Анатолий Гончар - Черновая работа
— Уф, еле догнал, возвращаемся, — и, опережая возможный вопрос, добавил: — Командир приказал.
— Какого черта? — для Ермолова этот приказ выглядел дико и непонятно. Как же так, отшагать треть пути и теперь возвращаться назад? Глупо… он плюнул и, не дожидаясь ответа на свой вопрос, двинулся в обратном направлении.
Сопка еще хранила следы чьего-то присутствия: отрытые окопчики не успели обвалиться, ветки, воткнутые в бруствер, хранили слегка скукожившуюся листву. Все, кроме Ермолова, двух разведчиков и одного радиста завалились спать. На северо-востоке, прямо перед глазами старшины светилось всеми огнями славящееся своими бандитами чеченское село. Время медленно бежало вперёд…
— Нам приказали выдвигаться по заданным координатам. — Нарисовавшийся за спиной радист обречённо вздохнул.
— Кто бы сомневался! — Ермолов нехотя откинул в сторону плащ — палатку и поднялся на ноги. — Буди лейтенанта и остальных тоже.
«Слишком много шума, слишком», — подумал Николай, слушая, как поднимаются, собираются в путь бойцы. Наконец все снарядились и приготовились к движению.
— Чи, — не дожидаясь команды Шахмедзянова, Ермолов махнул рукой и начал спускаться вниз.
И вновь сбитые в кровь ноги понесли бойцов вперед. Спуск, подъем. Наконец подъем закончился и вместе с ним закончился путь, лежавший по дороге.
«Пора сворачивать вправо», — подумал Ермолов. Остановившись, дождался, когда подтянутся отставшие, и только тогда медленно шагнул за пределы обочины. Впереди чернел скованный тишиной лес, но сперва надо было преодолеть обширную, тянувшуюся на добрую сотню метров опушку. Несколькими минутами спустя группа достигла леса, и ноги бойцов ступили на устланную сучьями почву. Николай мысленно матерился: треск сучьев казался грохотом орудий, тяжелые ниспадающие ветви били по лицу и, казалось, были повсюду. И неудивительно, что выйдя на малюсенькую полянку, Николай получил приказ остановиться.
— Всё, садимся здесь, — подойдя к Ермолову, прошептал Шахмедзянов и, сняв рюкзак, бросил его на землю. Удар о поверхность почвы показался старшине грохотом. Ругаться и материться по этому поводу, у Ермолова не было ни сил, ни желания.
— Мы не дошли! — он попробовал лишь возразить против принимаемого решения, принудить своего командира к выполнению поставленной задачи, но внезапно понял, что ему уже ничего не изменить, — осталось меньше трехсот метров. Если идти помедленнее, — «и дать кое-кому в зубы», подумал он, — то можно пройти почти без шума.
— Всё, я сказал. Садимся здесь! — резко оборвал его лейтенант, давая понять, что разговор окончен.
— Здесь так здесь, — не скрывая досады буркнул Ермолов. — Я пройду чуть вперед, осмотрюсь. Женя, буду возвращаться — не подстрелите, — шепнул он стоявшему рядом Рогозову, и не дожидаясь согласия командира, шагнул в темноту.
Поверхность почвы шла под уклон. Ежесекундно ожидая подлянки в виде разверзшегося под ногами обрыва, старшина сделал несколько десятков шагов и оказался в небольшой лощинке всего десять-пятнадцать метров шириной, тянувшейся с севера на юг и с противоположный от группы стороны переходящей в поднимающийся вверх, поросший деревьями склон. Еще раз вглядевшись в тянущийся вдаль просвет, Николай развернулся и неторопливо направился к занимающей позицию группе.
— Алик, — обратился он к уже прикорнувшему командиру, — давай спустим пару троек чуть ниже, там лощинка, вправо — влево всё хорошо просматривается, там и мины удобно поставить…
— Сидим здесь, — раздраженно отмахнулся командир и, давая понять, что разговор окончен, повернулся на правый бок.
— Может быть, я хотя бы со своей тройкой вперед выдвинусь… — понимая, что переубедить лейтенанта у него не получится, Ермолов все же не мог не попытаться этого сделать.
— Колян, ты задолбал, сидим здесь. Всё!
Ермолов мысленно помянул лейтенанта нехорошим словом и неслышной тенью шагнул к расположившейся неподалеку головной тройке.
Оставшиеся до рассвета часы прошли быстро. Сумрак, царивший в лесу, не рассеяло даже прорезавшее облака солнце. Туман, наполняющий лес, хоть и стал более прозрачен, но все еще висел, густо опутывая сизой сетью деревья и кустарники. Самые опытные, так и не ложившиеся спать, Ермолов, Рогозов и рядовой контрактной службы Бабинов не спеша поглощали нехитрую снедь оставшуюся от солдатских пайков, не забывая при этом следить за окружающим лесом. Остальные бойцы мирно посапывали. Внезапно сидевший в полутора метрах от старшины Рогозов удивленно вытаращил глаза. Его рука, опустив ложку, потянулась к лежавшему рядом автомату.
