Александр Брукман - Сибирский триллер. Том 1: Жаркое лето 95 года
— Ну, так что вы решили? Когда мы можем заняться с вами темой? — спросил Шевченко своим московским говорком и Денис подумал о глупцах из ФСБ, не придумавших ничего более умного, как выдавать коренного, что видно по его говору, москвича за хохла.
— Я уже вам сказал в прошлый раз, что ни о каких консультациях и речи быть не может, — едва сдерживая раздражение, произнес он.
— Но почему? Если вас не устраивает сумма, мы можем её увеличить…
— Я же вам объяснял, что не имею права делиться с кем-либо результатами исследований нашей лаборатории. Инструкция запрещает.
— Инструкция? Но ведь инструкции для того и пишутся, чтобы знать, что нарушать. Кто вам мешает её нарушить, если об этом будем знать только мы с вами? Мы же с вами коллеги…
— Мама запрещает, — не сдержавшись, в сердцах сказал Денис и резко положил трубку. То, что этот «коллега» говорил по телефону открытым текстом, ещё больше убеждало его в том, что это провокация с целью проверки его надежности.
Шевченко, он же Черноусов, выругался, бросая трубку на рычаг телефона-автомата, и его напарник, чеченец по имени Рахмет, стоявший около будки, удивленно посмотрел на него:
— Что, разговор прервался?
— Трубку бросил, паскуда! Бывают же такие козлы: ему предлагают хорошие бабки, не дерево, а сплошную зелень, а он ещё выпендривается!
— Действительно, козел! Не устраивает сумма, сказал бы прямо, а то темнит, гад! Как мы объясним это Камалю?
Черноусов почесал затылок — араб ведь не поймёт, почему нельзя прикупить немного спор сибирской язвы с результатами секретных исследований. У них там, на Ближнем Востоке, всё продаётся и покупается, а у нас вечно всё не так, как у нормальных людей! Его с Рахметом и Камалем направил сюда лично иорданец Мохаммад Фатхи, эмиссар некоего бен Ладена, с заданием достать споры сибирской язвы. Кто такой этот бен Ладен, Черноусов не знал, но Рахмет ему рассказывал, что это очень серьёзный и уважаемый человек из Саудовской Аравии, миллиардер, который выделяет большие деньги на освободительную борьбу чеченского народа. Разговоры о борьбе чеченского народа под руководством арабов за свою независимость Черноусову казались несерьёзными. Независимость от кого? Если платит Саудовская Аравия, следовательно, она оплачивает зависимость от неё. Как говорится, кто платит, тот девушку и танцует. Однако делиться своими мыслями с Рахметом было опасно — мог сдать тому же Хаттабу, жестокость которого шокировала: при расправах с пленными тот глумился над ними, отрезая уши, носы и снимая скальпы. Все эти действия фиксировались на видеопленку и говорили, что Хаттаб отсылает видеоматериалы в качестве отчетов о своей практической деятельности для получения финансовых средств из мусульманских зарубежных организаций. Один из боевиков Шамиля Басаева, чеченец по имени Руслан, который, как и Шамиль, был выходец из тейпа «Ялхорой», утверждал, что Хаттаба финансируют фонды Саудовской Аравии, Арабских Эмиратов, Катара, Иордании и Турции, а людям Басаева от этих щедрот мало что перепадает. А ведь действительно, если столько источников финансирования, то почему именно через арабов, а не напрямую бойцам сопротивления?
С Русланом, ставшим недавно Махмудом, Черноусов познакомился в январе, когда отмечали тридцатилетие Шамиля. Отмечали весьма скромно, как объяснил Руслан, оказавшимся очень подкованным человеком в части религии, в исламе дни рождения отмечаются весьма скромно, а иногда и вовсе не отмечаются, в то время как даты смерти, обычно трактуемые как рождение для вечной жизни, справляются более торжественно. Черноусов был единственный православным в отряде, и Руслан, он же Махмуд, уговаривал его принять ислам.
— Учение христианской церкви во многом расходится с Евангелием: духовное сословие, монашество, иконы, — говорил Руслан. — В самой же Библии очевидны расхождения между Старым и Новым Заветами: если в Ветхом Завете Бог Един, то в Новом Завете он уже в 3 лицах. Если в Старом Завете — культ семьи, то в Новом — отказ от забот о ней. А учение об искупительной жертве Иисуса Христа, да будет мир ему! вообще, не выдерживает никакой критики. Одно из многочисленных достоинств ислама в том, что он не делит людей по расовым и национальным признаком, в исламе все равны! В исламе нет святых и второсортных людей, как в христианстве. Лев Толстой говорил: «Магометанство стоит несравненно выше церковного православия. Если человеку поставлено два выбора: держаться православия или магометанства, то для всякого разумного человека не может быть сомнения в выборе, и всякий предпочтет магометанство, с признанием одного догмата — Единого Бога и Его Пророка, вместо того сложного и непонятного в богословии — Троицы, искупления, таинств, святых и их изображений, сложных богослужений…». А русский философ Владимир Соловьев, который высоко оценивал роль Пророка и ислама в человеческой цивилизации, утверждал: «Ислам еще будет если не развиваться, то распространяться, так как духовное молоко Корана нужно человечеству…». Как прав был Иван Бунин, сказавший: «Проклят тот, кто велений Корана не слышит!».
