Георгий Вайнер - Райский сад дьявола
Я отнял огрызок, торопливо сжевал и пообещал:
— Не плачь — дам калач…
— Ага, как же! Дождешься, — эпически заметил Кит, мрачно наблюдая, как я слизываю с ладони маковые зернышки. — Слушай, командир Ордынцев, а может быть, ты с Лешкой слишком круто? А? Вдруг мы ошибаемся… Вдруг он не уходил никуда?
— Запомни, Кит, я никогда не ошибаюсь. Понял? Не ошибаюсь! Не могу! Не имею права…
Кит помотал тяжелой башкой:
— Все, Петрович, ошибаются. Когда-нибудь. Даже минеры…
— А я, Кит, и есть минер. Как ошибусь — конец, в жопу… А с Лехой я не ошибаюсь!
— Почем знаешь?
— Его друга Ларионова убили, когда он дежурил. Лешка сейчас должен был по потолку бегать. А он себя до хрипа отмазывает…
Итак, за прошедшую ночь мы потеряли двоих из нашей малочисленной, непрерывно сокращающейся команды.
Когда-то наш отдел в «Шестерке» — Главном управлении по борьбе с оргпреступностью — был довольно грозной силой. Именно тогда прилипло название «Дивизион»: Юрка Любчик, болтун и полиглотник, называл его по-английски — «ферст дивижн», то есть первый отдел, и другие стали повторять — «дивизион».
Так и привыкли.
А отдел редел и усыхал, как шагреневая кожа. Интересно, кто такой этот самый шагрень — чья кожа все время уменьшается и исчезает?
Мы подошли к машине Кита — самому уродливому автомобилю на территории Российской Федерации. Может быть, даже во всем СНГ. Старый военный «газон», реставрированный, переделанный, переоснащенный, перекрашенный в камуфляж цвета свежей блевотины. Когда Кит после года ремонтно-восстановительной деятельности пригнал машину впервые, мы все, естественно, вывалили на улицу — смотреть обновку.
К.К.К., ученая головушка, задумчиво-растерянно сказал:
— Н-да, можно сказать, тюнинговый кар…
Мила Ростова осторожно спросила:
— В нем ездить не опасно?
Валерка Ларионов успокоил:
— Его хоть с Останкинской башни скинь — ни черта ему не станет…
Гордон Марк Александрович предположил:
— Никита, это вам Ордынцев у душманов отбил?
Кит Моржовый обиженно сказал:
— Да что вы все понимаете? Нормальный «иван-виллис», естественный русский джип…
И усы его были грозно воздеты в зенит. А добренький наш Любчик утешил:
— Нет, Кит, у него вид не как у джипа. Он выглядит как «джопа»…
Как припечатал. Навсегда. Даже Гордон Марк Александрович и Мила вежливо спрашивали:
— Кит, мы поедем на «джопе»?
Мы влезли в кабину «джопы», больше похожую на водительский отсек БМП, и Кит спросил:
— Поехали?
— Давай в Сыромятники. Потихоньку… А я тебе обскажу свой план по дороге… Шаг за шагом, как говорят американцы — «step by step»…
— Ну да, — кивнул Кит. — Степ бай степ кругом, путь далек лежит…
11. Нью-Йорк. Департамент полиции. Полис Плаза, 1. Стивен Полк
— Здесь одиннадцать с половиной фунтов! — приглушенно-таинственно сказал детектив Джордан и театральным жестом указал Стивену Полку на свой стол. — Тысяча сто сорок шесть штук!
— В протокол внесли? — спросил Полк.
— Конечно! — удивленно выкатил на него свои сизые маслины Джордан.
— Ну, слава Богу! — усмехнулся Полк, уселся поудобнее в кресле и вытянул ноги. — Полдела сделано…
Полицейские любят накачивать пар. Или привыкли делать вид, будто они из-под земли добывают то, что им иногда с неба падает. Или с моста — как этот сумасшедший в «мерседесе».
Джордан смотрел на Полка с досадой и раздражением — этот «фед», этот нарядный джимен, этот нахальный хлыщ хочет ему показать, будто он такое в жизни повидал, что его ничем не удивишь. Наглец молодой, пончик с дерьмом.
— Я понимаю, что вам большие дела крутить не впервой, — стараясь улыбаться, заговорил Джордан, а голос его искрился от нарастающей злости. — Но нас, скромных мусорщиков уголовщины, поразить очень легко. Во всяком случае, за двадцать лет службы я впервые вижу одиннадцать с половиной фунтов зубов…
Полк, чуть прищурившись, разглядывал на пластиковой столешнице гору золотых зубов. Заходящее солнце косыми лучами рассекало кабинет Джордана на дымящиеся светом ломти, и нижний пласт разогревался сиянием небрежно насыпанных на столе кусочков золота. Полк оторвал взгляд от зубов и повернулся к полицейскому:
— Не злитесь, Джордан… Я сам никогда не видел ничего подобного…
Острые конусы клыков, плоские пластины резцов, суставчатые гусеницы мостов, бюгели, фестоны коронок, обломки вставных протезов — всех оттенков желто-красной гаммы.
