Сергей Самаров - Антишулер
— Да.
— Значит, вы его украли?
— Нет.
Ему мои ответы кажутся нелогичными, и майор жилится, усердно краснея, чтобы сдержать себя. При этом у него, кажется, даже цвет волос меняется, на глазах следак рыжеет — это краснеющая лысина сквозь короткие и жидкие волосы просвечивает. Пусть сдерживается. Если кричать начнет, я ему вообще мозги заплету косичкой. И наговорю такого, что он потом долго будет пытаться распутать клубок. Такие люди вообще не всегда понимают сложные иностранные слова. По крайней мере гораздо хуже воровского жаргона. И если с ними говорить на сложном языке, они стесняются показать себя малограмотными и потому ничего не понимают, но не спрашивают, не задают вопросов.
— Хорошо. Вы не крали. Тогда украл кто-то из ваших товарищей?
— Тоже нет. Прапорщик Василенко сам принес нам сначала три комплекта, потом еще три комплекта. Я его даже не просил об этом. Он сам…
Вздох майор издал такой, словно только что раскаленными клещами с трудом тащил из меня нужное ему признание, а оказалось, что это и не признание вовсе, а так, какой-то скользкий иезуитский разговор, уводящий его в сторону от, казалось бы, явного деяния.
— Зачем? Зачем он принес эти комплекты? — Ох и устал же майор от тяжелых клещей.
Руки у него повисли плетьми, и мысли тоже.
— Это была его ставка.
— Какая ставка?
— В этот вечер он проиграл мне пятьсот долларов. Хотел отыграться, но денег больше не имел. Только несколько фальшивых чеченских «сотенок». Фальшивки я не принимаю.
— Как вы определяли фальшивки? Даже мы отправляем их в банк на экспертизу.
— А я определяю пальцами. Кинестетика… Тактильные ощущения. Чувствую качество бумаги и нанесенного на нее слоя краски. Если кожа на пальцах не грубая, это очень просто. Рецепторы кожи хорошо поддаются тренировке на методы идентификации внутренней конфигурации различных предметов… — меня «понесло», а майора стоило пожалеть.
— Помедленнее, пожалуйста, рядовой, я записываю, — и опять со вздохом. Словно хочет показать, что я очень неумело пытаюсь навешать ему на уши «лапшу».
Майор при этом быстро строчил по чистому листу бумаги. Даже я со своим зрением не мог разобрать то, что он писал. Интересно, а сам он разобрать сможет?
— Дальше. Слушаю вас.
Объяснять ему, похоже, бесполезно. Но надо.
— Денег у прапорщика больше не было — нормальных денег, а без денег я не играю принципиально. И он предложил играть на комплекты зимнего офицерского камуфляжа.
— Офицерского?
— Да. На перевале погода не такая, как здесь. Там ветер насквозь продувает.
Офицерский комплект теплее. Там воротник у куртки меховой, а на солдатской тряпичный. Ткань на «камуфляжке» полушерстяная. Офицеров у нас, в отличие от солдат, от простуды берегут. Мне, честно говоря, такая игра была невыгодна — слишком дешево. Но я согласился, потому что и сам, и особенно ребята из нашего взвода сильно поизносились. Они-то уже давно служат. А обмундирование положенное с прапорщика «вытрясти» трудно.
— А вам не пришло в голову, что эти комплекты могут быть крадеными?
Похоже, этого следака следует долго учить жизни. Он, как тертый фокусник, мертвого своими наивными вопросами хохотать заставит.
— А где вы видели кладовщика, который живет на одну зарплату? Прапорщик начал воровать раньше, чем научился ходить. Иначе он не пошел бы служить в кладовщики.
— А вы, рядовой, циник.
Не любят люди видеть жизнь такой, какая она есть. С этим часто приходится встречаться. Конечно, правдивый взгляд может и настроение испортить. Но нельзя же всю жизнь, как страус, голову в песок прятать.
— Нет. Просто я человек честный. И знающий жизнь, и людей, несмотря на довольно молодой еще возраст. В том числе знающий и кладовщиков на армейских складах.
Изучил их за короткий срок своей контрактной службы. Да и во время срочной службы сталкиваться приходилось… Они все такие же. На этой должности жалованье вообще можно не платить, а при увольнении со службы сажать без суда. Закон такой нужен, чтобы все было по закону.
— Я несколькими минутами раньше убедился в вашей честности… — Майор был верен себе, но понемногу начинает мрачнеть. Не надо. Если начну мрачнеть я, то могу такого порассказать, что у военной прокуратуры следаков не хватит, чтобы все хищения разобрать. — Кстати. Речь идет о восемнадцати комплектах. Найдено только шесть. Где остальные двенадцать?
