Михаил Серегин - Кукла для утех
«Скорая помощь» обогнала ее, оглашая окрестности воем сирены. Дарье показалось, будто этот вой проник ей в мозг, переключив там невидимый тумблер. Нейроны вздрогнули, и родилась мысль: «Люди рождаются, живут, умирают. Пока живут, болеют, начиная от ОРЗ и заканчивая СПИДом». Притормозив, она натужно стала соображать, в какой стороне находится поликлиника Кировского района. Иванов вместе со своей матерью жил именно в Кировском районе и должен был время от времени появляться у своего участкового врача. Если не последние несколько лет, то уж во всяком случае еще до того, как стал состоятельным человеком. Она задалась целью найти карточку Виктора Валентиновича, чтобы ознакомиться с перечнем болезней, которыми он успел переболеть на протяжении своей недолгой жизни.
Дарья за сто рублей купила расположение медсестры в регистратуре. Карточки на Иванова не оказалось. Данилова была вынуждена признать, что потратила деньги и время впустую. Тем не менее, рано или поздно она все узнает о Викторе Валентиновиче. Сегодня ей просто не хотелось попадаться на глаза Лидии Яковлевне. У матери горе, и это горе она собиралась уважать.
* * *
Дима прохаживался по комнате, время от времени поднося ко рту стакан с минералкой.
– Ты раньше видела эту шалаву?
Вера сидела в кресле, стоящем в углу.
– Никогда. Виктор мне ничего не говорил. Я даже и не думала, что у него может быть женщина. Он жил от дозы до дозы. Вопросы секса последние три месяца его не волновали.
– Откуда она взялась, эта Даша? – сожитель резко поставил стакан на журнальный столик. Стакан вдруг неожиданно треснул, порезав палец. – Ах ты, твою мать, – бросил в сердцах Дима.
– Сильно? – Вера вскочила со своего места.
– Да сиди, дура, – цыкнул он, засовывая большой палец в рот.
– Она остановила меня на улице. Одета клево, морда смазливая, манеры угловатые, не лучше моих. Сказала, что Виктор и она чуть ли не влюблены друг в друга. Если бы было так, я бы знала. Уверена.
– Ты ее запомнила? Узнаешь при случае?
– Можешь не сомневаться. У нее и тачка приметная – «Фольксваген» светло-зеленого цвета.
– Ты подумай, – мотнул лохматой головой Дмитрий. – И одета хорошо, и тачка крутая. Номер запомнила?
Вера картинно закинула ногу на ногу, отчего ее бедро заголилось чуть ли не до ягодицы.
– Что ж я, по-твоему, совсем дерево?
Дима метнулся по дому и вскоре уже записывал буковки и цифирки на клочок бумажки.
– Поглядим, что за герла, – прошипел он. – Ты, Верунчик, ничего не напутала? Этот номер?
Блондинка поднялась, подошла к Диме и обвила его шею мягкими руками.
– Нет, мой мальчик, все точно. Ошибок быть не может.
Он чмокнул ее в лоб, после чего разорвал объятия и сообщил, что ему надо срочно уйти.
– А ты не забудь прибраться, – настоял он напоследок, указывая мизинцем на разбитый стакан и небольшую лужицу на линолеуме.
* * *
Алексей был занят. В одной руке он держал журнал «Иностранец», в другой – голую Лизочкину грудь. Лежа на диване, он внимательно читал большой очерк о жизни европейцев в южноафриканской республике. Его удивило, что всего за сорок тысяч долларов в этой африканской стране можно купить себе небольшой домик на берегу океана. Немцы, французы и граждане других государств так и делали. Покупали дом за сумму по их меркам незначительную и наведывались туда раз в год, с тем чтобы провести отпуск.
Лизочке было хорошо. Статья ее совсем не интересовала. Все, о чем она сейчас думала, можно было уместить на крохотном листке бумаги с помощью трех букв: «еще». Ей хотелось еще.
Алексей дочитал статью, после чего отбросил журнал и вплотную занялся молодицей. Но процессу не суждено было набрать обороты. В дверь позвонили.
– Не открывай, – попросила Лиза.
И зря. Не просила бы, может, и не открыл бы.
На пороге стоял взъерошенный Дима и делал едва уловимые движения корпусом, намереваясь войти в квартиру. Рысаков посторонился и впустил нежданного гостя. Дверь в комнату, где на диване лежала нагая Лизочка, он предусмотрительно закрыл.
– Что случилось? Какого черта ты не даешь мне спокойно жить? Мы договорились, что ты приходишь за товаром вечером с шести до восьми.
– У меня проблема, – пожаловался Дмитрий.
