Михаил Серегин - Лютая мораль
Замятин слушал с нескрываемым интересом, казалось, позабыв про ожидавших в его приемной людях. Когда Китаец закончил излагать свою версию, Алексей Петрович поднялся и нервно заходил по кабинету из угла в угол. Танин спокойно курил, не глядя на него. После того как тот немного успокоился и снова занял свое место, Владимир спросил:
— У Монахова была своя «крыша» или его тоже «курировал» Анатолий Михайлович?
— Не знаю, — поглощенный своими мыслями, рассеянно ответил бизнесмен.
— Олег Борисович никогда не делился с вами такими вещами? Может быть, просил совета?
— Нет, — покачал головой Замятин, — Монахов был вполне самостоятельным человеком. Может быть, излишне самостоятельным. Наверное, это его и погубило…
— Возможно, — бросил Танин, поднимаясь со стула. — Мне пора, — кивнул он Алексею Петровичу, — но, думаю, мы с вами еще увидимся.
Глава 5
В это время в приемной раздался какой-то шум, дверь в кабинет распахнулась, и на пороге появился хмурый бритоголовый парень лет двадцати трех с перебитым носом. Он вошел в кабинет и развинченной походкой направился к столу Замятина. Танин заметил, что Алексей Петрович сразу же изменился в лице. Следом в комнату ввалился еще один — того же примерно возраста и с такой же прической, но габаритами покрупнее. Нос у этого был в порядке, зато уши торчали в стороны, словно радиолокаторы.
— Топай отсюда, дядя, — скривив рот, буркнул он, шагнув к Владимиру, — у нас с товарищем будет разговор.
Пожав плечами, Китаец хотел было уйти, но, посмотрев на Замятина и увидев в его глазах безмолвную мольбу, остановился. Он догадался, что это именно те парни, которые приходили к Алексею Петровичу требовать деньги.
— Ты че, не понял, поц? — Лопоухий подошел к нему вплотную. — Вали отсюда, и чтобы я тебя здесь больше не видел.
— Пожалуй, я останусь. — Равнодушно глядя на лопоухого, Танин неторопливо достал сигареты, зажигалку и, закурив, двинулся к столу.
— Какого хрена, Мотя? — недовольно посмотрел на своего приятеля обладатель свернутого набок носа, уже сидевший перед Алексеем Петровичем.
— Сейчас, блин. — Мотя кинулся за Китайцем и уже почти схватил его за локоть, чтобы развернуть к себе и свалить одним ударом кулака, но произошло что-то не совсем для него понятное.
Пролетев мимо Танина, он упал, врезавшись головой в нижнюю часть стены. А произошло следующее. Детектив, почувствовав, что на него нападают, мягко шагнул в сторону, держа сигарету в левой руке, схватил Мотю за мощную шею правой и, добавив ему ускорения, подставил ногу. Другой бы на месте лопоухого после такого удара получил бы сотрясение мозга и так и остался бы лежать у стены, но у Моти была крепкая голова, а сотрясаться в ней было практически нечему. Он поднялся на карачки и помотал головой, как выходящая из воды собака.
— Бр-р-р, — фыркнул он, опускаясь на пятую точку и переводя непонимающий взгляд с Китайца на своего приятеля.
Тот вскочил, быстро сунул руку в карман куртки, выхватил «ТТ» и направил его ствол на Владимира. Танин, словно не замечая пистолета в его руках, выдвинул из-за стола, примыкавшего к столу Замятина, стул — и опустился на него, продолжая невозмутимо курить. За его спиной послышался шорох. Это Мотя начал потихоньку приходить в себя и пробовал подняться. С первого раза у него ничего не получилось.
— Кто ты такой? — перегнувшись через стол и держа пистолет перед лицом Китайца, неприязненно процедил кривоносый.
Было ясно, что огнестрельным оружием он как следует не владеет. Владимир мог бы легко отобрать у него пистолет, но он поступил немного по-другому. Держа сигарету в зубах, Танин тыльной стороной ладони слегка отодвинул ствол пистолета, а другой рукой с силой толкнул тяжелый стол от себя. Столешница острым ребром ударила кривоносого чуть ниже живота. Кривоносый взвыл от боли и выпустил оружие, которое с грохотом упало на стол. Но перед этим бандит все-таки успел надавить на курок. Пламя, смешанное с пороховыми газами, едва не опалило Танину лицо. Пуля противно просвистела рядом с ухом Китайца. В этот момент за его спиной оказался Мотя, приготовившийся отомстить своему обидчику. Он уже занес кулак над головой Танина и со злорадной ухмылкой начал опускать его, когда выпущенная из «ТТ» пуля угодила ему в живот. Не повредив жизненно важных органов лопоухого, она прошла навылет и застряла в стене.
