Сергей Зверев - Космический рубеж
– На следующий день она заболела. Поднялась температура, малышка бредила. Врачи не могли поставить диагноз. И тогда я поверил в силу вуду и пошел к Тумани с деньгами. Он взял их, но сказал, что уже ничего не может поделать, так как наложил на мою дочь необратимое заклятие. Девочка умерла. Но я продолжал ему регулярно платить, боялся за других детей.
– Почему же вы оказались здесь? – спросил прапорщик.
– Так ему захотелось. Теперь он требует у моей семьи выкуп. Таких денег у нас нет, придется продать дом, кабинет, оборудование. Он упивается своей властью и безнаказанностью.
Дверь дома отворилась, и мулат тут же смолк. Все пленники притихли, глядя на крыльцо. Мордовороты вытащили Филдинга, и тут же прозвучал синхронный вздох. Майор был весь в крови, он уже не упирался, когда его тащили за руки по грязи. Даже нельзя было сразу понять, жив он или мертв. Лоренса забросили в клетку. На крыльце появился Тумани. Мордовороты ждали приказа, но он молчал, держал паузу.
Григорьев склонился над Филдингом, тот дышал прерывисто, с присвистом.
– Это кошмар, – прошептал британец. – Настоящий кошмар. Если бы я знал то, что его интересует, то рассказал бы.
– Что его интересует? – вглядывался в окровавленное лицо майора Григорьев.
Филдинг хотел что-то сказать, но закашлялся, сплюнул кровью. Тумани тем временем спустился с крыльца, подошел в сопровождении мордоворотов в камуфляже к клетке и стал всматриваться в лица пленников, выбирая очередную жертву. Жульен затрясся как осиновый лист. Григорьев сдерживал в себе желание опустить голову. Внезапно у него в мозгу мелькнула парадоксальная мысль. Он завидовал Филдингу, потому что для того истязания уже закончились, во всяком случае, на время закончились.
– Берите его! – Палец Тумани указал на прапорщика.
– Лучше не сопротивляйся, – шепнул Жульен.
Григорьев сделал над собой усилие и поднялся. Ноги не слушались его, когда он шел к выходу. На удивление, мордовороты не стали его хватать, до крыльца прапорщик дошел сам. Когда он переступал порог, его сильно толкнули в спину, и он буквально влетел в просторную комнату, пол которой был забрызган свежей кровью. Мордовороты с деревянными дубинками встали по обе стороны двери. Тумани присел на край стола.
– Садись, – кивнул он на узкую лавку у стены. – Лучше сразу расскажи мне все, что знаешь. Если я пойму, что ты обманываешь меня, то начну убивать твоих людей по одному.
Григорьев справедливо рассудил, что для начала стоит узнать, что именно интересует полевого командира, поэтому присел на скамейку, приготовившись к худшему.
– Вы ищете огненный шар, который упал в сельву? – спросил он и вперил свой взгляд в прапорщика.
Григорьеву захотелось отвести глаза, но он сдержался. Ему показалось, что полевой командир способен читать его мысли. Ощущение было настолько реальным, что он старался думать сейчас о чем угодно, только не об упавшем спутнике.
– Можешь не отвечать. Я уже понял, что вы его ищете, – проговорил Тумани. – Где он?
И вновь Григорьеву показалось, что шаман мысленно ковыряется в его голове – перебирает мысли. Но тут же пришла и спасительная мысль – если Тумани такой всемогущий, то почему он не знает, куда упал спутник?
– Чему ты улыбаешься? – удивился полевой командир. – Сейчас ты не в том положении, чтобы расточать улыбки. Или снова за свое? Опять спесью своей решил выделиться? Так я сейчас мигом найду управу на нее.
– Я не улыбаюсь. Это нервное, – коротко ответил прапорщик, стараясь отвести казавшуюся неминуемой вспышку гнева со стороны полевого командира. Тот, однако, гневом так и не разразился. То ли принял сказанное русским за чистую монету, то ли сделал вид, будто на самом деле поверил ему. Тумани нужны были конкретные ответы на конкретные вопросы. И пока он подталкивал к этому лишь силой своего пронзительного взгляда, который по-прежнему переворачивал мозг пленника.
– Так где все-таки огненный шар? – спросил араб.
– Я не знаю. Да и не хочу знать, куда упал метеорит. – Григорьев стал нарочно уводить разговор в ложном направлении.
– Метеорит? – едва скрывая удивление, переспросил Тумани, явно не ожидавший такого поворота.
– Ну, не НЛО же, в конце концов, – решил добить его русский, продолжая играть в «незнайку», хотя это могло обернуться для него плачевно. Ведь если бы полевой командир почуял неладное, то прапорщику бы несдобровать.
