Энди Макнаб - Русский
5
Остаток дня Дима провел в компании Кролля. Завтрак плавно перешел в обед, после которого Кролль был уже не в состоянии садиться за руль, и Дима отвез его к себе в гостиницу. Друг лег вздремнуть, а Дима включил телевизор и просмотрел новостные каналы. Вацаниев был прав. Движение ССО мелькало везде. По каналу «Аль-Джазира» показывали репортаж с крупного митинга в Тегеране; лидер ССО приветствовал толпу с таким видом, словно власть в стране уже принадлежала ему.
Дима обернулся и обратился к зеркалу:
— Послушайте, ну хватит, уберите свою погремушку; я сегодня и без вас слишком устал.
Палев неловко поднялся с кресла, притаившегося в тени у окна; «Спрингфилд ХР-9» выглядел нелепо в его скрюченных артритом пальцах.
Он сунул пистолет в карман, подошел к телевизору и прибавил громкости: снова Иран, на этот раз по Си-эн-эн показывали кадры, снятые во времена службы Аль-Башира в ВВС, еще до его ухода в подполье. Он отдавал салют на воздушном параде.
Дима приподнял брови.
— Это что, так необходимо?
— Никогда не знаешь, кто тебя слушает.
— А я думал, ваша работа — знать это.
Безгубая щель, служившая Палеву ртом, слегка изогнулась; имея живое воображение, можно было описать эту гримасу как мрачную улыбку.
— В наши дни… Все сложнее. — Он пожал плечами, затем окинул комнату быстрым взглядом из-под тяжелых полуопущенных век. — Скромное жилище для человека твоей репутации.
— Я люблю простую жизнь.
— Ну, это уже какой-то экстрим.
— А мне нравится экстрим. Вы же это знаете. Именно из-за этого вы меня и уволили, помните?
— Ой, Дима, это же было сто лет назад. Все это уже быльем поросло, а?
— Даже слишком поросло.
Дима упал на кровать и сбросил ботинки.
— Итак, чего от меня хочет ваш кукольный политик?
— Ты знаешь, что я не пришел бы сюда из-за пустяков.
Дима продолжал лежать, глядя в потолок.
— Знаете что: начинайте свою сказочку, и посмотрим, быстро ли мне удастся заснуть.
— У нас проблема.
— У вас проблема; я тут ни при чем.
Палев указал в сторону телевизора; на экране по-прежнему мелькали кадры из Ирана.
— Я это заметил. — Дима вздохнул и закинул руки за голову. — Вам остается винить только самих себя. Вы продавали Ирану оружие с тех пор, как он рассорился с Америкой. Танки «Т-семьдесят два», истребители «МиГ-двадцать девять», зенитные ракетные комплексы «Тор», ракетные системы «С-триста», подводные ракеты «Шквал». С девяносто восьмого по две тысячи первый вы заработали на этом триста миллионов долларов, с две тысячи второго по две тысячи пятый — почти два миллиарда. Ну как отказаться от такой выгодной сделки?
— Благодаря экспорту оружия наша страна является платежеспособной; мы продаем в два раза больше вооружений, чем американцы. Мы — основной поставщик развивающихся стран. Ты должен этим гордиться.
— Теперь вы заговорили прямо как Тимофеев. Если будете продолжать в том же духе, мне придется вас пристрелить.
— Ну ладно, ладно. — Палев потер лицо ладонью. — Сам понимаешь, сейчас все так запутанно. Холодная война была гораздо проще.
— Вы устали. Могу дать бесплатный совет. Сделайте так, чтобы вас уволили.
— Это может случиться гораздо скорее, чем ты думаешь, если я завалю это дело. Что тебе известно об Амире Кафарове?
— По национальности таджик, был ничем не примечательным лейтенантом в ВВС, но во времена перестройки, когда все были заняты своими делами, захватил целую эскадрилью Ан-сто двадцать четыре, набил их ворованным оружием и увел в неизвестном направлении. Сейчас является основным и самым неуловимым торговцем оружием в России. Я так понимаю, вы хотите, чтобы я его убил?
— Напротив, спас.
Дима рассмеялся:
— Мне приходилось три раза бывать на театрах военных действий, на которых солдаты сражались оружием Кафарова. Половина мальчишек в Либерии и Конго размахивают его «Калашниковыми», он завозит оружие в Зону племен[4] быстрее, чем беспилотники Коалиции[5] успевают его уничтожить. Этот парень на первом месте в списке торговцев смертью.
Дима с неприязнью взглянул на Палева, человека из прошлого, пытающегося выплыть и удержаться на поверхности. Тот взмахнул руками и снова уронил их на колени.
— Он в Иране. Мы должны его вытащить. И быстро.
— У него что, делишки с Аль-Баширом?