— Откуда тебе всё это известно? — изумился Черноусов. — Я такую информацию нигде не встречал.
— Не встречал, потому что не интересовался этим. А я не потому мусульманин, что родился чеченцем, а потому, что ислам истинная религия, несущая миру высокие духовные ценности. И многие интеллектуалы, познакомившись и осмыслив Коран, принимают ислам.
Руслан приводил многочисленные примеры, и Черноусов к своему удивлению узнал, что не только боксер Мохаммед Али принял ислам, но и Иоганн Вольфганг Гете, океанолог Жак Ив Кусто и многие другие известные люди.
— Принять Ислам очень легко и просто, — убеждал его Руслан. — Необходимо, чтобы произнесенные тобою публично и вслух на родном или на арабском языке формулы свидетельства веры — шахады, слышали минимум два свидетеля-мусульманина: «Я знаю, верю всем сердцем и подтверждаю на словах, что нет божества, кроме Единого Создателя Аллаха. Я знаю, верю всем сердцем и подтверждаю на словах, что Мухаммад — раб Аллаха и Его последний Посланник».
Черноусов и сам задумывался о том, что лучшим выходом из его сложного положения будет принятие ислама. В этом случае его никто не выдаст российской прокуратуре, которая объявила его во всероссийский розыск по ложному обвинению в предумышленном убийстве, хотя он никого никогда и пальцем не тронул. Познакомившись с одной девушкой, в первый же вечер пошел с нею на вечеринку к её подруге и там двое парней, напившись, повздорили из-за девчонок. Завязалась драка, и один другого ударил ножом. Черноусов бросился их разнимать, забрал нож и в этот момент в квартиру ворвался милицейский патруль, который вызвали соседи, услышав истерические крики девушек. Задержали его с окровавленным ножом в руке, а действительный виновник оказался сыном районного прокурора. Парень с ножевым ранением скончался через несколько часов, не приходя в себя, а девушки подтвердили, что напал на него с ножом именно Черноусов. В милиции, как он потом понял, ему специально создали условия для побега, с тем, чтобы его виновность не требовала доказательств. Теперь ему податься некуда, кроме как работать на боевиков, доказывая им свою преданность. Однако они вряд ли будут ему доверять, если он не примет мусульманство. Но с другой стороны неясно, что это за такие высокие духовные ценности, если их послали сюда за спорами сибирской язвы? Использование спор в качестве биологического оружия может принести жуткие несчастья — ведь сибирская язва, в отличии от политиков, не фильтрует людей ни по национальности, ни по вере. Губит всех подряд. Но он даже боялся подумать о том, что его ожидает, если они не привезут споры.
— Попробуешь финтить, секир башка будет, — погрозил ему пальцем Абубакар, ближайший сподвижник Хаттаба, и Черноусов не сомневался: с ним расправятся с такой же жестокостью, как и с пленными федералами, поэтому добыть споры надо было во что бы то ни стало. Однако всё пошло не так, как планировалось. Уже несколько дней невозможно дозвониться Смолину, который их сюда привез: или номер телефона поменялся или просто трубку не берет. А мужик бандитского вида, который их устроил к бабке на постой и вывел на институт микробиологии, тоже куда-то запропастился.
Они возвращались к пославшему их Камалю с тяжелым сердцем и застали его сидящим на табуретке в летней кухне, где он прикладывал компресс из свежего листа капусты к огромному синяку на левой челюсти. Сегодня утром, когда Камаль ходил в город на встречу со Смолиным, его избила стайка подростков-скинхедов, приняв, очевидно, за кавказца. Били кулаками и ногами и вообще могли убить, если бы не вмешались проходившие мимо женщины. Синяк приобретал уже желтоватый оттенок, но опухоль не спадала, и рёбра так болели, что больно было вдохнуть. Никакого оружия при нём не было, поэтому оказать скинхедам сопротивления он толком не смог, хотя проходил трехмесячную подготовку в лагере близ Варсаджи в Афганистане. Скинхеды напали неожиданно и были подготовлены не хуже него, во всяком случае, махали ногами и кулаками так, как будто на спарринге таэквондо. На свидание со Смолиным он уже не пошёл; избитый, он едва добрался до избы в поселке, где они жили, и решил, что надо поскорее обзавестись оружием. Смолин обещал им достать три пистолета, но ни его, ни пистолетов они так и не увидели. Камаль жалел, что согласился на предложение Смолина лететь в Сибирь самолетом, поддавшись на его обещание обеспечить их оружием здесь. Он недоумевал, куда мог деться Смолин и где искать Черкашина, бандита по кличке Чалдон, который их здесь поселил. Они куда-то исчезли, испарились, и теперь доставать оружие придётся им самим. Понятно, что в чужом городе огнестрельное оружие они достать не смогут, но хотя бы приобрести приличные ножи вполне возможно. На всякий случай Шамиль дал ему письмо к некоему Иванцову Петру Владимировичу из строительной фирмы «Атлант», но встретиться с ним так и не удалось, телефон не отвечает. Самому ходить в город опасно, поэтому надо будет послать Черноусова, пусть разыщет этого Иванцова и попробует через него достать стволы. Вот тогда и со скинхедами можно поквитаться!
