Андрей Воронин - Лабиринт для Слепого
Но сейчас ему было так скверно, что вряд ли он смог бы забраться на табурет. В его организме, измученном и иссушенном наркотиками, почти не осталось сил.
Малышеву повезло: две недели назад какие-то три безумных англичанина, которых привел ему Альберт Прищепов, купили у него четыре картины и пять рисунков. Англичане сразу же согласились на его цену, вообще не торгуясь. И Игорь, когда гости покинули мастерскую, даже расстроился, пожалев о том, что назвал за свою работу слишком маленькую цену. Сейчас от денег, полученных за картины, осталось всего четыре двадцатидолларовые бумажки. Остальные ушли на наркотики и на девочек.
Помог Игорю в этом старый приятель, однокурсник по Суриковскому институту, Андрей Бычков-Бочкарев по кличке Петля. Дела у Андрея в последнее время шли все хуже и хуже. Вернее, топтались на месте. Просто не было никаких дел. А ведь Андрей – очень неплохой скульптор, и несколько его работ из бронзы и меди находились за океанов в престижной галерее. В последний год Бычков-Бочкарев вообще ничего не делал и жил за счет друзей. Жена его бросила, то есть, Андрей сам ушел из дому. Слава Богу, имелась мастерская, было где перекантоваться.
Андрей и приучил Малышева к наркотикам. Раньше Игорь только пил, а теперь кайф, полученный от алкоголя, его уже не устраивал.
Игорь медленно закатал рукава вельветовой рубахи и взглянул на свои сплошь исколотые руки. Затем начал сжимать пальцы, пытаясь увидеть вены. Но как он ни старался, вены не появлялись на его руках, покрытых темными волосами. Да и колоть, собственно говоря, было нечего.
Игорь Малышев и думать не думал, что так быстро пристрастится к наркотикам и они станут для него единственным смыслом жизни. Правда, время от времени, он брал еще в руки палитру и кисть, рисовал странные картины, навеянные наркотическими галлюцинациями. Может быть, именно поэтому их так охотно и покупали, если не заграничные туристы, то сам Альберт Прищепов, который, как правило, скопом забирал все рисунки и холсты, а рассчитывался с Игорем наркотиками и частично деньгами. Поначалу Малышев пробовал считать, на сколько обманул его Прищепов, а потом ему это стало абсолютно безразлично…
Уже вторую неделю Игорь не прикасался к кистям.
Он смотрел на палитру, на два мольберта с неоконченными картинами, на засохшие краски, на полувыдавленные тюбики. Палитра уже покрылась толстым слоем серой пыли, и краски утратили свою яркость.
– Черт, как плохо! – вновь прошептал Игорь и попытался подняться.
Все тело болело. Особенно нестерпимо боль донимала шею. Игорь повертел головой сначала в одну сторону, затем в другую.
«Который сейчас час?» – подумал он и принялся шарить глазами по стеллажам у дальней стены мастерской.
Где-то там должен был стоять будильник. Но как ни пытался Игорь найти его взглядом и увидеть черные стрелки, это ему не удалось. Затем он посмотрел на пол и увидел красный будильник рядом со старыми башмаками. Будильник был разбит.
Игорь превозмог себя, выбрался из кресла, подошел к будильнику и поднял. Странное дело – механизм продолжал работать, и из будильника слышалось однообразное тиканье.
– Любопытно.., любопытно…
Часы показывали половину двенадцатого.
– Скоро полдень, – сказал сам себе Игорь и поставил будильник на стеллаж.
Все тело ломало. Боль жила в каждой клетке, даже в кончиках пальцев, даже в ресницах и в завитках черных волос.
– Ой, как мне плохо! – снова простонал Игорь и тоскливым взглядом посмотрел на низкий столик, на котором в беспорядке валялись бутылки, пепельница, полная окурков, грязные стаканы, какие-то банки, кусочек засохшей ветчины, корки от бананов и прочая дрянь – даже смотреть противно.
Малышев почувствовал, как тошнота подкатывает к горлу. Он с отвращением отвернулся от мерзкого натюрморта и как подкошенный рухнул на стоящий в углу топчан. Взвизгнули пружины.
Игорь поджал ноги, его трясло.
– Где же Петля? Где же этот проклятый Бычков-Бочкарев? Пришел бы он скорее!
Обычно скульптор появлялся в мастерской Игоря Малышева во второй половине дня.
Игорь ненадолго забылся и очнулся от громкого стука в железную дверь. Колотили явно ногой. Звонок уже давным-давно не работал.
– Кого это несет? – стряхивая сон и оцепенение, пробормотал Малышев и двинулся к двери.
Он потянул засов. Железо заскрежетало, и тяжелая дверь открылась. На пороге стоял Андрей Бычков-Бочкарев. За его спиной хохотали две девицы в черных потертых кожанках.
