Александр Афанасьев - Жертва особого назначения
Нет. Похоже, и впрямь все в порядке.
Подольски отказался от оперативного сопровождения силами станции и теперь сильно сожалел об этом – только контрслежкой можно было выявить хорошо организованную слежку. И все вроде было нормально, но он чувствовал – что-то не так. Единственное, что он мог, – прикрепить телефон к заднему стеклу машины, поставив на непрерывную съемку, чтобы просмотреть потом. Но потом – это потом, а слежку он рисковал притащить к месту встречи сейчас.
Решившись, он оставил машину далеко от условленного места встречи, пошел пешком. По дороге набрал телефонный номер.
– Я слушаю, – моментально ответил Мамука.
– Где ты?
– Там, где и договорились.
– Придется немного подождать. Посмотри, нет ли гостей.
– Я понял, – после секундной заминки ответил Мамука.
– Все. Я позвоню тебе, брат.
Надо было сделать круг. Возможно, и не один. Тогда стационарный наблюдатель легко выявит слежку. Она может быть незаметна для объекта разработки, но не для всего остального мира. Если уметь смотреть – обязательно увидишь то, что нужно.
Он прошел мимо точки встречи. Чувство чужого взгляда преследовало его неотрывно, он был весь в поту. Все-таки давно не занимался непосредственной оперативной работой, и это сказывалось.
Сделав круг, он набрал номер.
– Ну?
– Гостей нет.
Подольски не поверил своим ушам.
– Ты уверен?
– Уверен.
– Попробуем еще раз.
Подольски пошел на второй круг, про себя проклиная тот день и час, когда он согласился участвовать во всем этом. Все то же самое – поток машин, постоянные, резкие гудки сигналов, запах лепешек и жареного мяса у ларьков уличных торговцев. И все равно – навязчивое ощущение чужого взгляда.
– Что?
– Ничего. Точно ничего.
Черт возьми. Либо переносить встречу, не имея ничего, кроме собственных подозрений, либо все-таки рисковать и идти. Время устанавливает не он и времени у них нет.
– Смотри внимательно.
– Я понял.
На очередном заходе резко, почти бегом, свернул к «Датсуну». Ввалился на сиденье.
– Гони, гони, гони!
Меликян, не задавая лишних вопросов, тронул машину с места.
– Что произошло?
– Прицепились друзья. Покружись пока.
Подольски разобрал телефон и вынул из него симку, отсекая возможное дистанционное прослушивание. Меликян отдал ему свой телефон, «чистый». Подольски сделал то же самое и с ним.
– Что происходит?
Подольски выругался.
– Русский навострил лыжи. Надо брать его. Сейчас.
– Черт, мы хреново готовы. Еще бы хоть пару дней.
– Времени нет. Он назначил встречу здесь, в Багдаде. Этот сукин сын украл русскую базу данных и предлагает ее всем. В том числе и нам. Любому, кто купит. Возможно, мы договоримся, в таком случае вы не понадобитесь. Если нет – вы берете его.
– И есть покупатели? – спросил Меликян.
– Есть. В городе работает еще одна группа. Мы думаем – МОССАД.
Американцы клюнули на наживку. Точнее, на станции ЦРУ, среди тех, кто проверял данные, тоже были люди, которым было выгодно, чтобы группу посчитали группой от МОССАДа. Американское разведсообщество уже вело войну само с собой, хоть это никто и не решался признать.
Меликян выругался на своем языке.
– Совсем обнаглели. Кто они?
– Подрядчики. – Это слово обозначало наемников, а не штатных сотрудников. Багдад был слишком опасен для штатных сотрудников израильской разведки.
– Русский хочет десять миллионов за базу. Думаю, выручит за нее пять, не меньше. Мы попробуем выйти на верха, чтобы конкурентов отозвали. Он уточнит время встречи, чтобы поторговаться. Там вы его и возьмете.
– Место встречи. Что за стройка?
– Здание строящейся телевышки. Где-то рядом.
Меликян подумал.
– Близко к центру. Это может быть опасно, сэр.
– Другого выхода нет. – Подольски передал флешку и запаянную в пластик сим-карту. – Это копия. Слушайте и будьте готовы.
– Хорошо.
Копия – означала копию той сим-карты, которая была в телефоне Подольски. Точная копия с тем же номером. Теперь, когда на этот номер позвонят, зазвонят не один, а два телефона.
– На флешке – вся информация по противнику. Вся, какая есть. Изучите, после чего уничтожьте. Все, высади меня вот здесь. Ялла.
– Маа’ассалама. – Армянин начал пробиваться к тротуару.
* * *Третий звонок я сделал ровно за пять минут до один шестьсот – так, кстати, американцы обозначают время. Один шестьсот – это шестнадцать ноль-ноль, просто и удобно. Время по Гринвичу – зулу, местное – танго.
