Энди Макнаб - Русский
— С этим могут быть проблемы. У него очень усердный гарем.
— У семи нянек дитя без глазу.
Кролль поднял голову от ноутбука:
— Что?
— Это такая пословица. Работай.
Оморова разложила на столе папки и сделала глубокий вдох:
— Сначала о главном. Ему пятьдесят четыре, в день выкуривает шестьдесят сигарет, склонен к полноте, несмотря на занятия теннисом дважды в неделю. На подвиги не способен: не сможет вскарабкаться на стену или пробежать большое расстояние. Нервный, вспыльчивый, нетерпеливый. Попытка захвата его очень разозлит, но он любит жизнь и боится смерти и боли. Употребляет много кокаина, так что наверняка обнаружите его под кайфом — или в состоянии ломки, если у него отнимут запасы отравы. Возможно, придется дать ему заправиться, если будет время. Патологически недоверчив и ненавидит, когда кто-то другой ведет машину. Раньше он сам всюду летал, до одной жесткой посадки в Гане, когда он ободрал брюхо своему «Фалькону».
— Могут с ним быть любимые женщины?
Она приподняла бровь:
— Интересная формулировка. Его вторая жена находится в нарколечебнице, имеются еще по крайней мере две любовницы, одна здесь, в Москве, вторая — в Тегеране.
— Эта вторая может быть там с ним?
— Возможно. Она австриячка. Кристен. Размер груди неизвестен.
— Я включу воображение.
— Он, как бы поточнее выразиться, никогда не был слишком внимателен к своим женщинам. Первую жену похитили…
— И?..
— Он не стал платить.
— А сколько за нее просили?
— Миллион долларов.
— Маловато. И что с ней случилось?
— Ее больше никто не видел.
— Так, общая картина проясняется. Где у него база?
— Имеется дом в Москве, на Арбате, дача в Переделкине, но в последние десять лет он в основном базируется в Иране. Будучи таджиком, он прекрасно говорит на фарси и, пользуясь сомнительным международным статусом Ирана, налаживает контакты с самыми… сложными клиентами.
— То есть с террористами. Расскажите о семье.
— Гражданство российское. Единственный сын рабочего и швеи. Отец работал на автомобильном заводе в Тольятти, получил травму. Жена и сын выходили его. Кафаров не поддерживал связь с родителями последние двадцать лет, но полностью их обеспечивает.
— Есть что-нибудь о службе в ВВС?
— Ничем не отличился. В основном водил транспортные самолеты, к боевым операциям не подготовлен. Частые неприятности. Подозревался в продаже боеприпасов моджахедам в Кандагаре. Вина не доказана, но начальство убеждено, что он виновен. Друзей нет, нет привязанностей к женщинам, приверженности к каким-либо идеям. Считается, что у него по меньшей мере трое детей, но ни одного он не признал. Живет своим бизнесом. Ведет переговоры дольше и жестче, чем кто-либо другой, и, если клиент не в состоянии заплатить, берет часть платы землей или природными ресурсами. На самом деле, по нашим оценкам, его доходы от нефтедобычи и стоимость его земель превышают прибыль от торговли оружием. Его состояние практически невозможно оценить, но, скорее всего, он является самым богатым человеком в России.
— Что у него с охраной?
— Его охраняют двое близнецов из Северной Кореи. Инь и Ян.
— Смеетесь?
— Нет. — Ее губы слегка изогнулись в улыбке: Мона Лиза в костюме от Армани. — Раньше у него были ребята из азербайджанской мафии, но он застукал их у своего сейфа, и пришлось отправить их в отставку. — Она изобразила пальцами ножницы. — Ходят слухи, что он проделал это лично, при помощи ножовки — в качестве предупреждения очередным кандидатам. У близнецов свои подчиненные-корейцы, которые водят машины.
— Они были с ним в Иране?
— Это неясно. — Она пожала плечами. — Кафаров наверняка считал Аль-Башира ценным клиентом, так что, возможно, не взял всю охрану. Хотя это не в его правилах.
— Имеются у нас контакты с Аль-Баширом?
— Официально — нет.
— А неофициально?
— Один из чиновников в нашем тегеранском посольстве общался с ним по телефону, но в последние пятнадцать дней он не появлялся. К тому же мы вывезли оттуда почти всех дипломатов — в стране кризис, положение ухудшается.
— Значит, все дело в оружии, которое хочет заполучить ССО?
Оморова подмигнула:
— Скорее всего, да.
Дима пристально посмотрел на нее:
— Вы мне подмигнули.
Она улыбнулась холодно, как сфинкс:
— Иногда у меня дергается веко.
— Но это произошло только после того, как я задал вам вопрос.
