Кирилл Казанцев - Доказательство чести
— Знаете что, Кормухин… — Саша снова закурил и без сил свесил руки между ног. — Недавно из мест лишения свободы освободился мой старый знакомый. Ему бы на эстраде работать — валюту греб бы лопатой. Если позволите, я через вас ему малявку передам. Уже спустя сорок минут в вашем распоряжении будет аудиокассета с разговором Дзержинского и Березовского. Или вашего с Челентано.
— Пермяков, вы же умный человек!
— Безусловно.
— Вы прекрасно понимаете, что для суда гораздо важнее материальные доказательства, нежели ваши устные опровержения.
— Возьмите эти доказательства, размотайте и повесьтесь на них.
— Помимо пленки есть еще протоколы с показаниями…
— Подотритесь ими.
Кормухин бросил на стол ручку.
Пермяков размял в банке окурок, оттолкнул от себя диктофон, почесал затылок и заявил:
— Важняк, послушай меня, только внимательно. Если верить этой пленке, то документы я должен был получить в кафешке на Молочаевской, а мне их втюхали в бумаги на столе. Во-вторых, в силу своего образования я ни за что не смог бы сказать «в Сочах». В-третьих, я не видел еще ни одного дважды судимого гражданина России, который употреблял бы в своей речи такие юридически грамотные формулировки. В том, что меня разработали, нет никаких сомнений. Пленка — лучшее подтверждение тому, что это самая банальная подстава, которая рассыплется в суде как карточный домик. А сейчас я пойду отсюда, мне пора спать. Я думал, ко мне придет коллега, а передо мной появился бесталанный сочинитель обвинительных заключений. Конвой!.. — Выходя из кабинета с руками за спиной, он обернулся к следователю, который был больше огорчен, чем оскорблен. — Кормухин, а дом в Сочи на кого был оформлен, перед тем как его переписали на меня?
— Рожина дом, понятно. В УБОП для подобных операций жилых объектов нет, как вы понимаете.
— То есть у меня есть дом в Сочи?
— Ну… — Кормухин растерялся. — Формально да.
— А скажи мне, Кормухин, дебилы из УБОП хотя бы догадываются, что они сделали? Теперь мне стоит побороться за свободу, как думаешь?
Этими тремя вопросами арестованного и закончился первый допрос.
Глава 6
Неделю назад Виталий Кусков совершенно непредсказуемым образом оказался на свободе. Он слегка опешил и целый день пребывал в том самом состоянии, в котором оказался как-то раз в больнице сразу после того, как перестал действовать наркоз. Штука совершенно не понимал ситуацию.
В далеком девяносто восьмом следствию и суду для отправки его в двухлетнюю командировку на зону хватило охотничьего ножа, обнаруженного милицейским патрулем за его поясом. Пятнадцать лет спустя Витальку задержали с «калашниковым» в багажнике, с тем самым автоматом, из которого за два часа до этого расстреляли Эфиопа, и отпустили. Он мог поклясться в том, что не убивал Эфиопа. В том, что не палил в ментов, перед тем как влететь в магазин, Виталька уверен не был, но следствие и суд все-таки сумели ему доказать, что и тут он чист.
Остальные шесть дней недели его голова трещала как телеграфный аппарат. Мысли выползали лентой, но он тут же отрывал их у самого основания черепа, комкал и выбрасывал как несостоятельные.
Откуда в багажнике его «мерина» оказался АКМ, тем более такой?!
К воскресенью началось просветление. Штука вспомнил и хук с левой в челюсть Локомотиву, и импровизированный бойкот братвы, и склоки Эфиопа с Локо в последние месяцы. Яша Локомотив тянул ресторанный бизнес на себя, а Эфиоп, понятно, это одеяло стаскивать с себя не позволял. Понятно, что этим двоим в городе стало тесновато.
Виталий не знал физики, но ему уже не раз приходилось попадать на своих авто в ДТП. Иногда его «Лексус» сминал «Жигули», бывало, что и он на «Вольво» отлетал от «КамАЗа». Все зависит от массы и скорости тела. Это потом уже оказывается, что «Жигули» и «КамАЗы» виноваты в любом случае.
Важно не это, а совершенно другое. Кто-то обязательно должен отлететь. Эфиоп и Локо погрузнели в своих делах и авторитете уже настолько, что кто-то из этих двоих рано или поздно обязан соскочить с рельсов. Кажется, старый екатеринбургский «железнодорожник» в этом столкновении оказался покрепче.
Виталий Кусков плевал бы на эти перипетии, если бы не был втянут в эту историю самым поганым образом. Это для судьи по фамилии Марин он оказался правым и невинным. Проблема в том, что судебные доводы безразличны тем, кто сейчас начнет выяснять подробности по-своему. Грохнут в подъезде за беспредел — ключ в замок вставить не успеешь.