Думаю, меня всю нынешнюю ночь будет мучить вопрос — это майор набитый дурак или он меня за откровенного дурака принимает?
— Спросите у прапорщика Василенко.
— Во что вы играли?
— В «секу».
— Это игра так называется?
— Да.
Растопчин старательно записал. Название вывел печатными буквами, чтобы не спутать.
— Кто присутствовал при игре?
— Весь взвод планшетистов. Кроме меня — пять человек. Все, кто получил по комплекту. Кстати, командир отряда разрешил не сдавать на склад «камуфляжки» и бушлаты. У нас там холодновато, и уголь, как вы, зря не сжигаем. Экономим каждый брикет.
Андрею Васильевичу казалось, что я пытаюсь сбить его с истинной тропы и направить в дебри, где он будет долго плутать. И потому он помотал круглой головой и заговорил с напором строго по теме:
— Кто-то еще видел момент игры?
— Дежурный по штабу заходил.
— И не прервал игру? В действующей армии?
Растопчин был удивлен вполне искренне.
— Карты в тех местах единственное развлечение. Это у вас здесь есть видеомагнитофоны и медсестры. Там «видиков» нет, а медсестры в дефиците — на всех не хватает.
Остаются одни карты…
Он только помотал головой от возмущения. Не понимает… Его бы туда — в отдельный отряд на перевале. Быстрее думать бы научился. Там такое место, как зимовка полярников.
— Как зовут дежурного?
— Капитан Румянцев, командир второй роты второго батальона. Кстати, его недавно к Герою представили. Такому офицеру вы должны поверить.
— Он сможет подтвердить, что вы играли с прапорщиком в карты?
— Думаю, что сможет.
— А что играли на камуфляжные комплекты — сможет?
— Нет. Разговор был не при нем. Капитан заходил в нашу палатку за клеем, когда прапорщик еще «продувал» последние баксы. О «камуфляжке» тогда еще и речи не заходило.
— Боже, до чего докатилась армия… — вздохнул майор. Мне показалось, что он сейчас начнет читать «Отче наш». — И это одна из самых боеспособных частей! Что же говорить об остальных?
— В остальных частях нет своего рядового контрактной службы Высоцкого, товарищ майор. Я — инициатор игр и одновременно обучающий персонал. Делился с военнослужащими секретами профессионального мастерства. Разумеется, не шулерскими.
— Если капитан Румянцев подтвердит факт игры, ваши дела, рядовой, не так уж и плохи. Только придется долго разбираться. Отряд выведут с гор не завтра…
Я кивнул, понимая, что мне придется, видимо, ждать вывода отряда на «губе»…
6
Полог палатки откинулся, и вошел солдат. Принес майору обыкновенную пивную кружку с заваренным прямо в ней крепким зеленым чаем.
— Спасибо, Слава.
— Еще что-то надо, товарищ майор?
— Нет. Все.
Я терпеливо выдержал момент начала чаепития. Надо сказать, что ритуал этот у майора проходил и без дополнительных громкоговорителей довольно звучно. Чай был горячим, майор сначала набирал в легкие воздух, дул в кружку, потом долго примерялся и, наконец, присасывался намертво, с шумом втягивая крепкую жидкость в себя, вытянув губы, как мощный пожарный рукав. Смотреть на следака в этот момент было довольно любопытно. Вообще, все ритуалы имеют собственную прелесть, и этот в том числе. В чем-то он даже «танцу живота» сродни — вызывает в главном действующем лице те же ассоциации, как танец у негров. Вводит в какое-то подобие измененного состояния сознания, как называют медицинские спецы медитацию, молитву или гипнотический транс.
— Пойдем дальше, — сказал Андрей Васильевич в промежуток между двумя глотками. И при этом он вытирал рукавом обильно выступивший на лбу пот. — Вас отправили с офицерской группой разведчиков к нам на гарнизонную гауптвахту. Что случилось с разведчиками в дороге? Почему вы прибыли без них?
Судя по тому, как был задан вопрос, майор Растопчин уже знал о судьбе разведгруппы.
Я начал рассказывать. Он записывал.
— Первоначально планировалось преодолеть маршрут за один день. Так сказал по телефону командир сборного отряда. Почему вы остались ночевать в горах?
— Так распорядился командир разведгруппы.
Я ответил честно. В самом деле так распорядился командир. Но если я объясню майору, почему он так распорядился, следак может обвинить меня во всех смертных грехах и даже в злом умысле. Поэтому лучше промолчать.
