Максим Гарин - Атаман. Кровь за кровь
— Чумной ты, что ли? — заорал Терпухин. — Патроны побереги, сколько у тебя их?! Ты же обнаруживаешь себя!
Демидов виновато втянул голову в плечи. А через мгновение ущелье наполнилось громоподобным грохотом выстрелов крупнокалиберного пулемета. 12,5-миллиметровые пули, почти снаряды, в мгновение ока разметали камни, собранные Терпухиным и Демидовым для оборудования огневых позиций. Автоматчики короткими перебежками стали приближаться к подножию горы.
— Ты хорошо из пулемета стреляешь, — сказал Терпухин. — Попробуй достать джип…
Демидов залег за пулеметом, передернул затвор, долго прицеливался, но пустил лишь короткую очередь — пулемет внезапно осекся.
— Что, патронам капут? — Демидов бросил на Терпухина испытующий взгляд.
— Есть маленько, — ответил Терпухин. — Но я тебе буду выдавать поштучно.
Демидов молчал, прижимая приклад пулемета к давно не бритой щеке и надавливая на спусковой крючок.
— У нас по десять патронов на брата, это на минуту хорошего боя, если они атакуют, — произнес Терпухин.
— Может, до захода солнца продержимся? — спросил Демидов.
— До захода? Солнце зайдет, но еще долго светло будет, — ответил Терпухин. — Они полезут…
В это время снова зарокотал крупнокалиберный пулемет. Пришлось втискиваться между каменными глыбами, чтобы уцелеть. Пули долбили гору, но ни одна из них не попала в самую вершину горы.
— Славное дело! — крикнул Терпухин. — Пулеметчик бестолковый!
— Почему? — отозвался Демидов.
— Прицел у него сбит, вот он гору и пашет. Смотри, — Терпухин перекатился через спину и одиночным выстрелом бахнул в сторону джипа. Оттуда сразу же застрочил пулемет. Пули снова легли ниже. — Видишь?
— Поправить прицел дело не хитрое, — отозвался Демидов, — дай пару патронов…
Терпухин бросил напарнику несколько патронов, и тот, зарядив ленту, пустил короткую очередь по джипу. Короткую, но достаточную, чтобы в ответ снова загрохотал крупнокалиберный пулемет. Когда гул от стрельбы затих, Терпухин услышал завывание мотора. «Это джип! — мелькнула мысль. — Они подгоняют пулемет поближе. Нет уж, дудки, ничего у вас не получится!»
— Демидов! — крикнул Юрий. — Пока они перегоняют джип, бегом вон к той скале! С гранатами! Пулемет брось, я прикрою.
К его удивлению, Демидов безропотно подчинился. Терпухин стрелял из автомата одиночными, делая небольшие паузы, пока в магазине были патроны. Но вот затвор сухо клацнул. Демидов успел уйти в тень скалы. Теперь атакующие чеченцы не видели его.
Терпухин достал из кармашка патрон, защелкнул его в рожок. Это для себя. Затем пересчитал патроны для пулемета. Восемь штук. На один раз пульнуть.
Джип снова изрыгнул длинную очередь по вершине горы. Терпухин не успел укрыться, и мелкие каменные осколки иссекли щеку в кровь.
Наступила минута затишья, а потом мотор джипа снова взвыл. Терпухин выглянул и увидел, как Демидов выскочил из-за скалы и выстрелил по джипу из пистолета!
— Игнатий, дурак! — воскликнул в сердцах Юрий, словно Демидов мог его услышать. — Тебя же автоматчики засекут.
И точно, трассеры ударили в тень скалы. Оттуда послышались яростные крики, рванула граната… И все затихло.
«Черт, надо было дождаться, когда они подойдут поближе, и гранатами их, гранатами», — подумал Терпухин, чувствуя жгучую боль в ноге, словно ее рвали собаки.
«Наконец-то пришла, милая, — подумал он о боли, — но недолго ты будешь меня мучить. Вот сядет солнце, и в долине станет все видно как на ладони…
Первым, конечно, умрет Демидов, если его еще не прикончили. Не вытерпел, проявился… Солнце сядет, тень исчезнет, и его сразу увидят… Бедолаге даже укрыться не за что, если они обойдут скалу справа…»
Терпухин выглянул и, ослепленный заходящим солнцем, пытался рассмотреть, что творится в долине. Он разглядел смутные очертания джипа и копошащиеся фигурки возле него. Одна фигурка распласталась на земле. Очевидно, выстрел Игнатия Демидова оказался успешным.
