Светлана Алешина - В пекло по собственной воле
— Каким же это образом? — спросила я.
— А это наш с Анохиным секрет! — ответил Менделеев.
Он повернулся к человеку в летной, как я теперь рассмотрела, форменной рубашке и спросил его, как мне показалось, угрожающе:
— Не правда ли, Анохин?
Тот промолчал. Он уже не бился в истерике, только изредка всхлипывал, сидя на полу и изнеможенно прислонясь к стене аппарата.
— Вот видите, Ольга, — сказал Менделеев, произнеся мое имя как-то подчеркнуто жестко. — Анохин подтверждает мои слова. А на четвертый ваш вопрос я, кажется, уже ответил.
Я собиралась продолжать нашу беседу в форме допроса, но он, очевидно, собирался делать то же самое.
— Теперь вернемся все же к моим вопросам, — твердо сказал Менделеев.
Я сразу же пожалела о своем словесном демарше, предпринятом против него. Ну что у меня, в самом деле, за дурацкий характер!
Сразу кидаюсь с мужчиной в драку. Хотя стоит мне только подумать спокойно и разобраться в самой себе и своих чувствах в этот момент, как я понимаю, что просто мщу всем мужикам за поступок одного из них, принесший мне немало переживаний и даже страданий.
Но при чем тут, скажите бога ради, Менделеев? Ну разве он хоть сколько-нибудь виноват в том, что Сергей ушел от меня?
Я готова была извиниться, но Менделеев не ждал моих извинений, он действовал, сообразуясь с ситуацией, и это, должна признать, были наиболее разумные на данный момент действия.
— В ответ на вашу осведомленность хочу продемонстрировать свою. Несмотря на лаконичность вашего ответа на вопрос о себе, готов поспорить, что имею сомнительное удовольствие общаться с капитаном, кажется, Ольгой Николаевой, экстремальным психологом и командиром одной из региональных групп федерального подчинения.
Я кивнула, желая показать свою готовность к установлению между нами контакта, хотя он удивил меня, конечно, своей догадливостью.
— Рад, что не ошибся, — продолжал Менделеев, хотя в его голосе я не услышала никакой радости, скорее наоборот. — Второй ваш ответ был не менее лаконичен, но из него следуют далеко идущие выводы. И главный из них — я не уверен, что я могу всплывать на поверхность во время шторма, не подвергая свою, а впрочем, и вашу жизнь опасности. Кстати, не мешало бы уточнить, что же там, наверху, происходит на самом-то деле. Не могу согласиться, что вы слишком умно распорядились возможностями, которые предоставляла вам связь с «Посейдоном». Ваша подростковая самостоятельность может дорого мне обойтись!
С этими словами он повернулся к приборной панели и взял в руки микрофон.
— «Посейдон», ответьте «Скату»! «Посейдон», ответьте «Скату»! — несколько раз повторил он в микрофон и переключился на прием.
Эфир был девственно чист, лишь иногда прорывалось какое-то неоформленное в слова хрипение и свист. «Посейдон» упрямо молчал, не желая отвечать на наши позывные, и это серьезно обеспокоило меня. Связь должна была работать! Если, конечно, ничего не случилось там, наверху. Все-таки — шторм! Все может быть!
— «Посейдон» не отвечает! — констатировал Менделеев. — А это значит, что нам не стоит рассчитывать на беседу с генералом Чугунковым и пока придется довольствоваться обществом друг друга, не для всех из нас приятным. Итак, продолжаем разговор!
«Клоун! — подумала я, вновь на него раздражаясь. — Ты должен решение принимать, как старший по званию. А ты — „продолжаем разговор!“. Тоже мне — генерал-майор! Карлсон-переросток! Мне остается ответить только: „Ну, погоди!“ Ничего, ребята! Сейчас я вас развеселю! А то что-то мы с вами заскучали!»
— Согласитесь, с моей стороны было бы наивно верить вам на слово, — заявила я Менделееву, — что вы именно тот человек, за кого себя выдаете. С составом пассажиров самолета были всякие неожиданности. Вы можете доказать, что вы — на самом деле Николай Яковлевич Менделеев, генерал-майор МЧС?
Мой вопрос его обескуражил и еще, показалось мне, — насторожил. Говоря о неожиданностях с составом пассажиров самолета, я-то имела в виду, что в их числе совершенно неожиданно для меня оказался он, Менделеев. А вот что подумал он, услышав мой вопрос? Но мой интерес к его личности явно не понравился ему.
— Пожалуй, я был не прав, — усмехнулся он. — Вы не птаха, вы — оса, которая раздражена и жалит всех, кто под руку попадется. Но ситуация у меня сложная. Документов у меня нет. Как видите, пиджак мой остался в самолете вместе со всеми бумажками, которыми я мог бы подтвердить свою личность. Ну что ж! Придется мне довольствоваться пока званием мужчины средних лет, плотного телосложения, высокого, красивого, но… со сломанной ногой и неустановленной личностью.