— Ой, да перестань ты. Оставь даму в покое, — вздохнул Кролль.
— Не лезь, Кролль. Она уже большая девочка и может сама о себе позаботиться.
Дима отодвинулся от стола. Оморова продолжала улыбаться. Они слишком долго варились в этом, чтобы сейчас притворяться. Дима поразмыслил над ситуацией. Он мог поднять шум, потребовать у Палева полную информацию. Тот, скорее всего, ничего не скажет. Возможно, он ничего и не знает. Пока что они с Оморовой ладят неплохо. Нельзя разрушать установившийся контакт. Он решил, что когда-нибудь она может быть ему полезной, если не давить на нее сейчас.
Дима быстро огляделся по сторонам и наклонился к ней. Окружавшие их люди отступили. Он пристально взглянул женщине в глаза:
— Итак, товарищ Оморова. — Он предпочитал советское обращение, общаясь с людьми, которых считал своими союзниками. — Вы говорите, что это все, что у вас есть, или это все, что вам разрешили показать мне?
— Скорее, последнее.
— Если бы вы были моим командиром, что бы вы мне посоветовали?
Она взглянула на него как женщина, к которой редко относились уважительно и которая наконец дождалась уважения.
Она снова моргнула — на этот раз иначе, медленно.
— Никому не доверяйте — никогда.
Оморова поднялась и указала на принесенные папки:
— Это вам нужно?
Он покачал головой:
— Я могу обратиться к вам, если мне понадобится что-нибудь еще? Я имею в виду информацию.
Оморова усмехнулась:
— Вам потребуется получить допуск.
— У вашей матери?
Она рассмеялась и вышла из комнаты.
Дима посмотрел ей вслед, отогнал несколько непрошеных мыслей и обернулся к Кроллю.
— Нам понадобятся все игрушки. Это дело плохо пахнет.
Кролль вздохнул:
— Ты так любишь все усложнять.
— Что значит — усложнять?
— Все просто. Лагерь не охраняется. Часовых нет. Только один вход. Если у них там люди, то на снимках их не видно. Возможно, в этих фургонах оружие, но они не успеют его достать, если мы нападем неожиданно. Войдем, шлепнем всех, кроме Кафарова, закинешь его на спину и вынесешь оттуда. Все, дело сделано.
— Иногда, Кролль, мне ужасно хочется оказаться на твоем месте. У тебя на словах все так просто. Может, именно поэтому у тебя такая непростая жизнь.
— Ты слишком серьезно относишься к этой ерунде, как будто там сидит сам бен Ладен.
— Да, серьезно, потому что здесь много такого, чего мы не знаем. А мы с Дональдом Рамсфелдом[7] не любим того, чего не знаем.
— Например?
— Например, зачем матушка-Россия тратит силы и средства на спасение этого куска дерьма? Зачем Аль-Башир пошел на открытое противостояние с нами, когда мы снабжаем его игрушками?
Кролль отвернулся и снова принялся стучать по клавишам.
Дима кивнул на ноутбук:
— Что это — план операции?
— Пишу письмо жене. Это недолго. По-моему, на этот раз у меня появился шанс.
Дима уронил голову на руки. Кролль, нахмурившись, посмотрел на него:
— Ты мне не сказал, почему согласился с ними работать. Они тебя шантажировали?
— Хуже.
— Что же может быть хуже?
Перед мысленным взором Димы в сотый раз промелькнули те фотографии.
— Они дали мне надежду.
7
Курдистан, Ирак, поблизости от иранской границы
Блэка нелегко было вывести из равновесия — так считали его товарищи. Он сохранял выдержку, когда окружающие кричали и бранились, был безмятежен, когда другие нервничали, действовал хладнокровно, когда отряд оказывался по уши в дерьме. Втайне он гордился тем, что его уважали и считали, по выражению Коула, «настоящим, надежным солдатом». Это особенно радовало его потому, что Коул никогда никому не говорил комплиментов.
В Форт-Картере, когда они выстроились на летном поле, на ледяном мичиганском ветру, полковник сказал им: «Это не игра в войну. Вы увидите ужасные вещи, многое будет непонятно. Это изменит вашу жизнь…» За неделю до этого, на занятии по подготовке к стрессовым ситуациям в бою, капеллан говорил им: «Вам нужно быть готовыми к смерти, вы должны быть готовы увидеть смерть ваших товарищей…» Блэкберн считал, что готов. Его мать, которая всегда убеждала его в том, что он сильный, словно ее слова могли помочь ему стать таковым, говорила, что нельзя подчиняться обстоятельствам. «Ты должен всегда оставаться самим собой, не важно, кого или что они хотят сделать из тебя».