Рысаков внимательно выслушал рассказ, который не мог вызвать у него никаких эмоций, кроме отрицательных, взял бумажку, на которой был написан номер автомобиля Дарьи.
– Свободен. Дальше не твоя забота.
* * *
Капитан пил кефир, время от времени отрываясь от этого важного для организма занятия, отчитывал лейтенанта Костина:
– Как это вы не смогли передать мою просьбу Борису Гавриловичу? Что с того, что он был на вскрытии?
Гена Костин считал себя перспективным сыщиком. Он рьяно брался за любую работу, в том числе и рутинную. Добросовестно выполнял все, начиная от перебирания бумажек в архиве и кончая поиском возможных свидетелей преступления. И даже время от времени получал от начальства поощрение. Но так как лейтенант выполнял любую работу хорошо, ему обычно подкидывали вещи нудные, хотя и необходимые, заниматься которыми у его коллег не было ни малейшего желания, и, как следствие, каждый увиливал как мог.
Был у Костина один пунктик, который заставлял его самого считать себя не идеальным работником уголовного розыска. Тот день, когда их группа ходила на вскрытие, он не забудет никогда. Во время кажущейся омерзительной неподготовленному человеку процедуры курсант Костин упал в обморок. Очнулся на улице. Какая-то женщина махала у него перед носом ватой, смоченной в нашатырном спирте. После этого он больше никогда не рисковал спускаться в анатомичку.
Четко отвечая «есть» на приказ начальника, лейтенант и не подозревал, что куда проще будет сказать «никак нет».
Приехав на кафедру судебно-медицинской экспертизы, он узнал, что Варенов на вскрытии. Спуститься в подвал Гена так и не решился, а передать сообщение через кого-нибудь считал невозможным.
Пришлось вернуться и доложить о невыполнении. Лиховцев был человеком куда более опытным. Он прекрасно знал, что Костин не первый и не последний, что такие люди встречаются сплошь и рядом. Капитан хотел поговорить с медицинским экспертом для того, чтобы развеять последние сомнения в деле Иванова. Не вязалось в голове заключение медиков с показаниями этой девушки Даши. Она утверждала, что смерть наступила внезапно, в то время как результаты вскрытия указывали на то, что человек умер от слишком большой дозы героина.
«Где он успел ввести в себя дозу? В туалете? После чего снова вошел в зал ресторана и стал приставать к Дарье? А где же фаза расслабления и кайфа? На унитазе балдел? Есть вероятность того, что он ввел себе наркотик в машине. Криминалисты обследовали "БМВ", но никаких следов не нашли: ни шприца, ни порошка, ни ампул – ничего, что указывало бы на прием наркотиков», – размышляя таким образом, Лиховцев не видел другого выхода, кроме как отчитать Костина и заслать его на кафедру по второму разу.
Пользоваться телефоном он не решился. Лучше через лейтенанта.
– Еще раз говорю, Гена, передай Варенову, пусть сегодня вечером приедет ко мне домой. Все понятно?
Костин закивал головой, потом посмотрел на часы.
– Товарищ капитан, Борис Гаврилович будет еще два часа занят.
Лиховцев насупил бровь.
– Выполняй немедленно, если ты не хочешь, чтобы я захлебнулся от негодования.
Костин побледнел и постарался как можно быстрее испариться из кабинета.
* * *
Шестой час вечера. Вот уже три часа Дарья сидит дома и смотрит телевизор. Она не находила для себя более интересной темы для рассуждений, чем появление на поминках. Наконец решила, что ничего страшного, придет, выразит соболезнование, а заодно и поговорит по делу.
Посмотрев в записной книжке адрес Лидии Яковлевны, она сорвала с вешалки кожаную куртку и выкатилась из дома.
Ехала быстро, правил старалась не нарушать, людей не давить. Будь она повнимательней, засекла бы, что белый «Москвич» не отстает от нее. Мысли ее крутились в несколько иной плоскости. Она составляла перечень вопросов, которые следовало задать матери Иванова.
Рысаков сидел за рулем потрепанного шедевра советского автомобилестроения и думал о том, как тесен мир. Эта девица была с Лизочкой в ресторане. Она ему сразу не приглянулась. Уже в тот самый момент, когда он получил листок бумаги – сведения из ГАИ, которые помог достать Палец, – и увидел имя «Дарья», у него сердце екнуло. Как оказалось, не напрасно.
Она.
Больно уж высокого о себе мнения эта девица. Смотрит на людей с пренебрежением. Считает себя выше всех, лучше всех. Обиделась, стерва, когда он стал кадрить не ее, а Лизочку, ушла. И вот появилась.
Дарья остановилась у пятиэтажного дома и вошла в подъезд.