Чеченцы залегли и не подавали признаков жизни. Солнце наполовину зашло за далекую вершину горы. В долине воцарилась страшная, гулкая тишина. Из сырого кустарника стал выползать едва видимый туман.
«Это последние минуты моей жизни, — не без сожаления подумал Терпухин. — Сколько раз я мог погибнуть? Уходил от костлявой… И вот теперь пришла. Пришла чудесным летним вечером в горах, когда воздух кристально чист… Тьфу ты, что за дурацкая лирика в голову прет!»
Терпухин попытался представить всю свою жизнь в виде одной короткой киноленты — с момента, когда он начал помнить себя и до кинут блаженства с Катериной. У него ничего не получалось, никакого калейдоскопа, никакого мелькания картинок из его жизни. Возникла и тупо стояла перед глазами глупая сцена — лежащая на диване девочка с раздвинутыми ногами. Черт бы побрал! Когда это было? Летом после пятого, нет, шестого класса. Эта девочка-глупышка, нет, вовсе не глупышка, сестра его школьного товарища, Володьки Закревского, разрешила ему за велосипедное колесо посмотреть, как там у нее все устроено. Ее брат, проверяя колесо, стоял рядом. В качестве гаранта от возможных поползновений. Впрочем, Юлька потом сама водила Юру в пшеницу, взяв слово «не быть как всякие, которые лезут…» Терпухин слово свое сдержал. Возможно, потому он сейчас здесь, на этой горе, за две-три, ну, пусть пять минут от смерти. Потому что всю жизнь сдерживал слово. И теперь смерть, неизбежная смерть тянула, манила к себе, как когда-то тянуло и смертельно манило то, что увидел, подсмотрел у маленькой девочки-глупышки за почти новенькое велосипедное колесо. Обод был старым, а камера и покрышка были совершенно новыми…
Неожиданно для самого себя Терпухин встал на колени, отряхнулся от пыли и медленно поднялся во весь рост.
— Мать вашу, — заорал он, — смотрите как умирают русские!
Гулкое эхо бросило его крик от скалы к скале. Атаман пошел на врага в открытую. Но, к его удивлению, выстрелы не прозвучали.
— В плен хотите взять? Я вас возьму!
Вдруг до Терпухина долетели слова:
— Стой, дурак, свои!
Солнце успело сесть за зубчатый край дальней горной гряды, и Терпухин увидел, как с той стороны, куда он только что стрелял, движется подозрительно знакомый человек, машет белой тряпкой и громко кричит:
— Терпухин, не стреляй!
— И в смерти хотите обмануть, сволочи… — прошептал Юрий.
Терпухин сел на камень, выдернул из гранаты чеку.
— Я вот тоже выдернул, а зря, — неожиданно послышался голос Демидова.
Вскидывая автомат с оставшимся в нем патроном, Терпухин оглянулся… и остолбенел. Вместе с Демидовым от скалы шел капитан милиции Борис Черемисов.
— Черемисов?! — едва выдавил из себя Терпухин. — Какого черта, ты почему здесь?
— Вас, господин атаман, освобождаю… — улыбнулся Черемисов.
— А это кто? — гранатой, зажатой в руке, Терпухин указал на вооруженных с ног до головы бородатых бойцов.
— Могу представить… собровцы. Да что тут рассказывать! Ты не вернулся в срок. Заложник-чеченец чуть не сдурел. Потом прибежала твоя жена…
— Жена? — вытаращился Терпухин.
— Катерина у тебя молодец баба, — сказал Черемисов. — Я бы командира СОБРа сам не уговорил — не по чину… А она прибежала вся в слезах. Тебя, говорит, чеченские боевики похитили. А майору Васнецову долго ли собираться?
— Так эти молодцы все собровцы? — радость заполонила грудь Терпухина. — Эти парни рисковали ради меня жизнью?
— Да, — сказал Черемисов. — А ты гранатку-то отбрось от себя…
Терпухин попытался всадить в гранатный запал металлическую шпильку, чтобы не взрывать так и не понадобившуюся ему гранату.
