Михаил Серегин - Алмазы Якутии
– Дай позырить, – Яковенко-младший хотел вырвать у отца морской бинокль.
– Ой, неспроста этот фраер приехал, – качнул головой Вилен Михайлович, отдавая сыну бинокль.
– А мне кажется, он тут ни при чем, – засомневался Павел.
– Когда кажется, креститься надо, – буркнул Вилен Михайлович, почесывая свою мощную, покрытую седыми волосами грудь.
Он стоял в майке и тренировочных штанах, широко расставив ноги.
– Чего-то не поделили, – усмехнулся Павел.
– Не-ет, этот нанаец меня достал, – сплюнул Яковенко-старший.
– Брось ты, батяня, это гиблое дело, – прохрипел Павел, по-прежнему таращась в бинокль, – ни хрена мы не выиграем.
– Молчи, чтоб тебя! – ругнулся Вилен Михайлович. – Дай лучше бинокль.
– Да все уж, шторы задергивают, не хрена смотреть. – Павел опустил бинокль и сел в плюшевое кресло, скрестив ноги.
Вилен Михайлович посмотрел в бинокль, потом разочарованно опустил его и занял диван.
– Ты, батяня, ничего не добьешься, – со вздохом произнес Павел, – и меня напрасно морочишь.
– Никого я не морочу, – сердито поглядел на сына Вилен Михайлович, – я за этим чукчей всю жизнь охочусь. Или твоей жинке не надо денег?
– Надо-то надо, – нехотя согласился Павел, – только пустое это занятие, у-то-пи-я, – по складам выговорил он.
Из ванной вышла Варвара. Она была в ситцевой косынке, в халате с засученными рукавами. На ее лбу выступила испарина, она тяжело дышала, словно не белье стирала, а бегала многочасовой кросс.
– Запарилась, – она по-крестьянски вытерла лоб тыльной стороной ладони.
– Ни хрена мы не добились, – пожаловался тесть невестке, – но, чую, скоро закружится…
– Глупо, – зевнул Павел.
– Ага, – невестка присела на диван к тестю, – у тебя все глупо! А то, что я корячусь на двух работах да еще портки твои сраные стираю, – не глупо?
– Ну хватит тебе, Санта-Барбара, что ты в самом деле?
Павел щелкнул пультом. Загорелся экран телевизора.
– И ты веришь в эту сказку? – ухмыльнулся Павел, со снисходительным презрением глядя на жену.
– Мне просто, Паша, так жить надоело, – суровым контральто промолвила Варвара, – в печенки въелось…
– На Канары захотела? – усмехнулся Яковенко-младший.
– А хоть бы и туда, – с вызовом ответила Варвара. – Машинки стиральной и то нет… – плаксиво пожаловалась она.
– Надо мне нашу «Малютку» посмотреть… – вздохнул Павел.
– Да чего ее смотреть! – вскипела Варвара. – Ее ни в один ремонт не возьмут. Новую надо покупать…
– Ничего, – встрял Вилен Михайлович, – вот заполучим камушки, так не то что машинку купим – дом и несколько иномарок!
– Нет, вам еще в ту эпоху мозги парализовало, – насмешливо качнул головой Павел, – жди своих сокровищ! Ты вообще-то уверен, что это именно тот чукча, который ящик увез?
– Очень похоже, что он, – сдвинув на переносице седые кустистые брови, сказал Вилен Михайлович. – Ты запомни, – его зрачки сверкнули холодно и яростно, – это дело всей моей жизни. Вот у тебя какой смысл?
Павел выключил телевизор и, потянувшись, поднялся с кресла.
– Айда, батяня, выпьем, – миролюбиво улыбнулся он.
– Во-во, сколько с ним живу, вечно от проблем уходит, – осуждающе посмотрела на мужа Варвара.
Но Вилен Михайлович и сам хотел еще «принять на грудь», хотя время было позднее. Они вернулись на кухню, где на покрытом клетчатой клеенкой столе стояла бутылка водки и нехитрая закуска – соленые огурцы, колбаса и банка кильки в томатном соусе. Махнув три рюмки, Вилен Михайлович снова оседлал своего конька.
– Не нравится мне твой настрой, Пашка. Ежели дело с камнями выгорит, то есть я хочу сказать, если станет ясно, куда этот чукча брюлики припрятал, тебе придется поехать и забрать их раньше его. Сечешь?
– Куда ехать-то? – вскинул короткие брови Павел. – Может, они у него в банке в Якутске где-нибудь лежат.
– Какой банк, дурила! – воскликнул Вилен Михайлович. – Ты головой-то подумай: куда он их сдаст, ежели они незаконные? Как он объяснит, откуда у него такой капиталец?
– Так я читал, – выпятил от обиды губы Павел, – что люди сдают на хранение ценные вещи в банк, а банк не имеет права интересоваться, что кто сдал.
– Брехня, – опустил на стол мощный кулак Вилен Михайлович, – я за этим нанайцем всю жизнь слежу, ни в какой банк он ничего не сдавал.
– Не можешь ты с точностью знать. Ты вот говоришь, следишь, – ухмыльнулся Павел, – сидишь тут и в бинокль смотришь. И думаешь, что этого достаточно?
