Вадим Бой - Зеркальные войны. Отражение I
— Кури, Генри. «Винстон»? Ты не изменяешь своим привычкам.
— Не те годы, чтобы меняться.
— Конечно. Давай к делу. Ты же не за страховкой ко мне пришел!
Йорк закурил. Осмотрел сквозь дым кабинет Мердока.
— Я всегда считал, что такие как ты не уходят на покой вот так, тихо и просто. И я оказался прав!
Мердок улыбнулся.
— Послушай, Генри, не надо жалеть, что я не погиб в китайской тюрьме. Эти прелюдии ни к чему. Мы профессионалы и не любим говорить много ненужных слов, верно? Эти ужимки для желторотых юнцов. Что тебя привело ко мне? Не поверю, что желание просто повидать старого приятеля. Даже скажу более определенно — я знаю, что ты работаешь первым номером и решил побывать в стане неприятеля. Это даже на разведку не похоже.
Йорк глубоко затянулся.
— Ну, что ж… Давай начистоту. С тех пор, как ты пропал в Пекине и после этого «посыпались» наши агенты, меня часто посещала мысль — неужели наш Дик стал предателем? Это не давало мне покоя. Что скажешь?
Мердок перестал улыбаться и выключил компьютер. Том так и не догнал Джерри.
— А что такое предательство, Генри? Есть несколько сторон, каждая из которых соблюдает собственные интересы и каждая из которых по своему права. Мы… вы в ЦРУ, что, ангелы? Такие же оборотни как МОССАД или ФСБ, к примеру. Прикажет тот, кто наверху — и враз переменятся все ваши убеждения и устои. Ты лучше меня знаешь о беспринципности спецслужб.
— Это все философия, Дик. Но есть неписанный кодекс чести, через который никто не может переступить. Ты предал не ЦРУ, ты предал своих друзей. Это совсем другое дело.
Мердок внимательно посмотрел на него.
— Что, пытаешься заглянуть в мою душу? Перетрясти все, что там находится и разложить по полочкам? Ну, что же, я помогу тебе.
Мердок одним глотком выпил кофе. Бесцельно переложил бумаги на столе и встал. Прошелся по кабинету.
— Меня взяли в Пекине, на одной из улочек Внешнего города когда я шел к связнику. Этот парень был полным дерьмом, как впрочем и вся остальная агентура из местных. Его интересовали только деньги, хотя при вербовке он клялся, что ненавидит правительство. Это у вас лояльничают — «Вы имеете право хранить молчание…», а меня просто оглушили и затолкали в повозку. Потом долго везли и скинули как мешок с отходами в какой-то глухой деревушке в джунглях. Заволокли в хижину, привязали к стулу и… началось. Нет, вначале меня не били. Очень любезный китаец со шрамом на подбородке предложил мне воды, посетовал на излишнее усердие своих подчиненных и стал задавать вопросы. Вполне безобидные — кто я, где проживаю, кто мои родственники. Легенда у меня была превосходная и я надеялся выпутаться. Он слушал, кивал головой и улыбался.
Мердок остановился, заново вспоминая те события.
— Ты знаешь, Йорк эту знаменитую китайскую улыбку. Когда круглое желтое лицо собирается в множество складочек, зубы щерятся как клыки у тигра, а темные глаза без зрачков по змеиному холодны. Он слушал, улыбался и я видел, что мне не верят ни на йоту. Потом китаец развел руками и вошли двое.
За много столетий китайцы преуспели в том, как устроено человеческое тело и где находятся болевые точки. Били они несильно, но больно было настолько, что я оглох от собственного крика. И самое паршивое заключалось в том, что я был в полном сознании. Те двое работали, а в промежутках между ударами штатский задавал мне вопросы. Те же самые — кто я, где… почему…
Мердок прекратил мерять шагами кабинет и повернулся к Йорку.
— Веришь ты мне или нет, Генри, но я никого тогда не сдал. Как это называется, когда с тебя снимают шкуру, а ты видишь перед своими глазами американский флаг? Кажется, патриотизм? Черт побери, теперь-то я знаю, какое это идиотское слово! Китаец, видимо, понял, что я скоро отдам концы и дал знак прекратить пытку. Меня развязали и вывели из хижины. Я думал, что меня расстреляют или повесят, но все только начиналось. Меня посадили в яму с водой. С болотной грязной жижей, в которой плавали нечистоты. Вначале воды было по колено и я мог сидеть на корточках, но скоро я заметил, что уровень повышается. Может быть виной тому была вода, которая сочилась со стен, или те отходы, которые сливали в эту яму… не знаю, мне было не до этого. Через три дня, может больше или меньше — время перестало играть какую-то роль — я стоял по плечи в воде. Жуки и черви уютно устроились в моих волосах, а небольшая змея выбрала место в нише около головы. Спать и пить хотелось невыносимо. С едой было проще.
