Сергей Зверев - Разборка по-кремлевски
«Твоя задача — грамотно руководить бесчинствами и следить, чтобы твоя молодежь не слишком уж увлекалась, — напутствовал Подобедов накануне. — Крови пока не надо. Главное — картинку, картинку для западных телекамер покрасочней!..»
У входа в единственную в городке «Pizza-Hut» карташовцы деловито поджигали иномарки. «Москвичи» с «Жигулями», естественно, не трогали.
— Хватит пресмыкаться перед Западом! — кричала Нина Чайка, размахивая горящим факелом, и его отблеск тускло отражался в короткой кожанке революционерки. — У России собственная гордость!
Подняв булыжник, Чайка со всего размаху швырнула его в витрину пиццерии — стекла водопадом осыпались на асфальт. Спустя секунду в зал полетел факел.
Из двери служебного входа высунулась испуганная голова менеджера.
— Господа, это заведение международного сетевого общепита, — испуганно пояснил он, пятясь от надвигавшихся на него карташовцев с факелами. — Не надо ничего жечь и громить. Тут работают в основном русские женщины… Неужели вы не понимаете, что таким образом лишаете их куска хлеба?!
— Молчать, приспешник мирового империализма! — в бушевании счастья выкрикнула Чайка. — Товарищи, и эти слова говорит русский человек? Неужели русский человек будет травить своих соотечественников пошлой западной жвачкой? Не-ет, он не русский! Да вы посмотрите только, какая у него неславянская форма черепа! Какой у него подозрительный нос!
Менеджер поспешил скрыться в офисе, однако это его не спасло: дверь была грамотно высажена поваленным уличным столбом, и весь персонал под улюлюканье погромщиков выволокли на улицу.
И тут рядом с пиццерией появилась съемочная группа CNN. Камера оператора наехала прямо в челюсть Чайке.
— Что вы собираетесь сделать с этими несчастными людьми? — поинтересовался журналист, подсовывая под нос революционерке микрофон с логотипом телеканала.
— Судить по законам военного времени! — отчеканила Чайка.
— А разве сейчас война? — не понял импортный телевизионщик.
— А разве вы не видите?
— Кто с кем воюет?
— Силы добра и справедливости с полчищами мрака и тьмы! — отчеканила Чайка формулу, которой ее загодя научил Карташов; по замыслу генерала Подобедова, на этом этапе следовало избегать конкретных определений. — Все прогрессивное человечество на нашей стороне!
Оператор, шурша подошвами по разбитому стеклу, отошел чуть поодаль — картинка интрвьюируемой на фоне разгромленной «Pizza-Hut» обещала стать выигрышной.
— Кто именно из прогрессивного человечества на вашей стороне? — уточнил журналист. — Вы хотите сказать, что ваша… организация имеет постоянные финансовые источники? В том числе и за рубежом?
И тут рядом с разгромленной пиццерией словно чертик из табакерки появился сам Карташов. Его театральный полувоенный френч был идеально выглажен, бородка отливала в свете факелов шелковым блеском.
— Нам помогают все люди доброй воли! — перехватив микрофон, объявил он и, обернувшись, очень вовремя заметил сюрреалистическое знамя, раскрашенное всеми цветами радуги. — В том числе — и из Соединенных Штатов!
В других районах происходило приблизительно то же, что и в центре. Летучие отряды карташовцев в упоении боя громили любые проявления «непатриотичности». На одной из окраин они в мгновение ока разнесли продуктовый магазинчик только за то, что он торговал украинским пивом и латышскими шпротами. Пиво погромщики демонстративно вылили наземь, а тяжелыми металлическими баночками забросали витрину фирменного салона мобильной связи «Nokia».
— Не для того наши деды и прадеды в финскую воевали, чтобы побежденные чухонцы навязывали нам мобильники повышенной излучаемости! — бросил кто-то.
Вскоре появились и первые мародеры. Бомжи, алкоголики и наркоманы, привлеченные безнаказанной возможностью пограбить, совершили вылазку к разбитому супермаркету. Однако тут же встретили суровый и решительный отпор.
— Прочь отсюда, мерзавцы! — бесновался Карташов, который был в этот день вездесущим. — Не надо путать погромы и революцию! Мы не хотим, чтобы в наши ряды прокрались деклассированные антисоциальные элементы!
Вскоре у разгромленной пиццерии появился взвод конной милиции; правоохранителям следовало хоть как-то засветить себя; иной ход событий, да еще перед западными телевизионщиками, выглядел бы неестественно. В ментов немедленно полетели камни, и те, как ни странно, ретировались.
