Сергей Зверев - Забудь дорогу назад
Пережить такое состояние – это, надо признаться, сурово. Нас спасло лишь то, что несущий винт продолжал работать, предохраняя вертолет от опрокидывания. Вертясь и раскачиваясь, машина неуклонно стремилась к земле. «А может, это не конец?» – успел я подумать. Ведь падение было сравнительно щадящим. Не кубарем с горы. Я схватился за приваренный к стене кронштейн. Земля носилась по кругу, все, что там было, внизу, слилось в искрящийся вихрь. И вот из этого хоровода стали выскакивать отдельные деревья – какие-то мощные, кривые, заскорузлые, уже набрасывались…
Я зажмурился, обнял кронштейн…
Я плохо разбираюсь в мангровых зарослях – это что-то свойственное югу, когда растительность произрастает в воде. Что такое огромный лес – со столетними деревьями, густыми кустарниками, – стоящий на болоте, я никогда не представлял. И вообще сказал бы, что такое невозможно. Вот, собственно, в это дело мы и вляпались. Мощные ветки отпочковывались от стволов, переплетались с ветвями соседних деревьев, создавая своеобразную болотно-лесную сеть. Вертолет завалил пару деревьев, что-то раздавил, что-то не смог и за мгновение до удара сделал крен на нос, что и спасло сидящих в пассажирском отсеке – в отличие от тех, что были в кабине пилотов. Удар был ощутим, но не летален – с воплями, матом пассажиры покатились вниз, к кабине, но тут раздался оглушительный треск – сломался ствол, на который задней частью брюха сел вертолет, и все покатились обратно.
И всё застыло в шатком равновесии…
Я отстранил от себя Людмилу – она вышла из ступора, куда-то поползла, виляя попой, на которой болтался кусок оторвавшейся материи.
– Не шевелиться! – каркнул Раздаш.
Все замерли, затаили дыхание. Охранник с болотными глазами сделал судорожное движение, выбираясь из неудобной позы.
– Гайдуллин, замри! – зашипел Раздаш.
Кажется, нам крупно повезло – керосин не протек, угроза взрыва отменялась – по крайней мере, откладывалась. Пилотам в процессе падения не изменила выдержка – успели выключить двигатели.
– Мамочка дорогая, – пролепетала Людмила. – Что же у вас тут творится?
– Нормальная штатная ситуация, – попытался поострить Тропинин и скривился, словно в нёбо воткнулась иголка.
– Я так не могу… – простонал горный специалист Головняк, судорожно нацепил на нос очки (и как не потерял?) и издал звук, не красящий ни мужчину, ни женщину.
– Отличное слабительное, – пошутил Шаховский, который после чудесного возвращения на этот свет то стремительно бледнел, то покрывался алым цветом.
– Гы-гы, – заржал – скорее для проформы – охранник Гайдуллин.
– Все в порядке? – проворчал Раздаш. – Мне же, мать вашу, за вас отчитываться.
– Пронесло, кажись, – проворчал Корович, потирая шишку на макушке. – Итить твою налево, в авиакатастрофе побывал…
– Притыка, что с тобой? – спросил Раздаш.
Бородатый охранник тяжело дышал. Он лежал, как-то сложно извернувшись, подмяв под себя руку. Прохрипел, приподняв голову:
– Петр Афанасьевич, я, кажется, руку сломал, эх, едрить-колотить…
Гайдуллин грязно выругался, даже не глянув на присутствующую в коллективе даму.
– Притыка, ну ты и лось неуклюжий…
– Заткнись, Гайдуллин… – Бородач приподнялся, охнув от боли, – борода встала колом, и красиво застрявший в ней кусок ржаного сухарика, который охранник потреблял перед тем как задремать, со стуком упал на пол. Рука висела плетью. Он сделал попытку ей пошевелить – со скрипом, тяжестью попытка удалась.
– Типичный вывих, – фыркнул Раздаш. – Сачкуешь, боец?
– Да ладно, Петр Афанасьевич, справлюсь… Состояние, правда – как с мягонького похмелья…
– Послушайте, вам не кажется, что нам нужно отсюда как-то выбира… – начал интеллигентный Головняк, но старший группы так на него посмотрел, что «командировочный» стушевался и словно невзначай спрятался за Людмилу, медленно выходящую из тумана.
Неприятности, похоже, только начинались. Тропинин, выверяя движения, чтобы не нарушить хрупкое равновесие, сполз в кабину, вернулся с такой физиономией, словно побывал в предбаннике ада, и сообщил две отвратительные новости. Первая: экипаж мертв, причем не просто мертв, а там такое варенье… Падая в болото, вертолет ткнулся носом, у людей не было шансов не только выжить, но и сохранить приличествующий вид для похорон. Кабина всмятку, и отсюда вторая плохая новость – рация разбита, связаться с базой в Журавлином невозможно. Сотовая связь на севере Каратая не работает, спутникового телефона в наличии нет. Точные координаты неизвестны (разве что быстренько сбегать на тот свет, спросить у пилотов). Единственная подсказка – информация о том, что до Змеиного хребта – штуковины весьма извилистой конфигурации – порядка семи верст через болота.
