Валерий Рощин - Тринадцать способов умереть
Не потерявший самообладания Барк и здесь мыслил быстро, команды отдавал коротко и ясно – времени для того, чтобы придти в себя, и собрать уцелевшее имущество с оружием было в обрез – сбившие вертушку «чехи» могли нагрянуть с минуты на минуту. Все в радиусе тридцати метров от останков боевой машины горело и чадило едким черным дымом. Терентьев с вертолетчиком едва передвигались, поэтому зону вокруг пожарища спешно обшаривали подполковник с лейтенантом.
Изувеченные трупы; искореженные детали «восьмерки»; разбросанное оружие, в основном непригодное к применению; пара мокрых и так же вонявших керосином ранцев с имуществом…
– Все, уходим, – распорядился командир погибшей группы и, взвалив на плечи большую часть собранных вещей, помог встать на ноги раненным.
Все четверо удалились на приличное расстояние от черневшего столбом дыма пожарища. Километрах в трех от места катастрофы расположились на вынужденный привал – следовало заняться раненными.
Терентьеву плотно подвязали к торсу поврежденную руку; молодому пилоту обработали кровоточившую рану на голове. Ссадины, порезы, синяки и прочие мелочи в расчет не брались – не дети, переживут.
– Что делать-то будем, Барк? – поморщился Толик от ноющей боли. – Без связи остались, без жратвы; из оружия – полтора автомата. Все на хрен сгорело…
– Надо возвращаться, – хмуро выдавил подполковник и, окинув невеселым взглядом троих парней со скудным снаряжением, добавил: – С такой потрепанной компанией не то что выполнить задание – через пограничный перевал-то не перебраться.
– Да уж, – согласно кивнул капитан, – я бы предложил рискнуть, да не в этот раз.
– Передохнем и двинем обратно – на север.
– А что скажешь Ивлеву?
– Он неглупый мужик – сам все поймет, без объяснений. Попрошу набрать новую группу и снова попытаю счастья.
– Эх, и неугомонный же ты, Барк, – не взирая на боль, хохотнул Терентьев.
– Дело не в моей неугомонности. Мы с тобой обязаны найти Скопцова – вернуть, так сказать, наш должок. Разве не так?
– Да я и не спорю.
– Сам идти сможешь?
– Куда я денусь?! Потихоньку доковыляю…
Вытащив из-за пазухи карту, Всеволод развернул ее на колене, подозвал молодого летчика и попросил приблизительно указать место, где в вертушку угодила ракета. Затем прикинул расстояние до ближайшего блокпоста, выбрал наилучший маршрут, выкурил сигарету…
И скомандовал:
– Подъем, парни. Пора в дорогу.
Зимнее солнце едва успело повиснуть над макушками деревьев, как Терентьев снова запросил отдых – травма ноги беспокоила все сильнее.
– Сейчас, Толик… Потерпи еще четверть часа – отыщем подходящий бивак – чтоб не на открытом месте… Там и передохнем, и сделаем все остальное, – пообещал Барклай, глазея по сторонам.
Он аккуратно провел малочисленную группу подальше от места катастрофы – знал: там уже орудуют бандиты, сбившие вертолет. Затем отыскал приемлемый путь на север по лесистым и не крутым склонам. Капитану сейчас было не до пересеченной местности – и так еле шел, временами опираясь на плечо командира. Потому-то подполковнику и пришлось поставить Кравца замыкающим. Обычно тыл группы прикрывал опытный Терентьев – приотстав шагов на сорок-пятьдесят, внимательно осматривался, прислушивался… Теперь же выбора не было.
Отлогость, сплошь утыканная частоколом ровных кедровых стволов, для привала не подходила – ни овражка, ни складочки, ни ложбинки – расположившихся на вынужденный отдых наметанный глаз легко выхватит отовсюду.
«Остановимся там – чуть дальше… Где склон упирается в соседний взгорок. Там низинка; возможно и ручей бежит, – размышлял Барк, постоянно сверяясь с картой. – Один ранец с припасами, слава богу, имеется. Разогреем на спирту водички, сделаем чайку, перекусим тем, что есть. Толик отдохнет, заново перебинтуем его ногу и двинемся дальше. Нам бы до наступления ночи одолеть верст пятнадцать. А завтра утречком выйдем на дорогу, идущую от Гомхоя и, доберемся до своих – до Шатоя. Там первый блокпост с нашими ребятками».
Наконец, впереди – сквозь деревья стала проглядывать соседняя возвышенность. Склон обращался к югу и растительностью был побогаче: под темно-зеленой хвоей на заснеженных изломах чернел густой кустарник. Местечко вполне подходило для часового отдыха.