— «Чехи», — едва слышно произнес он, взглядом показывая куда-то вперед и вправо:- Три, нет, пять…
Ермолов, находившийся чуть правее противника, этого не видел. Этот сектор от него закрывали стволы сросшихся меж собой буков, но сомнений в правдивости слов Рогозова у него не было.
— Тихо поднимаем всех, тихо…
Просыпавшиеся бойцы еще сонно таращились на окружающий мир, а руки уже заученно снимали автоматы и пулеметы с предохранителей. Стояла утренняя невообразимая тишина и: — Бу, бу, бу, бу, бу, бу, — до слуха Николая донеслось сонное бормотание вечно недовольного жизнью второго пулеметчика группы рядового Дрянова.
«Ёкарный бабай», — Николай мысленно ругнулся и, пригнувшись, поспешил вправо, чтобы заткнуть глотку бубнящему идиоту. Как назло, тройка Дрянова оказалась к противнику ближе всех остальных. Проклиная все на свете, Ермолов скользнул к пулеметчику и только вознамерился показать тому кулак, как его взору открылся противник. Длинный «чех», груженный возвышающимся над головой рюкзаком, находился в прогале деревьев, полуразвернувшись в сторону бормочущего бойца, падал на землю и одновременно поднимал автомат.
Мыслей не было, в голове стоял один мат. Николаю не оставалось ничего другого, как, вскинув оружие, дать очередь на опережение. Но, похоже, попытка зацепить падающего на землю противника была тщётной. Тут же раздались ответные выстрелы. Николай прыгнул на землю и откатился в сторону. Справа — слева от Ермолова открыли огонь бойцы. Теперь оставалась надежда лишь на слепой случай, на шальную пулю, которая смогла бы зацепить невидимого глазам противника. «Чехи», огрызнувшись несколькими длинными очередями, притихли.
— Воги, — проорал Ермолов, понимая, что противник скатился куда-нибудь за скат местности и пулей его уже не взять. Неровностей, за которыми можно было укрыться, хватало с избытком. «Уйдут, уйдут ведь, гады! — мелькнула в голове мысль. — Быстрее, пока не поздно, надо попытаться их перехватить, остановить, а потом, глядишь, и группа подтянется», — он пригнулся и бросился вверх по склону в направлении уходящих бандитов. Чуть пробежав, Николай свернул влево. Еще немного, и противник откроется, подставив свои спины, еще чуть-чуть, но позади бойцы группы всё ещё продолжали стрелять.
«Черт, черт, черт, что же они делают, где этот долбанный командир? Пора прекратить огонь. Они же расстреляют весь боекомплект. Полбеды, если «чехов» только пятеро, а если больше? И кто знает, что ещё готовит нам сегодняшний день», — Ермолов замедлил шаг. «Каких-то десять — пятнадцать метров, и вот он, противник, вот результат, ну же, ну… Блин, а за спиной бойцы, группа, которая может остаться без патронов, ах сучка мать…» Ермолов ругнулся, принимая решение и, круто развернувшись, беспрестанно крича во всё горло: «Прекратить огонь», побежал назад.
Ай-Валид любил вставать поздно. Даже утренние призывы муэдзинов не могли вырвать его из ласковых объятий морфея. Но сейчас он был на войне и не мог себе позволить подобной роскоши. Тем более сегодня, когда с утра он отправлял двадцать пять своих моджахедов на отдых. Уже давно наступила осень и, хотя пока ещё стояла по — летнему тёплая погода, стоило подумать о предстоящей зимовке. Его воины должны были разойтись по селениям, чтобы весной вернуться в отряд здоровыми, полными сил для предстоящих сражений. Разделив моджахедов на группки по пять человек и проводив их до выхода с базы, Ай-Валид сладко потянулся, вдохнул всей грудью свежий утренний воздух и направился в свою палатку. Укрытая со всех сторон ветвями кустарника шестиместная палатка была наполовину врыта в землю. На полу застелены туристические коврики, на двух небольших топчанах расстелены тонкие матрасы. В углу на небольшом столике портативный телевизор от батареек, там же небольшой радиоприемник. Обычно на одном из топчанов спала одна из двух таскаемых им повсюду наложниц, сейчас же на нем дрых безногий немец — Шайтан, как его уже давно называли все мало-мальски знакомые с ним моджахеды. Шайтан или по — другому Вольф Краузе со своими людьми, (в обшей сложности семь человек), находился на базе уже четвёртую неделю. И всё время сюда потоками прибывали и убывали желающие обучаться подрывному делу. А дело своё Краузе знал. Он обучал так мастерски, что уже после первых десяти дней обучения из новобранцев получались классные подрывники. Они могли буквально всё, от выплавки тола из неразорвавшегося снаряда, до постановки радиоуправляемого фугаса. Такие специалисты как Вольф ценились на вес золота. Ай-Валид постоял некоторое время у входа, наблюдая за тихо посапывающим немцем, а затем всё же уступил своей лени и, улегшись на топчан, закрыл глаза. Сон пришёл моментально, что бы уже через минуту быть прерванным треском автоматных очередей и громким рявканьем подствольных гранатомётов.