И снова под брюхом вертолета заскрипело, стало ломаться. Завизжала Людмила.
– Молчи, сука… – зашипел на нее перепуганный Гайдуллин. Стоило научить этого типа галантному обращению с дамами. Но тут корпус «отлетавшегося» аппарата резко пошел вниз, давая крен на правый борт, и загорланили все. Вертолет неторопливо погружался в трясину, вдавливая туда же переломанную им растительность. Люди, суетясь и толкаясь, бросились к двери, но это только усугубило ситуацию. Центр тяжести сместился, тушка «Ми-6» стала медленно переворачиваться. Завопил Раздаш: «Все на левый борт!»…
Заклиненную дверцу у кабины Тропинин взломал пулей из «макарова».
– Спускаться по одному! Ползите по стволам! Да поживее, эта штука минуты через две станет «Титаником»!
Ад царил неописуемый. Визжала Людмила, матерились мужики. Люди на корточках выползали из вертолета, перебирались на поваленные крест-накрест ветвистые деревья. Мимоходом я отметил – местечко действительно со странностями. Не таежное. Деревья мощные, приземистые, с бугристыми кожистыми стволами, ветви частые, тянутся под углом к небу. Расстояния между деревьями метров по десять-двенадцать, ветви переплетаются замысловатыми узорами. Обладая сноровкой и сдерживая панику, не составило бы труда ползти с дерева на дерево. Здесь имелся даже своеобразный «подлесок» из безжизненных кустов, стоящих на кочках, поваленных деревьев, коряг, гниющей древесной массы, обманчиво прикрывающей окна с трясиной. Кувшинки какие-то странные – крупные, буро-коричневые, почти черные – плавали по воде островками, жались друг к дружке.
Почти все уже выбрались наружу. Остались Раздаш, нетерпеливо подпрыгивающий Гайдуллин.
– Вперед, Луговой, – скомандовал Раздаш. – И даже не надейтесь тут остаться.
И загнул такую красивую фигуру речи, что отвесил от изумления челюсть даже Гайдуллин. Оставаться бы, честно говоря, не хотелось. Вертолет продолжал тонуть – это было видно по уровню трясины за бортом. И вдруг словно в яму провалился! Кратковременное состояние невесомости, тошно в горле, и болото в распахнутой дверце оказалось совсем рядом!
– За мной! – прорычал Раздаш и перепрыгнул на шершавый темнокорый ствол. Закачался, удерживая равновесие, испуганно охнул, но не упал – опустился на колени, вцепился в ветки. И тут мне показалось, что где-то кричат. Не за бортом – где-то тут, поблизости. Глухо, протяжно, с отчаянием. Не один человек кричал – много. Я напрягся. Гайдуллин ехидно усмехнулся.
– Божий глас услышал, дружище? Ну, бывай, не поминай лихом…
– Постой. – Я схватил его за рукав. Он вырвался, зашипел, как гадюка. Положительно, где-то рядом кричали люди. И тут до меня дошло. Отгороженный отсек – предположительно грузовой! Там действительно груз – живой груз! Отсек имел безупречную герметичность, раньше крики не были слышны, но сейчас, когда отчаяние дошло до точки, вопли вошли в резонанс, достигли апогея…
– Подожди, Гайдуллин, там же люди, – заволновался я. – Их надо выпустить…
– Да пошел ты, перебьются. – Охранник не стал дожидаться, пока я соизволю выйти, ринулся прочь – зловонная болотная жижа уже захлестывала рифленый порожек. Я схватил его за хлястик.
– Ты что, сука, совсем страх потерял?.. – Он сдернул автомат, уставился на меня со злостью. Типичный урка – боже, как я не выносил эту публику… Руки чесались, чтобы врезать ему по челюсти, но я сдержался.
– Кто там, Гайдуллин? Рабов перевозите? А не судьба – так пусть подыхают? Ключ гони, скотина! – Я занес кулак, отлучив его от автомата – стальной хваткой держал цевье.
– Нет ключа! – орал перетрусивший уголовник. – У пилотов были ключи! Руку убери, сука!
Разбираться можно было хоть до вечера. Врагом я уже обзавелся. Отобрал у него автомат и буквально вытолкал из вертолета. Передернул затвор, проорал:
– Эй, внутри, а ну, брысь от двери! – досчитал до пяти (кто не спрятался, я не виноват), долбанул короткой очередью сверху вниз в рваное отверстие, означающее, видимо, замочную скважину.
Дверь отлетела с дребезжащим треском, и первой мне навстречу вылетела страшная «суккубиха» в каком-то лагерном х/б, с безумно сверкающими глазами, звезданула кулачком по лбу и повалилась вместе со мной:
