Иван Стрельцов - Псы войны
— Меру наказания определяет суд, — едва шевеля губами, произнес Тафулин.
— Ах суд, — выдохнул контрразведчик, взведя большим пальцем курок пистолета. — Вот, Каскадер, полюбуйся на фрукта. Ренат Тафулин — один из крупнейших торговцев наркотиками в Москве, я бы сказал, оптовик. Имеет целую сеть распространителей. Мы его трижды брали, и трижды он уходил от наказания. Конечно, молчал как партизан, за это Логинов его вытаскивал, натравливая на нас лучшие силы коллегии адвокатов и самые грязные языки журналистов. Как же, притесняем в угоду конкурентам честного московского предпринимателя. Пока Ренат молчал, логиновские молодчики все подчищали: кому рот закрывали, кому глаза (навсегда), и Тафулина на свободу, пожалуйте, ваше благородие. Так ведь, Ренат?
— Так, Владимир Константинович, — выдавил из себя Ренат, краем глаза посмотрев на часы.
— Вот видишь, даже имя-отчество вспомнил, — снова усмехнулся Клочков. — Да ты на часы не зыркай, твое прикрытие не того… В общем, сам понимаешь. По закону с вами не получается. Теперь твоя очередь.
— Не надо, — выдавил из себя Тафулин. Глеб видел, что эмиссар поплыл, теперь, как говорят контрразведчики, наступал момент истины, пора его «колоть».
— Где состоится встреча? — рявкнул на ухо эмиссару Клочков, прижимая к его виску оружие.
— В Бологом, — выпалил Ренат.
— Где именно?
— В подвале камер хранения. Там в это время никого нет, — заикаясь, говорил Тафулин. — Мы должны обменяться, пока стоит поезд. Я им отдаю чемоданы с валютой, они мне сетку координат.
— Где чемодан? — Голос полковника стал глухим.
— Вот. — Ренат метнулся с полки, поднял ее и извлек большой кожаный чемодан. Щелкнув замками, поднял крышку. Внутри ровными рядами лежали тугие пачки в банковской упаковке. С зеленых бумажных прямоугольников на них смотрел Франклин.
— Сколько здесь? — спросил Клочков.
— Пять миллионов.
«Хороший куш удалось Клочкову заглотнуть, — подумал Глеб. — Только чтобы потом рот не разорвали до самого пупа. А то ведь могут за такие деньги. Ладно, поживем — увидим».
— Каскадер, — обратился к нему Клочков, — пойди взгляни на своего крестника. По идее он уже должен очухиваться. Так что сделаешь ему инъекцию, чтобы он успокоился.
В руке полковник держал тонкий стержень одноразового шприца. Видя нерешительность Кольцова, добавил шепотом:
— Это морфин. — Потом громко сказал: — А мы пока побеседуем с Ренатом Шариповичем.
Глеб выбрался из купе, в вагоне по-прежнему было тихо. Стараясь не шуметь, он прошел в конец вагона и трехгранным ключом отпер дверь туалета.
Джасанов сидел на унитазе с закинутыми за голову руками, прикованными к оконной решетке. По-видимому, он начал приходить в себя: когда открылась дверь, Глеб видел, как у Алика дернулись веки.
«Загнанный в угол шакал и льва покусать может», — подумал Кольцов и, дабы не искушать судьбу, врезал кулаком телохранителю в челюсть. Голова того дернулась, как у манекена, и безвольно поникла. Затем, освободив иглу шприца от пластикового чехла, сделал укол Джасанову в шею. Использованный шприц Глеб раздавил в кулаке, осколки бросил на пол и подошвой ботинка забил в сливной трапик. И тут увидел, как у ног телохранителя разрастается мокрое пятно.
«Все же расслабился», — подумал Глеб, закрывая за собой дверь.
В купе Тафулин надевал на себя странную штуку, напоминающую радиостанцию с блоком питания. Цепляя этот пластиковый квадрат за брюки Рената, Клочков сказал:
— Здесь сто пятьдесят граммов взрывчатки. Взрыватель радиоуправляемый и контактный. Понял?
Тафулин отрицательно покачал головой. Клочков решил пояснить:
— Если ты что болтаешь своим друзьям, эта штука тебя выпотрошит, как венгерскую курицу. Это по поводу радиовзрывателя. А контактный для того, чтобы не вздумал снять передатчик, результат будет тот же самый. Теперь понял?
Ренат утвердительно кивнул, но через секунду спросил:
— Вы меня убьете?
— Все зависит от тебя. Хочешь жить, не делай глупостей, — ответил полковник, пряча под куртку пистолет.
— Константиныч, подъезжаем, — объявил Кольцов. — Бологое.
Поезд запрыгал на привокзальных стрелках, в окно ударил свет уличных и вокзальных фонарей.
— Бери чемодан и на выход, — сказал полковник, обращаясь к эмиссару. — Двери сам себе откроешь, проводницы отдыхают, — добавил он с усмешкой.
