Г. Матвеев - Мир приключений 1959. Сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов
Все чаще и чаще тучи заволакивали небо, сверкали молнии, грохотали раскаты грома и теплые дожди обрушивались на Позабытый берег. Приближалась пора ливней.
Долорес жила в тревоге.
«Здесь я ничего не дождусь, — думала она. — Надо было отговорить Хосе от безумной затеи. Он же никого не спасет и погибнет сам. Не пора ли рассказать по радио о тайной каторге? Почему мы молчим?»
Когда к ней под видом заботливого отца на автофургоне приехал связной Центрального Комитета партии, Долорес поделилась с ним возникшими мыслями.
— Нет, — ответил он. — Секретный остров разоблачать рано. Мы подведем Реаля и товарищей. Их уничтожат раньше, чем придет спасение. Запаситесь терпением и ждите вестей. Вы же здесь не бездельничаете, а заняты очень важным делом. Ваш блуждающий передатчик сбивает с толку полицию. Скоро в строй вступит еще одна станция. Будете включаться по точно разработанному расписанию. Настало весьма горячее время. Под ставленниками Зеленого папы горит земля. Их бесстыдная продажность возмущает не только рабочих, но и нашу буржуазию. Нужно в ближайшие месяцы ждать взрыва возмущения.
Связной передал Долорес расписание передач, стопку разоблачительных материалов и воззваний Центрального Комитета партии.
— Подбрасывайте больше горючего в огонь, — сказал он. — У вас хорошая дикция и взволнованный голос. Вы умеете с особым презрением произносить кличку предателя «Пекеньо»[15]. Вашего голоса ждут у радиоприемников, я проверял в домах докеров. Мы поднимем ярость народа и сбросим диктатора!
Штормовая погода иногда мешала выходить на баркасе в море. Девушки надевали на себя сумки с радиоаппаратурой, тяжелыми аккумуляторами и на мотоцикле или пешком отправлялись в горы. Там разыскивали какое-нибудь укрытие, устраивались в нем и в точно назначенный час в микрофон взывали к своему народу.
От ночных походов и волнений Долорес так уставала, что могла уснуть в любом месте. Она заметно похудела, но с аппетитом ела и выглядела посвежевшей. Близость океана и горный воздух действовали благотворно.
Однажды в солнечное утро, когда Долорес возвращалась с маяка, на пляже ее окружили маленькие девочки и стали просить:
— Сеньорита, у нас башенки не выходят. Вы все с Энрикетой катаетесь, поиграйте с нами.
Они усадили ее на песок и отдали все свои игрушки. И вот здесь, среди тряпичных кукол, деревянных формочек для песчаных баб, совков и цветных стекляшек, Долорес вдруг заметила кокосовую пустышку с какими-то знаками, вырезанными на твердой оболочке. Она взяла ее в руки, всмотрелась и, потрясенная, спросила:
— Дети, где вы взяли эту игрушку?
— Ее Пикета на берегу нашла, мы хотели купол на башне сделать, — сказала одна из девочек.
Сомнений не оставалось: на кокосовой пустышке был долгожданный шифр. Долорес уже не могла оставаться с детьми, — ей не терпелось скорее пойти к себе, закрыться и с лупой в руках прочесть весточку с Панданго.
— Девочки, мне сегодня некогда, — сказала она. — Мы поиграем в другой раз. А чтобы вам не скучно было, — хотите я куплю чиклеток?
— Хотим, очень хотим! — ответили девочки и запрыгали вокруг Долорес. Им ведь не часто перепадали сладости.
Захватив с собой кокосовую пустышку, Долорес с ребятишками зашла в «Осьминог». Дон Амбросио встретил ее низким поклоном. Он рад был услужить приятной сеньорите.
— Не слишком ли вы расточительны? — заметил хозяин «Осьминога». — Этих птенцов не накормишь чиклетками. Их в каждой лачуге по дюжине.
— Ничего, на радостях можно.
— Не могу ли я узнать, если не секрет, какая у сеньориты радость?
В глазах дона Амбросио блеснул огонек не простого любопытства. «Не подозревает ли он меня в чем-нибудь? — подумала Долорес. — С таким надо быть осторожнее».
— Мой жених в дальнем плавании, — ответила она. — Мы с ним не виделись около полугода. А вчера я узнала, что он прибудет прямо сюда.
— На пароходе?
— Нет, на «Мерседесе».
— А не рискует ли сеньорита вызвать у жениха ревность? У нее здесь очень много тайных вздыхателей и поклонников.
— Я что-то не вижу их, но на всякий случай учту ваш совет и переселюсь на маяк, — смеясь сказала Долорес.