– Я слушаю. – Американец явно на нервах. Уже хорошо. Я не знаю, что сейчас происходит у телевышки, и знать не хочу. Знаю только, что сейчас дам ему еще больше поводов для понервничать.
– Салам алейкум.
– Ва-алейкум салам. Мы вас не видим.
– Меня и не будет. Все отменяется.
– Что?!
Я сделал театральную паузу.
– Что? Что значит отменяется? Какого черта?
– Мои бывшие друзья сильно хотят меня видеть. Настолько сильно, что я съехал с квартиры. Не хочу больше там жить.
Подольски выдохнул. Он сидел в неприметной, но хорошо бронированной машине «Тойота Ланд Круизер», предоставленной посольством, точнее – местной станцией ЦРУ. Он ждал русского, каждые пять минут смотря на часы. И вот – провал. Точнее, пока не провал, но близко к этому. Как-то раз ему довелось лично эвакуировать из Москвы одного русского. Адреналина, которого он тогда получил, хватило надолго.
Успокоиться.
– С вами все в порядке?
– Пока да.
По голосу было незаметно.
– Где вы находитесь? Мы могли бы забрать вас.
Смешок в трубке.
– Нет, благодарю.
– Я слушаю. Вы нашли то, о чем мы договаривались?
Еще один смешок.
– Я нашел все. Все, что смог, база едва уместилась на большой флешке. Все, что только есть, настоящий клад. Я хочу за нее семь. Без торга.
Сукин сын. С евреями он начинал с десяти.
– Это много, – сказал Подольски. – Скиньте половину.
– Пять, – быстро сказал русский, – и один сразу. Бумагой. Больше не скину. Покупатели есть.
– Хорошо. Когда?
– Завтра. Утром. И еще – резидентская виза.
– На одно лицо? – уточнил Подольски. – Мы слышали, вам может понадобиться еще одна.
Эта была скрытая угроза. Точнее, не угроза – в ЦРУ никогда и никому не угрожали. Элемент психологического стресса – вот как это называлось.
Но русский только усмехнулся своим противным смешком.
– Нет. Одной хватит. И бумаги. Остальное – на счет.
– После проверки.
– Хорошо. Имейте в виду: кинете – хрен получите.
Русский явно нервничал.
– Где?
– Южнее от города. Пиши координаты.
Подольски послушно записал.
– Записал.
– Будь там завтра. И еще. Та «Тойота», – русский продиктовал номер. – Если она будет там завтра, сделка сорвется, понял?
Сукин сын.
– Понял.
– Все.
Подольски попрощался с русским, набрал номер Меликяна.
– Гость не приедет, – сказал он. – Будьте наготове.
– Понял.
Церэушник забил продиктованные координаты во встроенный в коммуникатор GPS-навигатор: это было не шпионское, а вполне обычное дополнение, позволяющее удобно и быстро ориентироваться в незнакомых местах. Глядя на получившийся результат, зло выругался.
* * *Раффа на месте не было, он выехал из посольства и пока не вернулся. Главным на станции сейчас был его зам по имени Дональд Сокс, старый и опытный волк, начинавший еще во времена холодной войны. Самого ее конца, но это ничего не меняло – он был одним из тех, кто своими глазами видел, как рушилась Берлинская стена. Сама станция в Багдаде уже много лет была как проходной двор, и каждый, кто хотел выбраться на уровень старшего оперативного офицера ЦРУ, должен был иметь в своем личном деле запись о работе здесь или в Кабуле, или в другом подобном месте. Начальник станции ЦРУ в Багдаде – тоже должность скорее политическая. Но кто-то должен был вести работу, точнее, курировать ее, – самую нудную, самую примитивную, типа работы с агентами, снятия и обобщения информации с местных информационных источников и тому подобное. Это и был Сокс, которому немного осталось до пенсии, в котором было много профессионализма и мало политических амбиций и того, что сейчас называют «собственным видением мира» (в переводе это отсебятина и бардак). Так что, когда Рафф куда-то выбирался, Сокс оставался за него.
– Машину я вам, конечно, сменю, – сказал он, неторопливо жонглируя в пальцах старомодным деревянным карандашом. – С этим проблем нет. Главный вопрос в другом.
– Как он узнал?
– Нет. Как он узнал – это второстепенное. Вопрос – чего на самом деле хочет этот русский?
Подольски недоуменно пожал плечами:
– Денег, как и всегда. И визу. Все разговоры о патриотизме обычно заканчиваются ровно в тот момент, когда на столе появляется зеленая карточка.
Заместитель начальника станции покачал головой.
– Э, нет, друг мой. Тут дело в другом. В конце концов, я контактировал с этим русским. Видел его глаза, когда он приперся к нам требовать пятьдесят штук. Тут что-то другое.