«Так-то лучше! — подумала я злорадно. — А то — „я могу…“, „сомнительное удовольствие…“ Генерал-майор он, видите ли! Может быть, еще и обращаться к вам по форме прикажете?»
— А у этого якобы пилота потерпевшего катастрофу самолета есть какие-нибудь подтверждения, что он именно Анохин? — продолжала я расставлять роли в нашей тесной вынужденной компании. — Вашего утверждения, что это именно так, теперь недостаточно, поскольку вы сами — неустановленная личность.
Человек в летной рубашке вскинул голову, послал Менделееву ненавидящий взгляд и вытащил из кармана брюк бумажник. Покопавшись в нем, он достал слегка подмоченную картонку с фотографией и протянул мне. На ней было написано:
«Пропуск. Выдан Анохину Арнольду Аркадьевичу, пилоту гражданской авиации санкт-петербургского летного отряда. Действителен по…»
Дальше шли какие-то неразборчивые каракули и дата — что-то вроде «декабрь 1999 года».
— Куда пропуск? — спросила я.
— На летное поле санкт-петербургского авиаотряда, — быстро и с готовностью ответил он.
— Хорошо, Арнольд Аркадьевич, — сказала я, давая понять, что удовлетворена этим документом. — Вы можете подтвердить личность этого человека?
— Нет! — воскликнул Анохин, сверкая глазами на Менделеева. — Я его первый раз в жизни вижу!
— Позвольте, позвольте! — возразила я. — Как же в первый? А он утверждает, что вы дрались с ним в салоне самолета. Он лжет?
— Да! — крикнул Анохин, брызжа слюной. — Ни с кем я не дрался! Я вышел в салон самолета уже после взрыва, чтобы успокоить пассажиров! А он дрался не со мной, а с одним из пассажиров, причем тот ему здорово врезал, насколько я помню!
«Так, ребята! — подумала я озадаченно. — Я думала слегка развлечься с вами, а тут какая-то интрига вырисовывается. Я что-то ничего пока не понимаю!»
Менделеев неожиданно засмеялся.
— Хороший ход! — сказал он, обращаясь, впрочем, не ко мне, а к Анохину. — Но глупый! Ты в покер умеешь играть, Анохин? А в преферанс хотя бы? Блефовать хорошо, когда никто не видел, что у тебя на руках, иначе тебя просто посадят. И крупно посадят!
— Давайте без загадок! — потребовала я. — Я офицер МЧС и нахожусь при исполнении служебных обязанностей! Прекратите морочить мне голову! Я должна разобраться, что произошло в самолете непосредственно перед взрывом и сразу после взрыва!
— А почему я должен верить тебе? — накинулся вдруг на меня Анохин. — Откуда я знаю, что ты из МЧС? Мы в море, хуже того — мы под водой, где нет ни МЧС, ни МВД, ни ФСБ, ни вообще никакой власти…
Он вдруг осекся.
«Ну, насчет МЧС ты, Анохин, не прав, — подумала я. — МЧС в нашей тесной компании более чем достаточно! Две трети от числа всех присутствующих, можно сказать — абсолютное большинство, способное принимать решения!»
— И что это за допрос?! — вскинулся опять Анохин. — По какому праву мне задают все эти вопросы? Я отказываюсь отвечать неизвестно кому!
Карточка спасателя лежала у меня во внутреннем кармане водолазного костюма, и заткнуть ему пасть мне не стоило труда, но я решила, что смогу вытащить из него больше информации в том случае, если он до конца не будет уверен, что я — офицер МЧС. Он тоже, без всякого сомнения, ведет какую-то игру, так же, как и Менделеев. В чем суть этой игры, я пока понять не могу. Но если я сейчас все окончательно расставлю по своим местам, тот же Анохин сразу замкнется и не скажет больше ничего, что могло бы пролить свет на происшедшее в самолете. А мне почему-то казалось, что эта история со взрывом имеет гораздо большее значение, чем просто — причина катастрофы самолета.
Менделеев снова засмеялся.
— Вот и птаха по клюву получила! — воскликнул он. — Веселая компания подобралась! Из нас троих — один Анохин известно кто!
При этих словах он посмотрел на Анохина, и мне показалось, я прочитала в его взгляде неприкрытую угрозу. При всей его выдержке, которую я оценила сразу же, я не уверена была, что у них с Анохиным дело вновь не дойдет до мордобоя. Драка в тесном пространстве «Ската» на глубине двухсот метров — это я представляю! Увольте меня, уж пожалуйста, от таких развлечений! Да у Анохина и шансов-то никаких против Менделеева, это называется — связался черт с младенцем! Даже если учесть, что черт этот — со сломанной ногой! В самолете-то он не один дрался с Менделеевым, ему помогал кто-то из пассажиров… Вот, кстати, прекрасная возможность поменять тему разговора! Что это за таинственный пассажир, который сумел справиться со столь внушительным противником, как Менделеев?