— Были, но сделка сорвалась. Теперь Аль-Башир удерживает его, требует выкуп.
— Бросьте его там. Пусть Башир развлекается. Он окажет миру большую услугу.
— Кремль смотрит на это по-другому. Если американцы пронюхают, нам придется плохо — позор на весь мир…
Палев говорил как-то неубедительно. Несмотря на свою высокую должность и статус, он был жалок.
— Оставьте меня в покое, ладно? Я устал. Я не спал с трех ночи.
Палев взглянул ему в глаза:
— Пойми меня правильно, я восхищаюсь твоими принципами. Видит бог, я тебе завидую: ты можешь выбирать себе работу.
— Вы знаете меня, возможно, лучше, чем я сам, и прекрасно понимаете, что я никогда не возьмусь за такую работу. У вас сотни людей, которые не раздумывая отдадут свою жизнь за родину.
Палев медленно поднялся на ноги:
— У меня нет выбора. Ты прав, я знаю о тебе все.
Диму охватил приступ раздражения.
— Если вы собираетесь вспоминать Соломона — оставьте это. Вы повесили его побег на меня двадцать лет назад. За это я сполна расплатился, можете мне поверить.
Палев покачал головой:
— Дело не в Соломоне — хотя он тоже может всплыть на поверхность.
— Что значит «всплыть на поверхность»?
— В Иране. Он был замечен там.
— Уходите отсюда. Убирайтесь из моей жизни; не хочу вас больше видеть! — Дима вскочил с кровати и схватил старика за лацканы пиджака.
— Выслушай меня, Дима. У меня для тебя кое-что есть — гораздо интереснее Соломона. — Палев извлек из внутреннего кармана тонкий желтый конверт. — Я полагаю, это может заставить тебя… подумать о нашем предложении.
От старых советских привычек трудно было избавиться. Палев бросил конверт на кровать.
Дима продолжал смотреть в потолок.
— Компромат? Вы все еще живете прошлым. Я ничего такого не вытворял уже очень давно. Да и в любом случае кому это сейчас интересно?
— Открой.
Дима вздохнул, приподнялся на локте, включил лампу у кровати, затем открыл конверт и вытряхнул его содержимое на постель. Внутри оказались две фотографии. На первом снимке, сделанном с большого расстояния с сильным увеличением, был запечатлен молодой человек лет двадцати пяти, высокий, хорошо сложенный, с темными волосами, в дорогом костюме. Он шел по какому-то мосту, окруженный толпой людей, спешащих на работу. Дима не сразу понял, кто это. Он присмотрелся внимательнее, затем узнал парижский Новый мост. Внезапно сердце его забилось сильнее. Он взглянул на другую фотографию: тот же мужчина в парке, толкает перед собой коляску с двумя детьми и улыбается хорошенькой блондинке.
Дима сел. Поднес фотографии к свету. Некоторое время он разглядывал молодого человека, но окончательно развеяло его сомнения лицо ребенка — копия ее лица… Сердце его готово было выпрыгнуть из груди. Он поднял голову. Палеву удалось изобразить глупую ухмылку.
— Сделаешь то, о чем мы просим, — получишь его имя и адрес.
Внезапно усталость куда-то исчезла.
6
«Аквариум», Москва
В Оперативном центре пахло потом и табачным дымом. Если здесь где-то и висела табличка с надписью «Не курить», то из-за дыма от «Тройки» Кролля ее было не видно. Они с Димой сидели здесь с семи утра. Сначала, кроме них, никого не было, затем помещение стали заполнять архивисты и аналитики, вооруженные досье, картами и фотографиями, и вскоре огромный полированный стол скрылся под грудой бумаг. Два техника включили ряд больших экранов, тянувшихся вдоль стены; на них возникли спутниковые снимки Ирана. Затем появилась группа молодых людей в форме. Они заняли места у консолей, расположенных под экранами. Увидев дымящего Кролля, они решили, что им тоже можно курить. Чем они занимались, кроме этого, оставалось загадкой.
Кролль оглядел эту отборную маленькую армию:
— Ну что ж, по крайней мере, мы готовы к началу третьей мировой войны.
Дима закашлялся:
— Если мы к тому времени не перемрем от рака легких. Может, нам перенести штаб-квартиру в Чернобыль? Там воздух посвежее.
Шел одиннадцатый час, и кондиционер уже не справлялся. Притащили вентиляторы, но они только зря гоняли задымленный воздух, создавая лишний шум. Диму также отвлекали трое сотрудников, которые все время вертелись около него якобы для того, чтобы выполнять любые его требования. Для ГРУ подобная расточительность по отношению к кадрам была совершенно нетипичной; не только для Палева, но и для учреждения вообще. Оно славилось склонностью экономить на всем.
