Виктор Доценко - Остров Бешеного
Все это наблюдал Тим Рот. Увиденное настолько поразило его, что он неподвижно застыл, словно парализованный. И пришел в себя только тогда, когда огромная туша верного Донатаса глухо ударилась о землю, а Савелий стоял перед ним и сжимал в руке его все еще бьющееся сердце.
— Это способен сделать только один человек, — с ужасом прошептал Тим Рот, не мигая глядя ему в лицо, — теперь ясно, почему мне показались знакомыми эти глаза! — понимая, что ему тоже грозит смерть, он пытался заговорить Савелия, чтобы добраться до пистолета: — Может быть, договоримся, господин Бешеный? — примирительно сказал он. — Допустим, за миллион баксов?
Савелий смотрел на него исподлобья и ничего не говорил: ему было противно разговаривать с этим подонком, который в жажде славы и денег сгубил столько человеческих жизней.
— Пять миллионов?
Никакой реакции, кроме брезгливого взгляда.
— Десять миллионов? То же самое.
— Двадцать миллионов? — в отчаянии выкрикнул Тим Рот.
Его рука уже добралась до рукояти пистолета, и он даже выхватил его, однако применить по назначению не успел: Савелий, внимательно следивший за ним, быстро вскинул левую руку, а другой, бросив сердце врага ему в лицо, нажал специальную кнопку своих часов. Сильная пружина выбросила вперед смертоносную сталь, которая, на долю секунды опередив члена Тайного Ордена масонов, пробила ему верхнее веко и вошла в мозг. И через мгновение со смачным чавканьем все еще бьющееся сердце вляпалось в удивленное лицо Тима Рота, затем упало у его ног, еще пару раз дернулось и затихло навсегда.
Тиму Роту повезло, если можно говорить в таких случаях о везении: страшная игла попала в ту часть мозга, которая отвечала за удовольствие. Неожиданно Десятому члену Великого Магистрата стало так хорошо, словно он только что получил дозу наркотика, дающего небывалое наслаждение. Тим Рот даже широко улыбнулся, словно благодарил Савелия за доставленное наслаждение. Однако это была последняя удача в его жизни: он откинулся спиной на ствол пальмы, сполз по ней на землю и больше уже ничего не чувствовал, хотя и продолжал широко улыбаться.
— Кто ты? — услышал Савелий взволнованный голос старого Киламбе.
Он повернулся и увидел двух стариков с устремленными на него восхищенными взорами.
— Я — Судья и Палач! — просто, без какого бы то ни было пафоса ответил Савелий.
— Спасибо тебе за внучку! — Старый Костос опустился перед Савелием на колени, и на его глазах показались слезы благодарности, он взял руку Савелия и с благоговением прижался к ней губами.
— Зачем, Костос, встаньте! Сейчас же встаньте! — От подобного жеста Савелий смутился. Он помог старику подняться с колен, и тот тихо сказал:
— Храни тебя Господь, сынок! — и, трижды перекрестив Савелия, добавил: — А за этих подонков ты, сынок, не беспокойся, мы с моим приятелем Киламбе отыщем для них последнее пристанище…
Бедная Окоталь была молодой и крепкой девушкой. Вскоре она поправилась и вернулась на свое рабочее место с повышением: она стала старшим администратором отеля. По ее заявлению было возбуждено уголовное дело об изнасиловании и попытке убийства, однако отыскать не удалось не только обвиняемого, но и его приятелей. Следователь пришел к выводу, что преступник не хотел попасть под суд и попросту сбежал со своими спутниками из страны. А по острову поползли слухи, что некоторые рыбаки видели, как трое каких-то мужчин подплыли на лодке к быстроходному катеру, который, подобрав их, тут же умчался в море.
Не нужно быть провидцем, чтобы догадаться, кто распускал эти слухи…
Глава III. Отчет генералу Джеймсу
После трагических событий, которые, благодаря показаниям симпатичной Окоталь и хитрости старого Киламбе, не имели никаких последствий для Савелия, ему уже никто не мог помешать посетить место, где когда-то располагалась лаборатория русских ученых, ради чего, собственно, он и прилетел в столь отдаленный уголок Земли..
Через несколько дней, после того как полицейские следователи оставили в покое место трагедии, старый Киламбе сам явился утром к Савелию в отель.
— Здравствуй, сынок! — проговорил он, едва войдя в номер Савелия; его глаза прочувствованно слезились. — Старый Киламбе еще раз приносит тебе свою благодарность за спасение внучки его старинного друга. — Старик с поклоном прижался лбом к руке Савелия.
— Мне кажется, каждый настоящий мужчина поступил бы точно так же! — скромно заметил Савелий.