Схватившись за бок, Мотя замер на несколько секунд, потом посмотрел на окровавленную ладонь, которой зажимал рану, и удивленно воскликнул:
— Е-мое, Гундос, ты, блин, в меня попал, сука…
— Оба вы попали. — Китаец встал со стула, схватил не сопротивлявшегося Мотю за шкирку и поставил его рядом с корчившимся от боли Гундосом.
В дверях появилась напуганная выстрелом секретарша. Первым делом она посмотрела на своего шефа, который почти сполз с кресла и опасливо вращал глазами, и, поняв, что с ним все в порядке, немного успокоилась.
— Ольга Григорьевна, — шагнул к ней Владимир. Он наклонился к ее уху и шепнул: — Если вас не затруднит, наберите ноль два, пожалуйста — нужно пристроить ребят на государственные харчи. У вас замечательные духи, — произнес он громче, — это «Опиум»?
Секретарша зарделась, польщенная его вниманием.
— «Нина Риччи», — улыбнулась она, выходя в приемную.
— Ну что, бойцы, — с насмешливым сочувствием сказал Танин, устроившись за столом напротив покалеченной парочки, — вляпались вы в дерьмо по самые уши. За незаконный ствол получите по «пятерке», да и то, если из него никого не пришили, плюс покушение на жизнь с использованием огнестрельного оружия, плюс… Ну, в общем, не маленькие, сами должны понимать…
— Дядя, — косясь на свой пистолет, который так и остался лежать на столе, рыкнул Гундос, — кончай нам мозги парить! Не знаю, кто ты такой, но зря ты встрял в это дело. Теперь тебе — хана, так и знай.
— Ладно, разберемся. — Китаец выпустил дым в сторону Гундоса. — Ты лучше скажи, на кого вы с Мотей работаете?
— А ни на кого, — дурашливо улыбнулся кривоносый, — мы сами по себе.
— Если скажешь правду, я могу подтвердить, что пистолет выстрелил случайно, — задумчиво произнес детектив. — Тогда, глядишь, отделаетесь легким испугом или условным сроком…
Гундос замолчал, усиленно переваривая полученную информацию.
— Думай быстрее, — поторопил его Владимир, — сейчас сюда менты заявятся.
— От Таксиста мы, — взглянув на своего подельника, произнес Гундос.
— Что ему нужно?
— Чего-чего… — ухмыльнулся кривоносый, — ошкурить этого красавчика.
— «Геликон» платит Анатолию Михайловичу. — Китаец поднялся и бросил окурок в пепельницу. — Таксист знает об этом?
— Может, знает, может, нет, какая разница? — скривился Гундос.
— Ладно, — кивнул Танин, — где его найти?
— Ты слишком много хочешь знать, дядя, — выпятил толстые губы кривоносый.
— Ладно, племянничек, черт с тобой, не хочешь — не говори. — Владимир рванул капроновый шнур с жалюзи, висевшими на окне, быстро подошел к бандитам и, не дав им опомниться, надежно связал спинами друг к другу.
— Алексей Петрович, мне нужно идти, — сказал он притихшему Замятину, кладя перед ним свою визитку. — Если я понадоблюсь, звоните.
Он хлопнул президента холдинга по плечу и направился к выходу.
— Вы хотите оставить меня с этими?.. — Бизнесмен покосился на бандитов.
— Не волнуйтесь, Алексей Петрович, — ободряюще улыбнулся ему Китаец, — они уже неопасны. И потом, милиция уже едет сюда.
— Эй, дядя, — топчась на месте, окликнул его Гундос, — куда ты? Ты же обещал сказать, что пистолет выстрелил случайно…
— Ты очень невнимателен, племянничек, — упрекнул его Владимир, на секунду остановившись. — Я сказал, что могу подтвердить… Но это не значит, что я захочу это сделать. А вам рекомендую на досуге заняться изучением Конфуция. Он говорил: «Излишняя слабость или излишняя суровость вредны — надобно уметь соединять силу с умеренностью».
— Паскуда, кинул! — завопил Гундос. — Я тебя из-под земли достану, гнида!
— Может быть, достанешь, — кивнул Китаец, — когда выйдешь. Да и то навряд ли.
Он прошел через приемную, улыбнулся на прощание секретарше и, провожаемый заинтересованными взглядами посетителей, покинул офис Замятина. Танин уже забрался в «Массо» и запустил двигатель, когда, сверкая синим проблесковым маячком, к особняку подкатил милицейский «УАЗ».
* * *Ресторан «Золотой рог», занимавший старинный двухэтажный особняк неподалеку от железнодорожного вокзала, к шести часам, когда туда подъехал Китаец, был заполнен едва ли наполовину. Собственно, зал располагался на втором этаже. Первый же занимали кухня, склады, морозильные камеры и другие подсобные помещения. Внизу расположился небольшой уютный холл с мягкими кожаными диванами, тяжелыми золотисто-коричневыми шторами на окнах и темно-зелеными шелковыми обоями на стенах.
