Г. Матвеев - Мир приключений 1959. Сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов
— Да, я был ранен… течением занесло далеко вниз. Но вас, кажется, всех переловили?
— Не всех… мне удалось уйти. Я стал нелегальным. Марион не верила в твою смерть и со мной не хотела разговаривать. Вздорная она у тебя.
— Да-а, ты ей чего-то был не по вкусу! — согласился Мануэль, вспомнив, как жена уговаривала его больше не связываться с Альварецем. «Рябой иным стал, — убеждала она. — Смотреть в глаза не может и лебезит, словно слизняк. Я не хочу, чтобы он знал твое новое имя. Такие предают. Будь для него погибшим». Чудачка Марион! Ведь это каторга, побои и тюрьма сделали Алонзо не похожим на себя. Он пострадал больше других, в двадцать восемь лет похож на старика.
— Я всегда был неприятен женщинам; лицо словно гвоздем поковыряно, — уныло глядя в сторону, продолжал говорить Альварец. — Им больше здоровые и красивые нравятся. Впрочем, нечего больше об этом, нам осталась лишь медленная смерть под пальмами.
Мануэль понял, что друг детства впал в уныние и видит все в мрачном свете. А ведь когда-то он был самым изобретательным сорванцом. Сколько чужих садов пострадало от их налетов! А мечты юности? Разве о таком конце они думали? И Мануэль, жалея Альвареца, шепнул:
— Не унывай: мы, кажется, скоро покинем этот остров.
Но школьный друг, ни во что не веря, безнадежно махнул рукой.
— Какой-нибудь провокатор или шпион подыскивает простаков, — сказал он. — Ты отлично понимаешь, что спастись отсюда невозможно.
— Прежде и мне так казалось, — сознался Мануэль. — Но, слава богу, нашелся человек, который вправил мозги. Не сомневайся, а главное — не отчаивайся. Собери свои нервы в кулак. Сердце разрывается, когда видишь тебя в таком состоянии. Поверь, мы скоро будем свободны.
Он не заметил, как дрогнули кончики пальцев у собеседника и глаза еще больше потемнели. Альварец оглянулся и приглушенным голосом спросил:
— Так это не шутка, Мануэль? Сумели наладить дело с охраной, да? Ты не забудешь меня?
— Алонзо, возьми себя в руки! Ну, как я забуду о товарище? Разве ты бы покинул меня в беде?
— Никогда! — клятвенно заверил Альварец. — Разве можно изменить дружбе юности? Мы же четверть века знаем друг друга. Значит, это побег? А чем я могу помочь? Оружие у вас есть?
За деревьями послышался какой-то неясный шум. Мануэль жестом остановил его.
— Ничего не нужно… пока я не скажу. Не беспокойся, ты будешь предупрежден. Сюда идут.
Альварец вновь оглянулся и, заметив показавшихся на дороге стражников, поспешно юркнул за куст терновника.
По дороге от первого поста шли конвоиры-автоматчики и с бранью подталкивали связанного парня, одетого в мундир летчика. Шествие замыкал стражник Лиловый и майор Чинч. У начальника из под тропического шлема на левом глазу виднелась марлевая повязка.
Приблизясь к утоптанной площадке, где обычно после ужина сидели и лежали под пальмами заключенные, Лиловый скомандовал остановиться. Майор вышел вперед.
Все лагерники моментально повскакали и вытянули руки по швам. Раскрасневшийся Чинч, скривив шею, оглядел площадку одним глазом — нет ли где не уважающих начальство — и приказал развязать пленника.
Конвоиры поспешили срезать веревки. Летчик, видимо не чувствуя затекших рук, пробовал шевелить пальцами, но они плохо подчинялись ему.
Заключенные молчаливо разглядывали новичка, доставленного с такой помпой. Судя по ссадинам и кровоподтекам, он чем-то заслужил особое отношение к себе. Это был атлетически сложенный парень. Голубой мундир со споротыми нашивками плотно облегал его мускулистый торс.
Майор Чинч откашлялся и, выставив вперед ногу, выкрикнул:
— К сведению коммунистов! Этот фрукт участвовал в подавлении мятежа, так сказать, сбрасывал напалмовые бомбы на ваших единомышленников. Разрешаю поступить с ним, как вам заблагорассудится. Наказаний не последует.
Новичок выпрямился, с презрением оглядел майора и его свиту. Потом вдруг неожиданно рассмеялся и, подмигнув Чинчу, сказал:
— А здрово я вам влепил, господин майор! За провокацию следовало бы еще добавить.
— Молчать! — заорал Чинч. Машинально поправив бинт, он вновь обратился к заключенным:
— Уголовники! Кто из вас желает получить отдых на три дня, может доложить о случайной смерти этого негодяя.
Новичок, выслушав начальника, неодобрительно покрутил головой и попросил:
— Господин майор, не могли бы вы на одну минуточку подойти поближе ко мне? Всего на минуточку!