– А вот и я! Ну как ты, Гоша? Небось, ломает?
– Ох, ломает! – скрипнув зубами, процедил Игорь и отошел в сторону, впуская гостей.
– А ты, наверное, думал, я приду один?
– Да я вообще ничего не думал. Хотел поспать, да ты не дал.
– Но вид у тебя очень заспанный.
Бычков-Бочкарев поскреб толстыми сильными пальцами скульптора давно не бритую щеку.
– Девчонки, проходите, располагайтесь, – сказал он, хлопнув крашеную блондинку по заднице.
Та хохотнула, но ничуть не оскорбилась на подобную вольность. Девицы зашли в мастерскую и удобно расположились на топчане, с которого только что вскочил Игорь, – Э, вы что расселись, как телки на пастбище? Быстро наведите порядок!
– У тебя ничего нет? – шепотом спросил Игорь своего гостя.
– Чего ничего? Конечно же, нет. Мы вчера все всадили.
– А что было потом?
– Потом – это когда? – попытался уточнить Бычков-Бочкарев, продолжая скрести небритое лицо.
– Ну, укололись, а дальше?
– Дальше ты лег на свой топчан, а я ушел.
– А девицы?
– Какие девицы? Ведь была только одна – Катушка.
Игорь Малышев повернул голову и посмотрел на одну из девиц. Это была Катя Сизова по кличке Катушка, натурщица, которую знала почти вся Москва. Полотна с ее изображением часто появлялись на всевозможных вернисажах. Катя была в общем-то красавицей: длинные русые волосы, пышный бюст, тонкая талия, красивые ноги и лицо с загадочным взглядом темно-синих глаз.
– Катенька, ты почему со мной не осталась? – обратился к ней Игорь.
– С тобой? Так ты же был в отрубе.
– Но я же потом очухался…
– Очухался, очухался… Мы поехали к Прищепову.
– Нашли куда ехать, – грустно пробормотал Игорь Малышев, – Он вам хоть дверь открыл?
– Конечно, открыл. Ведь у Андрея еще оставалась двадцатка, и мы взяли две ампулы.
– Так вы, наверное, оттянулись по всей программе?
– А, я уже и не помню, – Катенька махнула рукой, а затем задрала рукав куртки и посмотрела на темный синяк – Андрей такой неумелый! Наверное, минут десять вену искал Я чуть с ума не сошла, меня чуть не вырвало.
– Да, он это не умеет делать, – согласился Малышев. – Его руками только глину месить да гранит рубить пудовым молотком. А больше он ни на что не способен.
Игорь попросту злословил: он прекрасно знал, что Андрей Бычков-Бочкарев своими толстыми, с виду неуклюжими пальцами мог делать настолько филигранные и красивые вещи, что оставалось только изумляться. Когда-то, еще в институте, он в свободное от учебы время занимался изготовлением ювелирных украшений, и это получалось у него великолепно. Игорь хорошо помнил серьги, кулоны и перстни, которые выходили из-под рук его однокурсника. В то время Малышев с Андреем снимали одну мастерскую недалеко от детского сада, возле станции метро «Беговая». Из той мастерской их выперли, там обосновалась какая-то фирма по торговле компьютерами и прочей дрянью. Правда, теперь и у Бычкова-Бочкарева была своя мастерская в трех кварталах от мастерской Игоря – этого подвала, где сейчас они вес находились.
– У тебя еще есть деньги? – спросил Бычков-Бочкарев, усаживаясь на топчан и постукивая огромными кулаками по коленям.
– Да, есть.
– Так, может, я съезжу?
– А куда ты хочешь поехать?
– Конечно же, к Альберту.
–А может, он даст в долг? – поинтересовался Игорь.
– В долг он не даст.
– Так ведь Прищепов мне сам, наверное, должен кучу денег, он же забирает у меня почти все. Все, что я делаю, переходит к нему. Так что он на мне, возможно, неплохо наваривает.
– Ну и что из того, – рявкнул Бычков-Бочкарев, – кто на ком наваривает? Это все полная хрень. Он не даст ни мне, ни тебе. Только за деньги. Ты же знаешь правило Прищепова: сначала деньги, затем ампулы или порошок.
– А что за дрянь мы колем последнее время?
– Тебе, что, не нравится?
– Да нет, нормально. Так поедешь или нет?
– Поеду, – кивнул Бычков-Бочкарев.
Девушки в это время занимались уборкой. Они расставили по местам вещи, убрали с низкого, забрызганного краской столика все, что осталось со вчерашнего дня, вытряхнули пепельницы. Катя Сизова взялась мыть посуду, а се подружка, Тамара Колотова, тоже известная в Москве натурщица, стала подметать пол.
– Пока я вернусь, чтобы все было убрано! – грозно, как командир, сказал Бычков-Бочкарев и, подойдя к Тамаре, хлопнул се пониже спины своей сильной рукой.
