Евгений Сухов - Уловка медвежатника
При виде вошедшего урядника губы его разлепились в широкую заискивающую улыбку. Морщины на полноватом лице углубились, и в какой-то момент Виноградову показалось, что кожа на его лице должна непременно лопнуть от большого усердия.
– Вы к нам по делу или изволите отдохнуть? – выскочил из-за стойки крепыш.
– Вот что, Епифаныч, – произнес урядник, припустив в голос надлежащую суровость. – Вот этот господин у тебя будет спрашивать, а ты ему все в точности передашь. А то я тебе ужо! – погрозил он для убедительности кулаком.
– Как же можно, – заискивающе произнес толстяк, с уважением поглядывая на Виноградова. – Неужто я не понимаю, сразу видно, что господин больших чинов. Обхождение требуется.
На вошедших уже обратили внимание, взирали кто с откровенным любопытством, а кто с опаской. С виду обыкновенное здание, но стоит только потоптаться, так на каждом этаже можно отыскать по полудюжине притонов. Очевидно, местные обитатели не брезгуют и скупкой краденого. Следовало бы наведаться как-нибудь сюда в сопровождении взвода полицейских, а потом этаж за этажом очистить здание от скверны.
На какое-то мгновение взгляд Григория Леонидовича столкнулся с глазами хромоногого и с виду совершенно безобидного мужчины, опирающегося на суковатую палку. По всему видать, юродивый, обделенный божьим вниманием, а в действительности типичный наводчик – неприметный, корявый. Сядет такой бродяга у богатого магазина милостыню просить, и ни за что не догадаешься, что в этот самый момент, когда он выпрашивает копеечку у прохожего, в действительности подсчитывает товарооборот бакалеи.
Состряпав равнодушное лицо, калека, неловко подгибая под себя негнущуюся ногу, потопал по длинному, слабо освещенному коридору.
Григорий Леонидович едва ли не крякнул от досады. Новость о приходе полиции мгновенно распространится по всей гостинице, так что уже через минуту в ней невозможно будет встретить даже безобидного карманника.
– Давайте, милейший, пройдемте куда-нибудь в каморку, – предложил Виноградов, – где нам никто не помешает.
– Это пожалте! – оживился толстяк. – У меня имеется комната для особо почитаемых гостей. Так что милости просим!
Комнатой для особо важных гостей в действительности являлось темное помещение со старыми обоями, протертыми до самой штукатурки. Крохотный стол, на котором стояла лампа без плафона, небольшое окно с давнишними занавесками, скрученными в плотные веревки. Два кресла с ободранной материей – вот, собственно, и весь изыск.
Присев на кривенький стул, Григорий Леонидович выудил из сюртука заготовленные фотографии.
– Узнаете здесь кого-нибудь?
Разложив веером фотоснимки, Виноградов вцепился взглядом в глаза приказчика.
Взгляд, поначалу равнодушный, вдруг потемнел, когда он глянул на медвежатника Тимофея Макарцева. Лицевой нерв неприятно дернулся, еще более углубив морщины. Но уже в следующее мгновение лицо приняло безмятежное выражение. Уже как будто бы ничто не свидетельствовало о буре, пролетевшей в душе, вот разве что уголки губ ставли еще более твердыми.
– Вы кого-нибудь узнали? – спросил Виноградов.
– Ну… Впрочем, нет.
– Посмотрите повнимательнее, – припустил Виноградов в голос жестковатые интонации. Взяв снимок Тимофея Макарцева, сказал: – Мне кажется, что этот человек вам знаком.
Вымученная улыбка, за которой могло прятаться все, что угодно: от недоумения до откровенного страха.
– Этот человек очень напоминает одного постояльца, который прожил в гостинице около месяца.
– Как его звали?
– Кажется, Макариев…
– А может, Макарцев?
– Точно, Макарцев! Только на фотографии он выглядит несколько помоложе.
Виноградов невольно хмыкнул:
– Немудрено. Потому что этот снимок впервые был сделан пятнадцать лет назад в полицейском участке. Потом он был столь осторожен, что предпочитал больше не попадаться. Кто к нему приходил, можете сказать?
– Вы меня поймите, – извиняющимся тоном продолжал приказчик, – народу у нас бывает очень много, за всеми не уследишь. Многие останавливаются всего лишь на один-два дня. Я его запомнил потому, что он проживал у нас почти с месяц. Но вел себя прилично, ничем не выделялся, не безобразничал.
– Когда он уходил? Когда приходил?
– Уходил он после обеда, но вот приходил всегда поздно. Это я вам точно могу сказать.
