Сергей Самаров - Лезгинка по-русски
– Хорошо, они тебя еще не тронули, – заметил капитан Ёлкин.
– Они бы тронули… Но тоже спросили, как меня зовут и не родственник ли я Амади. Тогда ушли… Переглянулись и ушли.
– Ты кого-то из них раньше видел?
– Видел одного. Он часто с дядей Амади ходит…
– А как зовут, знаешь?
– Нет. Он не из нашего села. И вообще разговаривает не так, как у нас говорят.
– А как?
– Ну как-то не так… будто в Москве живут. Но он чеченец.
– Понятно. А собаку-то зачем убили?
– Я их сначала не видел, иначе не пустил бы Артура. Он у меня добрый был. Он не кавказец, он помесь кавказца с сенбернаром. И кровь сенбернара в нем сильнее была. Добрый… Побежал навстречу поздороваться. А что залаял… Собаки всегда лают. Все лают. И предупреждают, и от радости, и говорят что-то… А Артур больше не залает…
Мальчишка снова готов был заплакать.
– Нам всем приходилось друзей терять. Так, ты говоришь, здесь проход есть? – подполковник совмещал утешение с делом, понимая, что отвлечение на другую тему пойдет мальчишке на пользу.
– Да, в соседнее ущелье.
– Покажи на карте. – Занадворов развернул планшет.
Мальчишка долго водил по карте пальцем, но потом пожал плечами.
– Здесь ничего не понять… А проход есть. Я только сегодня там шел.
– Куда ходил-то? – спросил майор Тихомиров.
– Отец с матерью на метеостанции работают. Я два раза в неделю к ним хожу.
Метеостанция на карте была отмечена как нерабочая. Значит, карта устаревшая и пора ее менять. Или хотя бы отметки следует сменить. И Занадворов сделал карандашом свою отметку, зачеркнув знак условного обозначения.
– Давно метеостанцию открыли?
– Два с половиной месяца. Отец с матерью и раньше там работали. И сейчас стали.
– Идем… Покажешь проход.
– Артура похоронить нужно. Я быстро…
Занадворов обернулся и кивнул капитану Ёлкину. Тот вытащил из-за спины малую саперную лопатку и воткнул ее в землю. Тут же еще два офицера вытащили свои лопатки…
2Подполковник специальной службы внешней разведки Грузии Элизабар Мелашвили первоначально не намеревался отправляться в маршрут по другую сторону границы. Это вовсе не входило в его намерения. Но они изменились, когда он узнал сначала конечную цену, которую должен был заплатить специальной службе внешней разведки за поставки фенциклидина «вор в законе» Акаки Владимирович Эфтимешвили, а потом поговорил с прибывшим из России специальным посланником полевого командира Амади Дидигова и при этом, как поговаривали, гениальным теневым финансистом Джогиргом Зурабовым, благодаря которому сам Амади никогда не нуждается в средствах и очень неплохо устроил в Европе свою семью. В этот раз Амади, как и предупреждал Элизабар полковника Лоренца, не прибыл на встречу по личным уважительным причинам. Джогирг объяснил, что Амади пару лет назад убил человека из здешнего чеченского села и его появление здесь родственники убитого воспримут как подарок Аллаха. Получать пулю просто так, как показалось Дидигову, не стоит, и Джогирг его в этом поддержал.
То, что платил специальной службе внешней разведки Эфтимешвили, больше чем в три раза превышало то, что платила сама служба американцам, желающим оставаться вне официальных финансовых потоков, чтобы никак не «засветиться» на торговле наркотиками. Американцы должны были получить из рук в руки тот минимум, который они заплатили. Но Элизабар был не только опытным разведчиком, он был еще и коренным жителем своей страны и хорошо понимал при этом, что остаток средств будет израсходован вовсе не на нужды разведки, а, скорее всего, осядет в карманах окружения Гелы Бежуашвили, руководителя службы. Сам Гела тоже в накладе не останется. Но при этом Эфтимешвили платил и считал такую цену для себя выгодной. Значит, в России он «наварит» в несколько раз больше, поскольку хорошо знаком с рынком, значительную часть которого он же и контролирует. Но прикоснуться к этому финансовому потоку подполковник Мелашвили возможности не имел, хотя суть вопроса уже уловил. Кроме того, он считал, что и о себе не следует забывать, и понял, что для этого необходимо делать. И потому взял переговоры с Зурабовым в свои руки. Но Джогирг не зря слыл человеком, который знает счет деньгам. Он умел торговаться так, словно всю свою сознательную жизнь продавал на базаре урюк, и много с него стрясти не удалось. Но даже то, что удалось, равнялось полугодовому жалованию грузинского подполковника. Естественно, что это повысило аппетит Элизабара. А тот, как известно, приходит не только и не столько во время еды, как говорит пословица, а чаще тогда, когда садишься за стол, видишь, что на столе стоит, и горишь желанием попробовать.