Чинч побагровел и, дрыгая от злости укороченной ногой, рявкнул:
— Заткнуть глотку нахалу!
Лиловый ударом жилистого кулака сбил с ног летчика.
— Каков негодяй! — не мог уняться Чинч. — Жрал-жрал казенный хлеб, а как отрабатывать, — струсил! И ждать от тебя нечего. Повесить мало! Неделю отдыха тому, кто доложит мне, что он сам кинулся на электропояс.
Майор повернулся и, сильно прихрамывая, пошел в сторону. За ним, оставив на земле пленника, двинулись на почтительном расстоянии стражники.
Заключенные, не приближаясь, разглядывали новичка. Слишком необычным было его появление.
Летчик поднялся, стер с губ кровь и выругался. Небольшие черные усики придавали его лицу задорное выражение.
— Кто ты, новенький? — наконец спросил Паоло.
— Меня зовут Рамон Наварро. Был пилотом легиона.
— С какими песнями залетела к нам воздушная пташка? — поинтересовался Жан.
Летчик пренебрежительно оглядел его и не спеша ответил:
— Мои песенки для меня. Сам пою, сам слушаю!
— Сугубый индивидуалист, значит, — определил Паоло. — Почему доставили с таким почетом?
— Начальству виднее, — уклончиво ответил новичок.
Мануэль ближе подошел к задиристому летчику.
— Мы бы хотели знать, — за что вы попали сюда? — сказал он.
— Умнеть начал. Вот и прислали… для завершения образования.
— Уж не ты ли майору глаз подбил? — поинтересовался Жан.
— Пустяки! Один раз только стукнул, больше не дали!
Новичок сказал это так просто, что никто не выразил сомнений. Паоло даже присвистнул. Зная нрав Чинча, было удивительно, что летчика не прикончили сразу.
— Чем же он не по вкусу тебе? — спросил Жан.
— Не один он, многие. По глупости я подписал контракт с Воздушным легионом. Работа по специальности: полеты на старых американских калошах, занятие для начинающих самоубийц.
Паоло и Паблито понимающе закивали головами, а новичок продолжал:
— В легионе вздумали отправить нас с напалмовыми бомбами против взбунтовавшихся парней. Я отказался. «Не интересуюсь, мол, политикой». Меня в трибунал! «Ты коммунист?» Ну, какой же я коммунист? Мне даже смешно стало. Я просто человек, не желающий стать убийцей. А они твердят: «Коммунист!» Ну, я тут сгоряча и закатил одному. А ваш майор за другое получил. Он мне предложил подружиться с коммунистами. Они будто ко мне должны хорошо отнестись.
— А тебе что, коммунисты не нравятся? — продолжал интересоваться Жан.
Рассказчик вспылил:
— Одно к другому не имеет отношения. Он хотел, чтобы я сообщал ему обо всех разговорах. Обещал хлопотать о помиловании. Ну тут я ему и съездил.
Новичок нравился заключенным. Реаль вполголоса сказал:
— А он ничего парень! Им, видимо, заинтересовано начальство повыше Чинча, иначе хромоногий сам бы разделался.
— Ну и приземлился же я! — вслух высказал невеселую мысль летчик, оглядев лагерь. — И надолго мы с вами?
— Видишь, каждому тут свое, — ответил Паоло. — Тебя лагерное начальство не тронет до прибытия полковника. Он главный вершитель грязных дел.
— А что случится, когда появится этот чертов полковник? Мне о нем и майор что-то бормотал.
— Расстреляют, если не согласишься шпионить, — пояснил Жан. — Битье майоров не одобряется.
Летчик взглянул на чаек, летавших над морем.
— Н-нда! — протянул он. — Перспектива не веселая. Придется подумать о чем-нибудь другом.
— Это было бы лучше всего, — словно уловив ход его мыслей, вставил Реаль.
Летчик повернулся к нему, он был удивлен.
— Что лучше? Я ведь ничего определенного не сказал.
Хосе усмехнулся и негромко спросил:
— Ты надеешься убежать?
— Ну и островок! — восхитился Наварро. — Даже мысли чужие читать умеют!
Все рассмеялись. Летчик все больше и больше нравился друзьям.
— К сожалению, твое желание неосуществимо, — чтобы подзадорить его, сказал Реаль. — Удрать не дадут.
— Ну, это мы еще посмотрим! — ответил новичок и взглянул на пролив, пенившийся за смертоносной оградой.
— А птичка-то с огоньком! — заметил Мануэль. — Он, видно, из тех, кто в гору своим путем карабкается.
На дорожке показался однорукий гангстер со своей бандой. За последнее время уголовники не связывались с обитателями политических бараков, умевшими постоять за себя. Весьма кстати с другой стороны появился Диас с группой товарищей. Пришельцы очутились между двух огней.