Постепенно снизив скорость, поезд наконец затормозил…
Владимир Клочков, держа в правой руке пистолет, левой приложил к уху миниатюрный приемник на манер современных транзисторов.
За его спиной стоял Глеб Кольцов, сжимая в каждой руке по пистолету, свой «ТТ» и джасановский «Макаров». Он сейчас представлял себе холеное белокожее лицо Тафулина. Этот дородный, по-восточному красивый мужчина, любитель и любимец баб, на все шел, чтобы хорошо жить, его не смущали никакие догмы. Ни мусульманские, ни общечеловеческие. Он плевал на все и жил только ради себя. Глеб сейчас был уверен, что Тафулин от страха потеет, как презренная свинья. Ему наверняка хочется сорвать с себя и дорогую дубленку, и фирменный костюм, да и саму шкуру, лишь бы избавиться от «адской машины», висящей на поясе.
— Обмен произошел, — убирая радиостанцию в карман, проговорил Клочков. — Приготовься. — Потом резко толкнул ногой дверь, скомандовал: — Пошли.
Из темного сырого коридора они ворвались в помещение камер хранения. Такое же сырое полуподвальное помещение, освещенное несколькими длинными лампами дневного света. Перед Клочковым и Кольцовым стояли трое мужчин в длинных кожаных пальто. Всем за сорок, грубые скуластые лица говорили, что это тертые калачи. Обладают не только физической силой, но и профессиональными навыками. Однако сейчас преимущество было не на их стороне.
Трое «кожаных» находились перед дверью, ведущей на выход из сырого подвала, за их спиной, сжимая пластиковый конверт, стоял Ренат Тафулин.
В свою очередь, «кожаные» могли рассмотреть нападавших. Двое мужчин и три пистолета, оружие держат уверенно, руки не дрожат. Кстати, руки в перчатках. Как правило, перчатки надевают те, кто не хочет оставлять отпечатки…
— Чемодан поставь на пол, — приказал Клочков старшему из троицы.
Это был высокий мужчина с лицом тевтонского рыцаря, он медленно наклонился, ставя чемодан, потом так же медленно выпрямился. Посмотрев спокойным взглядом на налетчиков, негромко произнес:
— Мы здесь не одни.
— Знаю, — кивнул Клочков. — Уже срисовали три иномарки у вокзала и двух «быков» на платформе у поезда. А теперь медленно, очень медленно подняли руки. На кон поставлено слишком много, чтобы с вами церемониться.
Все трое сначала посмотрели на полковника, потом перевели взгляд на Кольцова. Тот, держа на уровне груди два пистолета, бесстрастно смотрел сквозь «кожаных», профессионалы знали этот взгляд. Все трое стали медленно поднимать руки.
— Вот почему он без охраны, сука, — просипел сквозь зубы коротко стриженный невысокий крепыш с золотой фиксой во рту.
— Он не сука, — проговорил весело Клочков. — Хотя с охраной точно подмечено. Но мы посчитали, что если их не нейтрализовать до встречи, то слишком много стволов будет против нас. А Ренат оказался благоразумным человеком, кстати, как и вы. Он такая же жертва налета. Ну ладно, хватит разговоров. Ренат, обыщи их, — наконец приказал полковник.
Тафулин, сложив конверт пополам, сунул его во внутренний карман дубленки. Подойдя сзади к «кожаным», начал быстро и довольно профессионально их обыскивать. Через минуту на бетонный пол со звоном упало четыре пистолета: два «Макарова», плоский уродец «ПСМ» и мощная итальянская «беретта». Потом к пистолетам добавился небольшой револьвер, спрятанный под брюками на ноге старшего.
Клочков извлек из кармана куртки трое наручников; бросив одни Ренату, приказал:
— Ну-ка, дружок, прицепи дяденьку к батарее. Чтобы не мерз.
Ренат схватил за плечо крепыша и потащил его к стене, где была установлена батарея парового отопления. Клочков поднял свой пистолет, целясь ему в голову, двух других под прицелом держал Кольцов.
У батареи крепыш выругался матом, сплюнул под ноги, но позволил приковать себя. Потом наступила очередь второго, худого, с бледным аскетичным лицом. За все время он не произнес ни слова, вот и сейчас молча отошел к стене и подставил руки. Старший этой троицы не сводил взгляда с Клочкова, потом глухо сказал:
— Рано или поздно мы встретимся, а тогда…
— Пути Господни неисповедимы, — перебил его полковник. — Ты сначала подумай о своих хозяевах. Тебя, человека со стороны, наняли в качестве посредника, потому что была своего рода репутация. Теперь ее нет. А в нашем деле человек без репутации хоть что-то, а вот с подмоченной репутацией — это уже как прокаженный. Будешь, как бродячий пес, по помойкам шататься в поисках объедков. И это в лучшем случае.