Однако тот застыл в задумчивости на месте. Что-то в его голове не состыковывалось. Долго так стоять он не мог, нельзя было выдавать своей растерянности перед пленником. Впрочем, его растерянность все-таки была мимолетным наваждением, так как не меняла ни сути дела, ни доминирующего положения главаря.
– Ладно, оставим пока вопрос о шаре, – промолвил он. – Скажи мне лучше, куда подевался ваш второй джип? Только не делай сейчас такие большие глаза и не говори снова, что ты ничего о нем не знаешь. Люди, работающие на меня, есть и в Антре. Так вот они сообщили, что из города выехали два джипа с русским патрулем. И куда же одна машина пропала? Растворилась, что ли? Где сейчас твои напарники?
– Похоже, что твои люди тебя обманули, – решительно, но без прежнего вызова заявил Виктор. – Или же неправильно информировали… У каждого джипа свой маршрут. И где сейчас находится второй, я понятия не имею.
– Так, может, их инопланетяне, прилетевшие на метеорите, похитили? – с выразительной издевкой спросил Тумани.
По его реплике стало понятно, что неведению русского он ничуть не верил. Не верил, но при этом не спешил отдавать своим головорезам команду приступить к избиению, да и сам заниматься рукоприкладством на этот раз не стал.
– Ты думаешь, что мы тебя сейчас изобьем до полусмерти, как того англичанина? – спросил он без явного намерения услышать в ответ что-либо по-настоящему внятное. – Нет, этого не будет. На вас, русских, если вы упретесь, никакие избиения не действуют. Конечно, я бы мог приказать своим мальцам начать снимать с тебя кожу тонкой ленточкой. Но зачем это делать, если есть куда более эффективный способ вытащить из тебя то, что ты знаешь. – Тумани щелкнул пальцами, и его подручные живо привели пленника из числа местных. – Смотри, что сейчас с ним будет, – сказал он.
Местный при виде полевого командира дрожал, будто осиновый лист, и все повторял какое-то слово на местном наречии. И хотя прапорщик этого диалекта в полной мере не знал, с этим конкретным словом был знаком. Оно означало что-то вроде «шаман», «жрец», «целитель». Григорьев знал его, так как приходилось за время службы в миротворческом контингенте общаться со многими местными, и словечко не однажды всплывало в их речи, причем практически всегда произносилось с благоговейным трепетом.
Пленник из местных явно пытался упросить шамана, чтобы тот отказался от каких-то своих намерений. Русский, глядя на все это, вспомнил недавний эпизод с мальчишкой, потерявшим сознание под взглядом главаря, и понял, что сейчас ему снова продемонстрируют нечто подобное. Когда трепет бедолаги стал зашкаливать и он подобострастно заползал перед главарем на коленях, пытаясь поцеловать руки, подручные прописали ему несколько палочных ударов. Естественно, сделали они это с ведома хозяина, в противном случае их самодеятельность могла вызвать лишь гнев с его стороны.
– Держите его крепче, – приказал Тумани, а сам взял что-то со стола.
Прапорщик, внимательно следивший за его движениями, не сразу сообразил, что за предмет оказался у того в руках. Сначала он подумал, что это какой-то сосуд, вроде небольшого кувшина с узким горлышком, однако несколькими секундами позже понял, что Тумани, как и полагается шаману вуду, держит в левой руке восковую фигурку. В другой же, будто из ниоткуда, появилась длинная игла. «Фокусник, бляха», – скептически фыркнул про себя Виктор. Шаман тем временем воздел обе руки вверх и стал что-то ритмично шептать. С каждым мгновением громкость произносимых им слов возрастала, как возрастала и экспрессивность их произношения. Находись прапорщик в другой ситуации, ритмичные речитативы главаря можно было бы принять за рэп. К тому же Тумани стал пританцовывать в такт своим словесам, а стоящие неподалеку подельники отбивали ритм хлопками в ладоши. Но это было отнюдь не выступление рэперов, а часть магического ритуала вуду. От осознания этого становилось немного жутковато, и холодок невольно леденил душу. И это при том, что русский ни под каким соусом не верил в возможность магического воздействия одного человека на другого. Усилием воли ему пришлось отогнать от себя это гипнотическое наваждение.
А вот у жертвы ритуала заклинания вызвали животный страх. Он и походил на загнанного, но бессильного, не способного огрызаться зверя. На зверя, который смотрел в глаза неминуемой беде и ничего не мог сделать для собственного спасения. Когда шаман наконец вогнал иглу в восковую фигурку, бедолага забился в конвульсиях и стал неистово орать. Прапорщик различил в его оре еще одно знакомое слово на здешнем диалекте – «сердце». И действительно, корчась от боли, тот пытался схватиться руками за грудь, будто сердце собиралось оттуда выскочить. Григорьев перевел взор на восковую куклу – игла торчала как раз с левой стороны. Это одновременно и удивляло, но в то же самое время он не мог избавиться от скептицизма, хотя зрелище выглядело вполне реалистично.
