Валерий Рощин - Тринадцать способов умереть
– Ты, помниться, холостяком был. Ничего с тех пор не изменилось?.. – улыбнулся генерал-майор, немного ослабляя узел галстука.
– Изменилось… Кажется, нашел хорошего человека. Настоящего.
– Вот это другое дело! Надежные тылы завсегда мужику нужны! И военному, и гражданскому.
– Само собой. Только и о тылах этих иногда следует позаботиться, войти в их положение. Каждый раз со слезами провожает в командировки – она, тоже человек.
– Это верно. Давно знаком-то с ней?
– Давненько. Скоро год.
– Стало быть, и детей пока нет…
Распинаться о подробностях их странного с Викторией знакомства, о том, что она замужем – Барк не хотел. То ли сам еще толком не верил в счастливый финал истории, то ли побаивался сглазить…
Оттого и ответил просто:
– Не успели.
Они молча выпили по второй, после чего, Ивлев продолжил расспрашивать гостя о житейских планах…
– Куда же решил податься? Жилье-то имеется? Или в «Южном» гарнизоне останешься, в хрущевке?
– И над этим еще следует подумать.
– Там и работы, небось, сейчас не сыскать, – деловито рассудил разведчик, прикуривая следующую сигарету.
– Не пропаду. И без работы не останусь. Вон сколько нынче охранных агентств развелось! Пристроюсь…
– Да… времена! На груди места нету, чтоб ордена вешать и… в охранное агентство – ушлым делягам и пацанам в костюмчиках кланяться!..
Не понимал Барклай: то ли генерал и впрямь пытается докопаться до причин, побудивших расстаться со службой, или же вкладывает в свои вопросы и фразы иронию, не одобряя сего решения. Всеволод никогда не разбирался в тонкостях человеческих отношений, не любил дебрей психологии. Более двадцати лет провел в армейских коллективах, где все было ясно, точно, прямо…
А тут немного растерялся – не мог разобрать, есть подвох, иль нету?.. Оттого и злился на самого себя.
Спустя полчаса, когда пустая бутылка перекочевала обратно в бар, они прощались.
– Ну, что ж, всего тебе наилучшего, Всеволод. Жди приказ об увольнении, отдыхай… И нас – старых вояк не забывай, – с грустью в голосе напутствовал Павел Андреевич.
Он пошел к подполковнику, протянул руку…
Вставая, Барк подался вперед, наклонился над начальственным столом и… случайно наткнулся взглядом на листок бумаги с распечатанным текстом, лежащий отдельно от толстой стопки документов.
Генеральская ладонь неловко повисла в воздухе, а офицер спецназа отчего-то заинтересованно уставился в одну из выделенных красным маркером строчек, что ровными рядами пестрели под грифом «Для служебного пользования». Рассмотреть интересующую надпись не получалось. Тогда, не обращая внимания на недоумение Ивлева, он бесцеремонно пододвинул и развернул листок к себе…
– Майор Скопцов?! – прошептал подполковник. – Тот был капитаном… А как зовут этого Скопцова?..
– Максим Сергеевич, – удивленно откликнулся разведчик, заглянув в другую распечатку.
– Макс?! – вновь опустился в кресло Всеволод. – Вот зараза!…
– А ты, выходит, с ним знаком?
– Так и знал, мля! Ну, так ведь и знал, что ничего не выйдет из этой затеи!..
– Ты о чем, Сева? О какой затее?..
Однако Барклай уже не слушал собеседника. По враз посеревшему лицу пробежала тень сомнения, отголоски каких-то мучительных, но поспешных раздумий…
Наконец, на что-то решившись, он громко шлепнул тяжелой ладонью по столу и выдохнул:
– Пишите, товарищ генерал!
– Что писать? – опешил совершенно сбитый с толку Ивлев.
– Фамилию мою вписывайте в боевое распоряжение.
– Фамилию?! Вот ни хрена себе! Что-то с тобой, брат, трудновато становится работать!.. То на пенсию, то в боевое распоряжение… Ты бы уж определился – дело-то нешуточное… – ворчливо удивлялся тот, усаживаясь на место, водружая на нос очки и закапываясь в ворохе бумаг.
Но теперь он не собирался скрывать своего довольства – если предстоящую операцию возглавит опытный Барклай, появится реальный шанс на ее успешное завершение.
– Так ты объяснишь мне, старому дурню, что же так резко повлияло на твое решение? – с дружеской сварливостью посматривал начальник разведки поверх роговой оправы очков. – А то я, понимаешь, битый час его уговаривал и все бестолково; а тут увидал фамилию какого-то летуна и враз согласился.
– Жизнью я этому летуну обязан, Павел Андреевич. Он нас тогда троих в самый последний момент из лап Араба вытащил, рискуя собственной головой.
