто любовь к науке.
Приняв теплый душ, Ланкастер принялся готовить себе легкий ужин: достал из холодильника свежие фрукты, концентраты, банки с говядиной…
Дешевле и проще было бы спуститься вниз, в так называемый ресторан, а фактически — небольшое кафе, находящееся на первом этаже, но Ланкастер берег свое здоровье и в гостиничный ресторан спускался редко. Когда предстояла встреча с важными гостями, только тогда он спускался в ресторан и мог там себе позволить выпить чашечку кофе и в крайнем случае съесть яичницу. Но — не более… Никаких экзотических блюд он себе не позволял — он хорошо знал, чем все это может закончиться.