— Тебя кормили?
Дик Мердок расхохотался.
— Кормили?! К чему, если вокруг столько живности. Между прочим, могу поделиться опытом. Белые толстые черви гораздо сытнее, чем коричневые и волосатые! В них больше протеина. А жуки на вкус напоминают…
— Излишние подробности, Дик.
Мердок яростно сверкнул глазами.
— Излишние?! Но ведь ты сам хотел узнать, что в моей душе! Нет, слушай! Когда вода достала мне до подбородка, я прогнал змею и вытащил из ниши корень какого то растения. Как я радовался, что он длинный и прочный! Из него получилась замечательная петля, как раз по моей шее. Но даже смерть отвернулась от меня. Помню только как меня за волосы выволокли из ямы, а дальше наступила темнота. Очнулся я все в той же хижине. Снова на меня смотрела китайская рожа со шрамом. И снова пошли вопросы. Кто я… зачем… агенты.
Йорк вытянул из пачки новую сигарету. Мердок открыл форточку и включил вентилятор.
— Бросай курить, Генри! Не дотянешь до пенсии.
— Плевать.
— Твое дело.
— Трудно тебе пришлось, Дик. Не знаю, выдержал бы я подобное…
— Могу заверить — к боли можно привыкнуть, когда есть на что надеяться.
— Ты и тогда не раскололся!?
— Нет. Я знал, что у меня есть друзья и рано или поздно они вытащат меня из этого ада. Это давало мне силы не сдаться и не сойти с ума.
— Что было дальше?
— Твой интерес еще не угас? Наверное, я неплохой рассказчик. А дальше…
Мердок посмотрел на часы.
— Время обеда. Ты любишь бамбук, Генри?
— Нет, я предпочитаю итальянскую кухню.
— Помню, но я сейчас не о еде. Я тоже не люблю бамбук. После допроса меня вывели на окраину поселка, чему я был несказанно рад! Наконец-то! Пуля в голову или петля — меня радовало и то и другое. Но когда меня бросили на траву и привязали руки и ноги к колышкам, вбитым в землю, я понял — продолжение следует. Несколько часов я наслаждался покоем. Простые радости — чистый воздух и пение птиц, что может быть лучше! Потом лежать стало неудобно. Какие-то камешки стали больно давить спину и поясницу. Я попытался двигаться насколько это было возможно, но бесполезно. Прошло еще несколько часов и я понял — бамбук! Они посадили семена бамбука и положили меня на них. Эта чертово растение растет очень быстро, но недостаточно, чтобы убить сразу. Его ростки тверды и остры как вязальные спицы. Старинная восточная пытка — медленное насаживание живой плоти на десятки бамбуковых стрел. Хочешь посмотреть, Генри?
Мердок выдернул из брюк рубашку и повернулся к Йорку. На его спине отпечаталось множество маленьких точечных шрамов. Йорк отвел взгляд.
— Не понравилось? Мне тоже не нравится. Особые отметки на теле того, кто привык быть в тени ни к чему. Я не буду говорить как мне было больно. Это не боль. Это… этому нет названия. Я не мог ни шевелиться, ни дышать, ни кричать. Китаец подходил ко мне, садился на корточки и смотрел в глаза. А я даже не мог плюнуть в его рожу!
— И ты раскололся?
— Конечно.
— Понимаю.
Мердок в ярости швырнул на пол пустую чашку.
— Ничего ты не понимаешь!! Они сделали последний и очень точный ход. Китаец включил диктофон и продемонстрировал мне запись весьма интересной беседы — твоей, Йорк, и мистера Трентона!
Йорк остановил руку с сигаретой на полпути от пепельницы.
— Не может быть! Какой беседы?
— Может! Запись была сделана где то за городом. Плескалась вода, и разговор шел обо мне. Сытые ленивые голоса!
— Но как это могло случиться!?
— Поищи крота среди своих, Йорк. И будь внимательнее, когда заросли находятся рядом с озером — в кустах очень легко спрятаться. Ты помнишь тот разговор?
— Нет, не помню.
— Даже так!? А я запомнил его на всю жизнь. Вы обсуждали мою дальнейшую судьбу. И решили, в итоге, что придется меня сдать. Как прекрасно вы все аргументировали! Решили, что я слишком рационален и, взвесив все за и против обязательно расколюсь! Что я не смогу справиться с проблемами, что с треском провалился на простом задании. Сказали бы уж сразу — продажен. Вы заранее записали меня в предатели! А я не был таким, Генри! И это вы предали меня!
— Дик, я не помню такого разговора!
— Не лги мне, Генри! Твой голос я не спутаю ни с кем!
Йорк смял сигарету.
— Ну, ладно, пусть будет по-твоему… И тогда ты решил…