– Все парни, привал, – выбрав неприметную для чужого глаза низину, объявил Барклай, а, немного отдышавшись, приказал: – Кравец лезь наверх – в дозор. Особое внимание южному сектору – откуда шли. Чтоб по следам никто не нагрянул.
– Понял, товарищ подполковник, – кивнул лейтенант.
Подхватив автомат, он стал взбираться на край ложбины.
И взобрался бы, если…
Стоило ему выглянуть за ее пологий край, как мимо головы пролетел какой-то тяжелый темный предмет. Лейтенант резко шарахнулся в сторону, а непонятная штуковина гулко стукнула о противоположный склон расщелины, и покатилась вниз, увлекая за собой жиденькие потоки свежего снежка.
У троих мужчин, сидевших внизу, оставалось лишь мгновение, чтобы рассмотреть овальное зеленоватое тело РГД-5…
Способ пятый
12-14 декабря
Сознание медленно возвращалось.
Звуков летчик еще не различал. Сквозь чуть приоткрытые веки стала пробиваться расплывчатая полоска света. Что-то неузнаваемое хаотически перемещалось вблизи, меняя обличие и форму. Подернутое мутной пеленой зрение никак не могло восстановить былую резкость и остроту, но Скопцов пока не понимал и этого.
Прошло не менее получаса, прежде чем майор осознал, что перед глазами маячат фигуры людей в морских робах. Мозг постепенно восстанавливал функции, поочередно включая в работу чувства, память, способность мыслить…
Он лежал на спине, по всей видимости, раздетый, и уже сносно видел и ощущал, как два матроса странной внешности, интенсивно растирали его тело какой-то вонючей, маслянистой жидкостью. Все сильнее напоминала о себе страшная боль, ломившая руки и ноги.
«Что произошло?.. Где я?..» – спрашивал себя Максим, еще не припоминая недавно произошедших событий.
Скоро до слуха донеслись непонятные слова на отрывистом, грубоватом языке. Когда он полностью открыл глаза и слабо пошевелил пальцами рук, один из «массажистов» исчез, второй же продолжал молча колдовать над малочувствительным телом.
Беспорядочно разбросанные в затуманенной памяти обрывки последних суток потихоньку склеивались в последовательную ленту: разведывательный полет над Черным морем; преследование российского танкера грузинскими сторожевиками; обстрел вертолета из пулеметов; посадка на воду; надувная резиновая шлюпка; смерть Андрея…
Майор с недоумением рассматривал потолок небольшого помещения. Светло-серая краска, наложенная небрежными мазками широкой кисти, покрывала неровные куски листового металла; жгуты и переплетения каких-то кабелей; трубы вдоль стен, овальная дверца с металлическими рычагами запоров… Над входом и по центру странного помещения, за грубыми, ржавыми решетками, висели два круглых плафона, освещавшие пространство вокруг тусклым светом. «Если это не преисподняя, то каким же чудом я остался жив?» – удивлялся Макс и вдруг заметил подошедших почти вплотную людей в незнакомой форме.
Рослые, черноволосые мужчины с интересом разглядывали пилота, громко переговариваясь между собой на непонятном языке. Матросы перестали его растирать и чем-то накрыли. Три человека, по всей видимости – офицеры, стояли рядом и, ожесточенно жестикулируя, спорили. Один, показывая на него пальцем, постоянно кивал куда-то вбок. Второй – с ровной бородкой и чуть постарше, говорил спокойней, и уверенно указывал на ложе Скопцова. Третий – полноватый, часто моргая голубыми глазами, молчал, и что-то записывал в большой планшетный блокнот.
«Массажист» приподнял голову летчика и заставил выпить обжигающий «коктейль», как показалось – смесь спирта с отваром или настоем трав. Боль из конечностей понемногу уходила, зато вся кожа и мышцы начинали гореть от тщательно втертой, желеобразной массы. Офицеры, взглянув на спасенного в последний раз, удалились, а возле входа остался дежурить коренастый матрос в брезентовой робе. Видимо, это означало, что процесс реанимации успешно завершился.
«Сдается – я на военном корабле, – размышлял вертолетчик, прислушиваясь к ровному гулу дизелей, – похоже, шторм утих – посудина идет плавно, почти без качки. Наверное, я провалялся без сознания несколько суток, и погода успела наладиться, – он попытался приподняться на локтях, хорошенько огляделся; не обнаружив поблизости своего борттехника, снова упал на жесткое ложе: – Куда же подевался Палыч? Мне казалось, в шлюпке он был еще жив…»
Вскоре его начало знобить – поднялся сильный жар и сознание вновь, будто еще не сделав окончательного выбора между жизнью и смертью, то самую малость воспринимало действительность, то надолго покидало. Изредка появлялся один из «массажистов» и опять вливал в него очередную порцию снадобья.