– Чую я, – сердито глянул на сына Вилен Михайлович, раздосадованный его недоверием.
– А если чукча твой вообще забыл о камушках? – выдвинул новую версию Павел.
– А ты бы забыл? – сощурил глаза Вилен Михайлович.
– Я бы нет, – с усмешкой ответил Павел, – но этих не поймешь. Давно это было… Ты говоришь, отца его посадили и вообще – полдеревни. Ничего не нашли… Как так может быть?
– Видать, припрятал он этот ящик, чего тут не понять? – Вилен Михайлович раздраженно тыкнул вилкой в кильку. – Самого-то его посадили, но он мог сказать сыну, куда богатство дел.
– Вилами на воде все это писано, – снова засомневался Павел.
– Я послушаю, что ты скажешь, когда окажется, что я был прав, – убежденно закончил спор Вилен Михайлович.
Он сделал лаконичный знак, мол, наливай. Выпив, Вилен Михайлович довольно крякнул и подцепил вилкой огурец.
– Я эти алмазы из-под земли достану, – сказал он, и при этом его лицо приняло такое решительное, даже злое выражение, что Павел не осмелился ему перечить.
* * *
– Эй, иди-ка сюда, – знакомый, как показалось Кюкюру, голос окликнул его, когда он, подойдя к дому, свернул к своему подъезду.
Было уже темно, и Кюкюр не рассмотрел зовущего, но все же направился к огромному черному джипу, из которого раздался голос.
Не дойдя пары шагов до машины, Кюкюр остановился, раздумывая, не ослышался ли он, так как никто не вышел ему навстречу. Он постоял некоторое время и хотел было пойти назад, но тут открылась задняя дверца джипа, и оттуда вышел высокий парень в красном пуховике с угрюмым выражением лица.
– Ну, чего встал? – просипел он простуженным голосом. – Ближе подойди.
Это был другой голос, не тот, который сначала окликнул Кюкюра, и он ему был незнаком. Таныгин в нерешительности замер на месте.
– Ты чего, замерз, что ли? – Парень шагнул ему навстречу и взял под локоть. – Разговор есть.
– Что-то я не припомню… – Таныгин попробовал было высвободить руку, но это у него не получилось: пальцы парня сжимали его локоть словно клещи.
Кюкюр сопротивлялся, но парень буквально подтащил его к машине. Ноги якута тщетно искали опоры на скользком, покрытом наледью асфальте.
Зажужжал электродвигатель, опуская переднее затемненное стекло.
– Ну чего ты упираешься? – В окне показалась голова Карагодина. – Это я тебя зову.
Вот, оказывается, кто звал его. Кюкюр виделся с Карагодиным позавчера в ресторане. Кажется, это один из помощников Шепелева. Вот только непонятно, почему этот парень не отпускает его руку?
– Садись в машину, – кивнул ему Карагодин и перевел взгляд на парня: – Владик, помоги ему.
– Но я не собираюсь никуда ехать, – попытался возразить Таныгин.
– Да садись ты. – Владик свободной рукой открыл заднюю дверку и начал заталкивать сопротивлявшегося якута в салон.
– Давай, папаша, не дергайся, – нетерпеливо повернулся к нему Карагодин, – поговорим и пойдешь домой.
– Не… хо-чу… – Таныгин уперся руками в корпус автомобиля.
Он понял, что происходит что-то не то, но сделать ничего не мог. Кричать было стыдно, а противиться Владику он был не в силах. Ему ударили по рукам и запихнули в салон.
– Ну чего ты выдрючиваешься? – поморщился Карагодин. – Будешь себя хорошо вести, вернешься домой без опоздания.
Владик с несвойственной его комплекции прытью забрался в салон следом за Кюкюром и захлопнул за собой дверь. Он обхватил Таныгина за шею и крепко сдавил.
– Не рыпайся, убью, – просипел он Кюкюру в ухо.
Ехали недолго. Сделав несколько поворотов, джип сбавил скорость у офиса компании Шепелева, в нижнем этаже которого располагался гараж на несколько автомобилей. Остановив машину перед воротами, водитель несколько раз надавил на клаксон. Ворота распахнулись, и джип въехал внутрь.
Отпустив Таныгина, Владик выбрался из машины. За ним вышли водитель и Карагодин. Не зная, что ему делать, Кюкюр остался в салоне, тревожно поглядывая по сторонам.
Джип стоял посреди большого помещения, в котором легко могли бы разместиться с полдюжины легковых автомобилей, но сейчас, кроме джипа, находилась только черная «Волга». Справа от ворот расположилась небольшая конторка из стекла и алюминия, дверь которой была закрыта. Рядом с ней вдоль стены до самого потолка протянулся стеллаж, на полках которого лежали автозапчасти и инструменты.
Карагодин достал из внутреннего кармана дубленки трубку сотового телефона, набрал номер и что-то негромко сказал. Водитель с Владиком о чем-то переговаривались еще с одним человеком, который, по-видимому, открыл ворота. На нем была меховая безрукавка, из-под которой выглядывали рукава клетчатой рубахи.