Старшему специальному агенту ФБР Стивену Полку раньше приходилось не раз иметь дело с золотом. Украшения, золотые монеты или банковские слитки. Очень редко — самородки. И случалось, что золота было много больше, чем сейчас. Но почему-то именно эта куча золота вызывала у него непривычное ощущение тревоги и отвращения. Может быть, потому, что в нем тайно присутствовало ощущение былого страдания. Золото в монетах или слитках было обезличенным и по существу ничем не отличалось от обычных пачек денег. Эти зубы несли на себе отпечаток давно перенесенной людьми муки. И оттого, что их было так много, это старое истаявшее страдание уплотнялось и набирало силу.
— Скажите, Джордан, что вам удалось узнать о погибшем?
Джордан подвинул к себе листок бумаги, приподнял его над столом, и справка рассекла солнечный луч. В кучу золота на столе впечатался черный квадрат, и в этом месте искрящееся пламя золотого костерка на столе пригасло. Полк невольно подумал о том, что лицо Джордана похоже на это золото: неровная кожа с коричнево-золотым блеском, изрытая темными пятнами.
Джордан прокашлялся, будто собирался запеть или продекламировать Полку стихотворение.
— Виктор Лекарь, 1950 года рождения. Приехал в Соединенные Штаты четыре с половиной года назад из Израиля. Эмигрировал туда из СССР. Держал магазин, потом продал его и создал брокерскую фирму. Два года назад имел неприятности с налоговым управлением, но внес штраф и отбился. Фирма, мне кажется, липовая.
Реальными делами не занимается. «Мерседес» был оформлен как собственность фирмы.
— А что он за человек? — поинтересовался Полк.
— Сейчас детективы собирают информацию, пока ничего конкретного.
Полк отпил из картонного стаканчика остывший кофе и задумчиво сказал:
— Перед нами несколько вопросов. Очень бы хотелось узнать, откуда эти зубы. Потом меня интересует, что это такое…
— Я уже догадался, — ядовито усмехнулся Джордан. — Это искусственные человеческие зубы из драгоценного металла…
Полк помотал головой:
— Нет, лейтенант. Это раньше они были человеческими зубами. Сейчас у них есть какое-то новое качество.
— Не понял! — отчеканил Джордан.
— Видите ли, Джордан, ведь их было выгоднее переплавить. Поэтому меня интересует, что это такое. Плата? Аванс? Долевой взнос? Какая цель у этих зубов? У этих зубов, я не сомневаюсь, какое-то уголовное происхождение и, возможно, очень страшное прошлое.
— Вам не приходит в голову, что это имущество какого-нибудь давно практикующего дантиста? — хмыкнул Джордан.
— Нет, — покачал головой Полк. — И вы это знаете не хуже меня. Иначе бы вы тоже не так удивились. Не станет дантист коллекционировать тысячу с лишним старых золотых зубов. Это не золотые коронки, это зубы. Поэтому мне бы очень хотелось узнать, каким образом попали к Лекарю эти зубы. Надо, чтобы ваши люди сегодня собрали всю мыслимую информацию о Лекаре. Мы подключимся по нашим каналам. Хорошо бы узнать о нем побольше…
12. Будапешт. Хэнк Андерсон. Путь наверх
Подступающая ночь накрыла город двухцветным куполом, похожим на рекламный лейбл «Пепси». На востоке над Пештом небеса, утратив последнюю голубизну, наливались густой сочной синевой. А западная половинка небосвода была еще закатно-алая, она над Будой быстро линяла, краснота стекала с нее за горизонт, и в подступающей блеклой серости облаков торжественно вздымалась дымно-рыхлая луна — как огромный одуванчик.
Промаргиваясь после дневного сна, подмигивая и щурясь, на столбах медленно загорались фонари. Уже вовсю полыхали телесными соблазнами роскошные витрины на улице Ракоци. И отовсюду доносилась музыка, странное попурри из рэпа и цыганских скрипок. Под каштанами толпились, кишели стайками молодые люди, хиппиподобные, панкообразные, в металлической упряжи, гривастые, мелкие, как боевые пони. Их подружки, тощие, лохматые, некачественно помытые, свиристели и цокали на своем никому не понятном угро-финском наречии, обнимались, пронзительно хохотали, и было неясно — собираются они факаться или кого-то убивать.
Андерсон показал на освещенный подъезд ресторана:
— Это «Матьяш Пинце». Здесь готовят самую вкусную рыбу в Европе… Халасли называется…