Как и всякий потенциальный преступник, Штука сначала встретил вердикт судьи с диким восторгом. Потом, оказавшись дома, он поскучнел и пришел к тому, что за решеткой было бы как-то спокойнее. Отсидеться бы в одиночке месяц-другой, пока копы посадят одного, а братва прикончит другого, настоящего. Потом и выйти можно будет. Следом к Витальке пришли мысли о том, что на свободе его еще поискать нужно, а в тюрьме он как в парилке. Войдут — куда бежать?
К концу недели он дошел до того, что позабыл о своей тревоге и даже выбрался на улицу. Там все немного изменилось. Екатеринбург стал желтеть, солнце уже не пекло. Не было так душно, как в восьмиместной камере с пятнадцатью арестантами. Находясь под влиянием этих цветовых и тепловых воздействий, Штука окончательно понял то, что нужно было постичь сразу после выхода из ворот тюрьмы. Если он в кратчайшие сроки не найдет того, кто убил Эфиопа, то разыщут его, чтобы долго не париться.
Воспоминания Кускова о том вечере начинались с прихода в ресторан, потом обрывались и снова возникали уже в камере СИЗО. Поэтому он решил руководствоваться лишь тем, что услышал на суде. Говорят, сильно пил, потом к какой-то Даше Каршиковой поехал. Там… Даша эта говорит, что они до двенадцати пили коньяк и играли на компьютере в стрелялки. Хм…
Потом он-де уехал.
Менты, какие-то Зелинский и Гонов, которых Виталька впервые в жизни увидел лишь на суде, нагло врали. Они говорили, что он стал первым в них стрелять, а потом, когда они ответили и попали в его машину, влетел в универмаг «Центральный». Сколько наглости нужно, чтобы придумать такую дикую, безумную вещь? Он влетел в универмаг! Зачем оно ему надо? Сообщение о пальбе в полицейских взволновало его меньше. Впрочем, к концу заседания выяснилось, что Штука не стрелял. Обижаться не стоит. Менты, они и есть… менты. Взять с них, как с козла молока. Нечего. В общем, если послушать, чем занимался Виталька в ночь с пятого на шестое июня, то получается, что он пребывал в милитаристическом угаре. С бабой из стриптиза, и с той в стрелялки играл. М-да!..
Так вот не с нее первой, а с этих двоих последних и следовало начинать. Зелинский и Гонов. Они говорят, что он произвел около пяти выстрелов, первым разбил боковое стекло. Пуля в двух сантиметрах от виска… петлял по городу… общественная безопасность и все такое прочее. Говорят неплохо. Хуже пишут.
«Управляя автомобилем мерцедес отказался повиноваться… стал стрилять по окнам целясь в голову… вынуждены применить оружие на паражение по колесам».
Одним словом, попотеть парням пришлось основательно. Не столько на дороге той ночью, сколько утром в суде.
А сегодня у этого героического экипажа выходной. Как выяснилось на суде, оба не женаты, живут рядом с отделом вневедомственной охраны. По всей видимости, когда после армии выбирали работу, решили пойти на ту, которая недалеко от дома. Ближе всех были вагонное депо и ОВО. В депо особо не пофантазируешь, и удостоверение со стволом там не дадут.
Давясь собственными мыслями и злостью, начинающей проспаться, Штука подъехал к дому Зелинского. Старшего наряда, если верить базарам в суде. Он еще раз через тонировку стекла сверил адрес с тем, что был написан на бумажке, заглушил двигатель и стал ждать.
Был бы Виталька чуть внимательнее, непременно заметил бы, что в тридцати метрах за ним остановился и тоже замер в ожидании «Форд» белого цвета.
Копаев вел Штуку от самого дома и пока оставался незамеченным.
Зелинский вышел через сорок минут, около двенадцати дня. Он выбросил сигарету, которую закурил, судя по всему, еще дома, и направился в сторону капитальных гаражей.
Кусков на этот раз был на «Ауди», взятом в аренду у вице-президента «Форт-банка». Поэтому беспокоиться о том, что его кто-то узнает по машине, не стоило.
Гараж Зелинского находился гораздо дальше от его дома, чем работа. Кусков ехал за ним, как леопард за медлительной мартышкой. Бесшумно и мягко. Три или четыре раза ему хотелось отпустить полицейского метров на сто, дать по коробке, разогнаться и… Но Штука всякий раз гнал эти мысли из салона, как ос.
Следом за ним двигался серый «Форд» Копаева. Виталька, увлеченный преследованием, его не замечал.
Гараж имел номер 1285. Старший экипажа ОВО распахнул створки ворот, вошел внутрь и сел за руль. Любой двигатель требует прогрева.