– А-а… это в последний-то раз – в сентябре!.. Ясно. Тогда вопросов больше нет, – кивнул генерал и стал негромко пояснять, что-то быстро заполняя в отпечатанной на стандартном листке форме: – Боевое распоряжение для твоей группы мы подготовим к завтрашнему утру. Вертолет Скопцова не вернулся с боевого задания – упал в море где-то неподалеку от Абхазского побережья…
– Про катастрофу вертолета я слышал, но не знал, кто его пилотировал.
– Данными о том, что кто-то из экипажа остался жив – мы не располагаем. Есть лишь предположения, догадки – там неподалеку парочка грузинских военных кораблей курсировала. Поэтому, не мешало бы проверить, убедиться…
Развернув и подвинув к подполковнику карту, он очертил карандашом небольшой район в северной Грузии.
– Здесь по данным аэрокосмической разведки находится непонятное поселение, похожее на лагерь военнопленных. Сюда тебе и предстоит наведаться, аккуратно последить, выяснить и, при наличии положительного результата, принять нужное решение.
– Ясно, – кивнул тот.
– Вылет группы, скорее всего, завтра во второй половине дня. Собраться успеешь?
– Не проблема.
– Задание нелегкое – предупреждаю сразу. К тому же на чужой территории. Если, не дай бог, что случится – тебя и твоих орлов там никогда не было. Понял? Ну, а ежели кто попадется…
– Понятно. Не в первой.
– Нет, Сева, такого задания я не припомню. Поэтому… коль не получится его выполнить – строго на взыщу. В общем, слушай меня внимательно…
И, отодвинув в сторону карту с писаниной, он принялся обстоятельно объяснять тонкости разработанной его управлением операции…
* * *
За ночь Ивлев позвонил трижды, поторапливая Барклая со сборами и стартом. Потому вместо запланированного на следующие сутки вечернего вылета, группа прибыла на аэродром ранним, морозным утром.
«Лесорубов» в кабине находилось ровно двенадцать. Именно так называли местные авиаторы своих соседей – спецназовцев, и именно столько их насчитал второй пилот, руководивший посадкой и размещением пассажиров в десантном отсеке вертолета. В соответствие с должностными обязанностями Серега – молодой лейтенант, отвечал так же и за проведение инструктажа на всякие «пожарные» случаи в полете. Однако ж никто и никогда этих умных фраз, прописанных в инструкции экипажу, из уст правых летчиков или бортовых техников не слыхивал. «Хрен они че поймут… – ворчали те, усаживаясь в пилотской кабине и застегивая на груди ремни парашютов. – Вы посмотрите на них! Ни ума, ни мыслей, ни проблеска интеллекта. Одна злоба, мускулы, да навороченное оружие неизвестной конструкции».
И вот уже с четверть часа рослые, плечистые и отлично экипированные парни в пятнистой форме сидели вдоль правого борта на откидных сиденьях. Сидели, молчали и терпеливо ждали высадки в заданном районе…
Возглавлял группу, в составе которой были и капитан Терентьев, и лейтенант Кравец, подполковник Барклай. Весть о его увольнении давно разнеслась по гарнизону «Южный», и тем удивительнее для подчиненных стало внезапное решение ветерана отметиться в горячей точке еще разок. Скоро их удивление сменилось радостью – старый, проверенный и надежный командир всегда лучше, чем любой новый. Пусть семи пядей во лбу, но не знакомый…
Всеволод как всегда устроился рядом с переборкой, отделявшей грузовую кабину от пилотской, прямо напротив выходной дверки. Колени привычно сжимали стоящий вертикально автомат; мысли то и дело возвращались к единственно любимой женщине…
Барклай не был героем в отношениях со слабым полом – вечно стеснялся ляпнуть чего-нибудь эдакое… из лексикона своих орлов; опередить события или, напротив – чего-то недосказать, недоделать. И с ней, по мере укрепления отношений, вел себя сдержанно, долго не веруя, что неотразимая особа одарит серьезным вниманием; что встречи с ним – не прихоть скучающей и уставшей от роскоши светской красавицы, а следствие зародившегося ЧУВСТВА.
Однако чувство к простоватому, сильному мужчине, на висках которого уж пробивалась седина, вероятно, все ж имелось и становилось с каждым днем очевидней. То ли Виктория устала от общества инфантильного, изнеженного офисной стерильностью мужа; то ли до боли ощущала нехватку чего-то важного в жизни. И этим важным внезапно повеяло от нового знакомства…
Всеволод не ведал причин, побуждавших девушку мчаться к нему на свидания, или звонить в штаб бригады – разыскивать, подчиняясь простому желанию услышать его голос. Удивленно улыбаясь радостному осознанию, что стал вдруг кому-то необходим, он и сам с радостью приходил к ней в кабинет, ехал в центр небольшого городка на свидание, или готов был болтать с ней о чем угодно по телефону в любое время суток.