— Каждый! — волнуясь, воскликнул Киламбе. — Уверен, что каждый, — с горячностью продолжил он, но, перехватив взгляд Савелия, тут же поправился:
— Ну почти каждый, ощутив опасность, которую ощутил ты, сынок, моментально сбежал бы прочь, бросив бедняжку умирать!
Савелий пожал плечами.
— По-моему, тебе, сынок, несмотря на то что ты тщательно это скрываешь, не терпится оказаться там, где работали твои соотечественники, или старый Киламбе ошибается? — Его глаза заискрились лукавым блеском.
— От старого Киламбе разве может что укрыться? — весело рассмеялся Савелий. — Готов хоть сейчас двинуться в путь!
— Вот и хорошо! — облегченно вздохнул старик. — В таком случае вперед!
— Как, сейчас? — удивился Савелий: он столько уже ждал, что для него предложение Киламбе оказалось неожиданным.
— Какие есть возражения?
— Никаких нет! — Савелий вскочил с кресла и резво двинулся к выходу, но вдруг остановился: — А как же полиция, следователи: они же там все оцепили?
— спросил он.
— Вчера вечером все оцепление снято! — успокаивающе заметил хитрый старик.
— Так что же ты молчишь? — воскликнул Савелий.
— Я не молчу: я говорю! — спокойно заметил тот…
Не прошло и часа, как они вновь оказались в тех местах, где им пришлось «успокаивать» команду Тима Рота.
— Насколько я помню, это там, — Савелий уверенно показал рукой в сторону почти незаметной тропинки.
— Однако хорошая у тебя память, сынок! — кивнул старый Киламбе. — Еще пятьдесят метров — и мы у цели!
— Здорово! — Савелий ускорил шаг, и через несколько минут, выйдя из густых зарослей папоротника, они оказались перед огромной скалой. Внимательно осмотрев ее, Бешеный недовольно покачал головой и задумчиво проговорил: — Да, ломом здесь можно долбить до второго пришествия: метра три толщина цемента будет…
— Три метра шестьдесят сантиметров, — поправил старый Киламбе и тут же собрал в кучу морщины на лбу. — Откуда ты это знаешь, сынок?
— Показалось…
— Допустим, — кивнул старый Киламбе и задумчиво добавил: — Без специального оборудования и взрывных работ хороших профессионалов здесь вряд ли обойдешься…
— Ты, как всегда, прав, дорогой Киламбе, — в знак согласия кивнул Савелий и, неожиданно понизив голос, тихо спросил, продолжая смотреть в одну сторону: — Сзади, по правую руку от тебя, стоит какой-то человек и делает вид, что его совсем не интересует наше присутствие здесь… Скажи, он знаком тебе? Только не оборачивайся сразу… — попросил он.
Хитрый старик понял, чего хочет от него Савелий, а потому и подыграл ему: небрежно подошел к скале, склонил над ней свое ухо и осторожно постучал кулаком по камню, как бы прислушиваясь, а сам незаметно взглянул туда, куда указал Савелий. Потом, не теряя сосредоточенности и внимания к скале, ответил:
— Однако старый Киламбе знает этого человека: это Рауль! Единственный оставшийся на острове человек, который непосредственно работал с русскими учеными. — Заметив, как заблестели глаза Савелия, он тут же, словно догадываясь, о чем подумал его собеседник, добавил: — Познакомить с ним старый Киламбе, конечно же, может без проблем, однако это знакомство, даже если оно и состоится, вряд ли принесет тебе, сынок, пользу: после того как прогнали с острова русских, все уверены, что Рауль умом двинулся…
— И ты тоже так думаешь? — спросил Савелий, почувствовав в голосе собеседника некоторую неуверенность.
— Старый Киламбе давно живет на земле и знает, что так просто ум и память невозможно потерять, — разговаривая как бы с самим собой, с некоторым напевом проговорил старик, продолжая исследовать каменную поверхность, потом тихо добавил: — Впрочем, если и случилось что-то с его головой, то это ему самому так захотелось… — Он оставил в покое скалу, повернулся к тому, о ком шла речь, и громко крикнул: — Рауль! Иди к нам! Чего ты мнешься в стороне?
Рауль, одетый в какое-то немыслимое тряпье, грязный, без какой бы то ни было обуви на ногах, внезапно замер и горделиво выпрямился. Если до этого ему можно было дать все семьдесят лет, а то и больше, то теперь Савелию показалось, что на самом деле ему вряд ли больше пятидесяти.
— Иди, я познакомлю тебя! — снова позвал старый Киламбе. — Он тоже из русских…
Если до этих слов Рауль стоял неподвижно, с любопытством разглядывая Савелия, то едва старый Киламбе сообщил о его национальности, как Рауль тут же вздрогнул, испуганно оглянулся по сторонам, словно ему угрожала опасность, потом бросил взгляд на Савелия и стремительно прыгнул в сторону, в буквальном смысле растворившись в воздухе.