Подполковник Мелашвили еще не попробовал. Он только почувствовал запах денег, но аппетит у него уже разыгрался. И решение пришло само собой. В разговоре с Джогиргом Зурабовым выяснилось, что сам он не только дело имеет с Дидиговым, но и поддерживает хорошие отношения с другими эмирами и просто влиятельными людьми в Чечне. И Элизабар, нисколько не сомневаясь, предложил Джогиргу возможность заработать. Зурабов сводит подполковника грузинской разведки с нужными людьми, которые смогут организовать широкополосные поставки фенциклидина в Москву, а Мелашвили делится с ним прибылью. Договорились быстро, поскольку грузинский подполковник очень быстро разобрался, что Зурабов недоволен той ролью, которую выполняет при Дидигове, а сам Амади уверен в том, что деятельность Зурабова должна быть направлена только на его обогащение. Но Джогиргу давно уже засела в голову мысль о необходимости позаботиться и о себе, и он только ждет удобного случая. И при этом хочет сохранить лицо. Работа на Амади в понимании финансового гения должна была совмещаться с работой на себя. И это не будет предательством.
Так и сумели договориться, но не в кабинетах внутри лаборатории, а на прогулке в соседних горах, чтобы избежать подслушивания. Полковнику Лоренцу пришлось при этом сказать, что Зурабов сам не пожелал посетить лабораторию, стараясь не попадать в поле зрения камер видеонаблюдения американской разведки. Лоренц это понимал – как же, представитель мусульманского мира, мира воюющего; может быть, и не связанный напрямую с «Аль-Каидой», тем не менее имеющий по крайней мере моральную поддержку с той стороны. Но пусть этот эмиссар и будет агентом «Аль– Каиды»! Это не имело значения, поскольку в данном конкретном случае он должен работать на интересы Соединенных Штатов.
Такая предосторожность со стороны грузинского подполковника лишней не была. Элизабар прекрасно знал, что Лоренц не доверяет никому и всех одинаково презирает, кроме своих соотечественников, и сам в ответ относился к американскому полковнику адекватно. Но при этом на обострение отношений не шел, поскольку другой случай так основательно заработать в жизни едва ли представится, и упускать его из-за каких-то там амбиций ни в коем случае нельзя. При этом подполковник Мелашвили не видел в своем поведении ничего предосудительного, поскольку был продуктом своего времени и действовал так же, как все вокруг него, стараясь не упустить момент, если такой подвернется. А задача, которую поставил перед участниками операции «Хиросима» полковник Лоренц – наводнить Россию предельно дешевыми наркотиками, – касалась самого полковника и волновать должна была именно его. Если взялся проводить такую операцию, сначала узнал бы о порядках, существующих на постсоветском пространстве, о системе посредников, каждый из которых «нагревает» руки с тем, чтобы довести конечный продукт до максимальной стоимости. Так во всем. И в торговле наркотиками тоже. И даже тогда, был уверен Элизабар Мелашвили, когда заработает вторая часть операции и недоучившиеся химики начнут делать фенциклидин на кухнях в массовом порядке, наркотик будет стоить столько же. Посредники просто не допустят снижения цены. Иначе им не на чем будет зарабатывать.
Так, при всем своем желании нанести вред северному соседу, как требовало того руководство страны, подполковник грузинской разведки, участвуя в операции напрямую, был уверен в ее конечной бесполезности.
* * *Когда-то Элизабар Мелашвили мечтал стать футболистом и, как все начинающие и еще не познавшие себя, непременно знаменитым. Еще мальчишкой он тренировался с невероятным упорством, пытаясь характером подменить отсутствие футбольного таланта, но сам быстро почувствовал, что на одном характере долго продержаться невозможно. Главное, чего ему не хватало, – это умения видеть поле, а без этого, как ни старайся, как ни заставляй себя работать с мячом, когда ноги уже от усталости заплетаются, ничего хорошего добиться не сможешь, потому что футбол – игра коллективная, и одиночка там в состоянии проявить себя только тогда, когда команда будет играть на него. Но подобное случалось только с очень яркими талантами. Элизабар же не претендовал даже на талант заурядный. И футболистом не стал.