– Он принимал кого-нибудь из гостей?
– Были какие-то гости, но чаще всего это бывали женщины.
– Что за женщины?
Пожав плечами, приказчик отвечал:
– Разные.
– А когда он съехал?
– Неделю назад.
Виноградов призадумался. Съехал Макарцев за два дня до ограбления. Все логично, в этой гостинице он пробыл достаточно долго, успел примелькаться и, чтобы не рисковать, решил перебраться на новое место. Не исключено, что оставшиеся два дня он просто провел у одной из своих многочисленных знакомых.
– Вот что, если он у вас появится, пожалуйста, сообщите об этом господину уряднику. А уж он знает, что нужно делать.
– Непременно, – с видимым облегчением произнес приказчик, провожая нежданных гостей до самых дверей.
– Вы, ваше высокоблагородие, не переживайте, я буду наведываться, – басовито и очень серьезно пообещал урядник, бросив сердитый взгляд на приказчика. – Они тут у меня вот где! – сжал он в кулак растопыренные пальцы.
* * *
В последующие четыре часа Виноградов с урядником посетили еще четыре гостиницы. Управляющие и половые внимательно рассматривали фотографии, но ни один из них не признал в них своих постояльцев. По-настоящему крупно повезло только в шестой гостинице. Приказчиком оказался давнишний клиент урядника, – некогда мелкий карманник, промышлявший на базарах. Их тесное знакомство началось с того, когда однажды, сшибая очередной пятак, тот по неосторожности залез в карман к уряднику, праздно разгуливающему по рынку. Несмотря на природную расторопность, карманник был пойман. Урядник, пребывая в благодушном настроении, отводить мальца в участок не пожелал, лишь крепко надрав ему уши, отпустил восвояси, пообещав в следующий раз выпороть прилюдно.
Как это ни удивительно, но преподнесенная наука не пропала даром. Завязав с воровским промыслом, отрок устроился в гостиницу, где вскоре дорос до приказчика. Завидев крестника, урядник долго хлопал его по плечу, выражая тем самым свое расположение, и, хитровато поглядывая на Виноградова, говорил о том, что у парня был настоящий талант щипача, и, не окажись в свое время на его пути полицейского, тот непременно дорос бы до марвихера.
Терпеливо переждав неожиданный всплеск эмоций со стороны урядника, Виноградов разложил на стойке с дюжину фотографий, поинтересовавшись у приказчика:
– В твоей гостинице проживал кто-нибудь из этих господ?
Едва глянув на разложенные снимки, детинушка без колебаний поднял фотографию Макарцева.
– Вот этот останавливался в гостинице, – уверенно проговорил он. Тонкий изящный палец слегка царапнул по глянцевой поверхности, оставив едва заметный след. – Месяца два назад проживал в меблированных комнатах.
– Как долго?
– Недели три будет.
Такие изящные пальцы, должно быть, в свое время немало неприятностей доставили ротозеям. Губы Виноградова тронула снисходительная улыбка: «Такой талант пропадает!»
– Как его зовут, знаешь?
– Он назвал себя Афанасьевым Петром Макаровичем.
Виноградов невольно хмыкнул.
– У меня ведь его фотография осталась, – сообщил приказчик. – Когда он съехал, половой уборку в его нумере делал, ну и нашел. Наверняка берег ее, шибко дорогая!
– Где же лежала фотография?
– Залетела под шифоньер. Ну, я и оставил ее пока себе, вдруг хозяин захочет взять.
– Принесите ее, – распорядился Виноградов.
– Сей момент, – удалился приказчик.
Через несколько минут он вернулся.
– Вот она.
Виноградов взял фотографию. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – изготовлена она была у весьма искусного мастера. Макарцев был запечатлен на фоне Казанского собора. На снимке Макарцев представлялся франтом, знающим цену удовольствиям. На тонких губах – снисходительная улыбка. Рядом с ним стояла дама.
Положив снимок в карман, Виноградов усмехнулся:
– Если у него возникнет нужда взять снимок, пусть обратится в сыскную полицию… Гляньте сюда, молодой человек, – Григорий Леонидович выудил из конверта фотографию хозяина ресторана Епифанцева, – а этот человек к вам наведывался?
– Признаю. Наведывался, – охотно отозвался приказчик, едва глянув. – Много раз приходил. О чем разговаривали, не ведаю, а только он подолгу у него оставался и часто выходил какой-то озабоченный. – Широко заулыбавшись, добавил: – А часто он приходил к нему со своей женой. Шикарная дама! – прищелкнул он языком. – Сама высокая, со статью. С такой грешить – одна сладость.