Бесчинства и насилия продолжались до позднего вечера. В общежитии местного отделения пединститута было избито с десяток чернокожих студентов. За городом, у оптовой продуктовой базы, сожгли несколько фур фруктов с молдавскими номерами. И лишь с наступлением темноты Карташов дал отбой.
— Ох, боюсь, закончится это для нас новыми судами и сроками, — уже в бункере молвила Чайка, осматривая на свет оцарапанную стеклом руку. — Конечно, нам давно надо было показать всей этой сволочи, кто хозяин в России… Но не обвинят ли нас в экстремизме?
— Не обвинят, — твердо пообещал Карташов, и по его взгляду революционерка поняла, что он не шутит…
* * *В штабе местного УВД вот уже целые сутки ожидали приказа вышестоящего начальства о зачистке райцентра. Оперативные донесения ужасали: количество разгромленных торговых точек исчислялось десятками, счет же сожженным автомобилям шел уже на сотни. Дежурная часть хваталась за голову, суммируя заявления потерпевших. ОМОН предвкушал, СИЗО готовился, однако никаких указаний о немедленном пресечении безобразий не поступало.
Конечно, начальник УВД прекрасно понимал, как следует себя вести, не дожидаясь приказа. Однако политическая составляющая погромов была налицо, и ликвидировать их без предварительной отмашки из центра было неразумным.
Правда, когда погромы достигли высшей точки кипения, вышестоящее начальство посоветовало-таки вывести взвод конной милиции. Но что могли сделать почти безоружные всадники против нескольких сотен громил?
К вечер телефоны в УВД раскалился докрасна. Теперь его беспокоили не какие-то там граждане, а серьезные страховые фирмы: даже по самым скромным подсчетам, суммы будущих выплат исчислялись миллионами долларов. Замирая от собственной храбрости, начальник УВД позвонил в Москву и заявил, что немедленно вводит в райцентре чрезвычайное положение, комендантский час и прочие предусмотренные законом меры.
— Никакой самодеятельности, вам перезвонят, ждите, — ответила трубка.
И действительно — спустя несколько минут в УВД позвонили. Высокопоставленный милицейский генерал из центрального аппарата МВД настоятельно советовал сохранять статус-кво: до наступления темноты никого не трогать, никаких задержаний не производить и — Боже упаси! — не задерживать иностранных журналистов.
— А если эти погромщики нападут на УВД? Или на мэрию? — в качестве последнего аргумента спросил милицейский начальник.
— Не нападут, — заверила трубка. — Впрочем, если вы так боитесь, можете выставить оцепление из того же ОМОНа.
Коротки гудки известили об окончании разговора.
— А еще говорят о ментовском беспределе, — уныло резюмировал главный милиционер райцентра, прикидывая, сорвут с него погоны или нет, а если сорвут — каким образом устроится его ближайшее будущее.
* * *Родившиеся и выросшие в СССР не привыкли верить сообщениям официальных СМИ. Забугорному телевидению и радио верят гораздо больше. Фразы наподобие: «Это по Би-Би-Си передали!», или: «Это же „EuroNews“ показал!» действуют лучше всякой рекламы. Именно потому чекистский генерал Подобедов и решил явить миру «революцию» через корреспондентов CNN. А уж потом информация о событиях в Подмосковье сама собой проявится и в России…
О массовых погромах и беспорядках мир узнал в тот же вечер — западные телевизионщики сработали оперативно и грамотно. По всем новостийным каналам обоих полушарий крутили одну и ту же картинку: разгромленная пиццерия, горящие иномарки, факельщики в футболках со свастиками, интервью с Карташовым. Закадровый комментарий прозвучал однозначно осуждающе: карташовцев назвали «бесчинствующими молодчиками».
Естественно, уже через несколько часов этот сюжет был растиражирован в утренних новостях федеральных российских телеканалов. Правда, останкинские комментаторы воздержались от категоричных оценок: выражение «локальные беспорядки» было самым сильным. Зато один из известнейших телеведущих, завербованных ведомством Подобедова еще в начале девяностых, продемонстрировал невиданную смелость, задавшись вопросом — а не свидетельствуют ли события в Подмосковье о слабости нынешней власти вообще и нынешнего президента в частности?
— Все идет по плану, — спокойно прокомментировал Чернявский во время очередной встречи заговорщиков.