Раздав девочкам купленные чиклетки, она зашла домой и внимательно прочитав шифровку, поспешила на почту. Ее телеграмма в столицу была короткой:
«Дорогие родители приготовьтесь встретить Хосе тчк Обещает прибыть первым пароходом начале дождей свадебным подарком тчк
Целую ваша Долорес».Глава тринадцатая ПЕРЕД ШТОРМОМ
— Душный будет день, — поглядывая на небо, определил Наварро.
— К ночи, видимо, соберется гроза, — сказал Реаль, проявлявший с недавнего времени необычный интерес к погоде. — Солнце в дымке марева всходит и птицы низко летают.
Паоло принялся спорить:
— Нет, день по всем признакам должен быть летным.
Он, как все люди, имевшие дело с воздушной стихией, считал себя знатоком атмосферных явлений.
Весь день палило несколько затуманенное солнце, и только к вечеру поднялся небольшой ветер. В небе появились клочья рваных облаков, несущихся с юга на север.
На работах в приступе лихорадки свалился Диас. Капрал Варош, возвращавшийся с очередного обхода линии электропояса, почему-то смилостивился и приказал стражникам отпустить больного в барак.
В конце дня в шахте рухнула порода и придавила трех заключенных. Больше ничего особенного на острове Панданго не произошло.
После скудного ужина Мануэль с Наварро пробрались на опушку рощи панданусов. Это место было любимым.
Отсюда Мануэль наблюдал за Бородавкой и разговаривал с Реалем и Диасом о побеге. Сегодня он умышленно захватил с собой летчика, нужно было всерьез поговорить с ним.
— Как же ты собираешься жить дальше? — спросил он.
— Надеюсь на побег, — ответил Наварро. — Мне терять нечего. Краснорожий Чинч так и сказал утром: «Жив еще? Ну, походи до приезда полковника, а там — акулам на закуску!»
Похудевший, в выгоревшем мундире без пуговиц, в продранных бриджах, он едва походил на прежнего щеголеватого авиатора. Что-то неуловимо-новое появилось в его лице, в выражении глаз.
— Хосе вас всех зовет товарищами, а меня только по имени, и ни разу не ошибся. Неужели он меня не считает своим? — спросил вдруг Наварро. — Или это потому, что я сказал: «Мне по пути с вами до берега?»
— А где тут берег? — спросил Мануэль. — Сейчас у нас с тобой один путь. — И он указал в сторону синевшего за проволокой океана. — Но разве наша дружба может кончиться там? Мне кажется, она только начнется.
— А я разве возражаю? Вы сами немного сторонитесь… и тайны у вас какие-то от меня.
— Наши тайны ты сегодня узнаешь, — пообещал Мануэль.
Вскоре к ним подошел Паоло, Жан и Паблито; не хватало только Реаля, ушедшего к заболевшему Диасу, и Кончеро. Силач задержался на кухне. Он теперь нес оттуда все, что мог наскрести со дна котлов.
Мануэль знал, что приготовления к побегу близились к концу, — об этом говорилось на последнем совещании в штабе. Группа подготовки доложила о завершении возложенных на нее задач, а штурмовой отряд, проведя ночные тренировки, ждал сигнала к началу действий. Неизвестен был лишь решающий день. Его не могли назначить, так как не знали, когда прибудет хоть какой-нибудь пароход. Но людей нужно было подготовить к выступлению в любой момент.
Прибыл Кончеро и внес оживление: он наступил на растянувшегося под кустом Жана.
— Миллион раз твержу: сначала посмотри — потом шагай! — негодовал француз.
Но он тут же сменил гнев на милость. Силач принес завернутые в листья маисовые пригарки. Все лежащие, а особенно Жан, обрадовались еде. Недавно Хосе исключил себя и Диаса из списка подкармливаемых, приказав распределять «добычу» только среди штурмовой группы.
Наконец на тропинке появился и Реаль. Он почему-то остановился и стал вслушиваться.
По дорожке от первого поста шли два пьяных стражника; впереди Лиловый, а позади его толстый соотечественник, получивший от бразильцев кличку «Тосиньо»[16]. Они громко разговаривали по-немецки.
— Даже в воскресенье никакой культуры! — жаловался Лиловый. — Эх, то ли дело у нас, дома! Воскресенье… приезжает бродячий цирк. Барабан гремит, девчонки грызут орехи, а мы сначала — шнапса, потом пива. Вечером обязательно драка. Вот была жизнь. Эх! — И он огорченно махнул рукой.
— Колотил же ты «профессора», — напомнил Тосиньо.
— Слабое развлечение! Кажется, я в кого-то загнал пулю?
— Промазал!
— Вот видишь! А ведь был когда-то первым стрелком. Любому пулю в глаз за тридцать шагов всаживал. Не веришь? Отмеряй шаги и становись! Не хочешь? Ну то-то!
Увидев на дорожке Хосе, он вскинул автомат и заорал:
