Дмитрий Осокин - Причём тут менты?!
Дальше произошло непонятное. Когда чего-то не ждешь, то и в упор не замечаешь! НА ПОЛУ ПОД ПРОТИВОПОЛОЖНЫМ СИДЕНЬЕМ СТОЯЛИ ТРИ БУТЫЛКИ МОЕГО ЛЮБИМОГО ПИВА: «СТЕПАН РАЗИН», ТЕМНОЕ! Я заметил их, только когда они звякнули на повороте.
Ни фига себе «козелок»! Несколько мгновений природная шкодливость и естественное желание любого задержанного хлебнуть милицейского пивка боролись в моей душе со смутными подозрениями, что все это — какая-нибудь коварная, дьявольская провокация. Кто-то считает, что у нас христианская страна, кто-то называет ее безбожной, но ведь на самом-то деле она давно уже мусульманская! Только строгостью шариата к употребляющим спиртные напитки можно объяснить тот факт, что со времен прихода к власти «Горби энд Барби» даже признаки «легкого алкогольного», даже и не за рулем являются поводом для задержания. На практике это выглядит следующим образом: можно склеить себе челюсти «Стиморолом», можно даже разжевать головку чеснока, но если ты съел достаточно, чтоб «хитрая трубочка» смогла это подтвердить — не нужно других причин!
Один-единственный стаканчик ресторанного «Сплендида» ничего не даст. А вот еще плюс три бутылочки пива… Ага, похоже, на Васильевский едем, к экспертам. С Коменда-на, во всяком случае, выехали. Нет, ребята, хоть и смешно, конечно, залезть в «козелок» трезвым, а вылезти пьяненьким, нет-нет! Не надейтесь!
Однако куда ж мы все ж таки едем?! «Козелок» миновал все ближайшие отделения милиции, на Большой проспект Петроградской тоже не свернул, значит, не на Васильевский, все же — в центр. В центр?! В «Хитрый домик» опять? Так, нужно срочно вспомнить, как Гаррик утром этого своего «знакомого дядьку» там вычислил! И ну его, пиво! Тоже мне, подстава!
Не думал, что предстоит такой долгий путь. Знал бы — не курил, а то — устроил газовую камеру. Приговорил себя без суда и сам же привел приговор в исполнение.
Куда?! Что за черт?! Куда?!
Ломиться в стенку, чтоб услышали в салоне, не имело смысла. Меня определенно везли не в Большой дом, не на экспертизу, вообще — не в милицию, ведь мы уже миновали столько чудесных местечек районного значения. Но нет, и центр остался позади, и теперь уже машина все так же быстро начала удаляться от него, похоже, шофер собирался выбраться на Московский.
А там? Я позволил себе немного помечтать: с сиреной довозят до Пулково-2, погружают на борт «боинга», торжественно депортируют из страны за связи с подозрительными элементами типа Корнева, я быстро устраиваюсь младшим дворником на какой-нибудь из «астратуровских» пляжей на Крите… Нет, еще обязательно до посадки в самолет должна состояться гражданская казнь! Да! Правда, шпаги у меня нет, но, скажем, младший сержант сможет сломать над моей головой ресторанный шампур… или свой «Макаров». Так, чтобы прорекламировать меня как следует.
Сволочи! Это уже свинство! Да! Натуральное! В собственном соку!
Мы резко свернули на Московское шоссе. Во-первых, Пулково начал так же растворяться в дымке моих собственных мечтаний, весьма похожих к тому времени на самый обыкновенный папиросный дым, во-вторых, самое обидное, меня начало здорово потряхивать. Они же так разобьют собственное пиво!
Я открыл первую бутылку. Всматриваться в салон было бесполезно, зарешеченное окошко имелось, но кто-то постарался, измазал его краской, хотя это и не по уставу! Становилось все больше и больше похоже на то, что, пока мы с Гарриком ругались на «Астратур» и Василиваныча, Рельсын издал расстрельный указ, предусматривающий высшую меру социальной защиты в ответ на… за что меня все же задержали?! Безобразие! Я буду жаловаться Господу!
Помолиться не удалось. Я хлебнул пивка (пивнул! хлеба мне никто не предложил!), рискнул еще раз закурить. Неужто привезут сейчас в темный перелесок, да попросят вырыть ямку, да… «Козелок» действительно катил уже какими-то, непонятными дорогами: лес да лес кругом, верней, позади. Ничего рационального мне не пришло в голову за все последующие минут двадцать-двадцать пять поездки. Причем последние метры мы явно уже преодолевали по пересечнной местности. Наконец остановились. Сообразить — нет, ничего я не сообразил. А вот подготовиться к неожиданностям времени у меня хватило.
Есть такое понятие — лебединая песня. Вы слышали? У лебедей отвратительные голоса, они даже не курлычут, не журавли. Они препоганенько шипят. Вот я и сообразил, что это не сами лебеди поют перед смертью, нет! Просто их пристреливают при первой же попытке поупражняться в бельканто.
Лучше не петь раньше времени!
Заднюю дверцу «козелка» распахнули, меня вытащили на природу. Не милицейские. Парни в камуфляже без знаков различия. Не в голубом — в армейском. Я огляделся. Многое мне стало понятным, как это ни банально.
— Пошли!
— Э! Там в машине мой паспорт, прошу прощения!
— Он у меня, не боись. Идем.
Тачка остановилась у подножия небольшого естественного холмика, на вершине которого за невысоким заборчиком стояли три домика, напоминавшие если не о матриархате, то уж о чем-то пасторально-колхозном — точно!
Я уже не боялся. Я знал, куда мы приехали.
Заборчик действительно оказался низеньким, но за ним маячила пара-тройка таких же камуфляжников с помповиками.
— Не думал, что у вас такие хреновые дела ребята!
— Ты молчи пока, по-ял?!
— Смекаю.
Весь антураж мог иметь только одно объяснение — скорый приезд горячих родственников Шамиля. Безусловно, у каждого уважающего себя бизнесмена должна быть дача в каком-нибудь модном месте: в Комарово, под Зеленогорском, на перешейке… Но у всех бизнесменов, которые уважают еще и свою жизнь, обязательно имеются и подобные домики — неказистые с виду, но добрые внутри. Для гарантированного отдыха от бурной борьбы за существование.
Добра внутри того домика, в который меня отконвоировали, и впрямь хватало: факсы, баксы, ни единой кляксы на итальянской офисной мебели. С обстановкой дисгармонировал только какой-то тщедушный, лысенький и сутулый мужичонка лет пятидесяти, колдовавший над таинственными рулонами распечаток. Он насвистывал «Шестую симфонию» Шостаковича. Марш фашистских оккупантов выходил очень убедительно.
Меня провели дальше. Еще комната — какой контраст! Зелень, пальмочки-плющ, попугайчик, никакого похмельного гудения принтеров. И знакомое лицо.
— Без проблем? — спросило лицо у моих конвоиров.
— Да милицейские помогли. А со вторым побеседуют на месте.
— Уже беседуют. Здравствуй! Дайте-ка мне его ксиву… Проходи.
На «здравствуй» я только сдержанно кивнул. Здоровались уже! Пусть и по телефону.
— Проходи! — кивнул Вад Таранов на следующую дверь.
Еще когда меня выгрузили из «козелка», я допер, и ЧТО случилось, и КАК оно произошло. У «Астратура» с большинством РУВД уже с год существуют договорники «о совместном проведении следственно-розыскных мероприятий», типа пактов о взаимопомощи. Тайных пактов: когда я просил у Игоря разрешения намекнуть на существование подобных соглашений в «Нота Бене», он только хмыкнул: «Не нужно такой рекламы!»
— А как к такому беспределу относится ГУВД?
— Нормально. Существует разъяснительное письмо из Москвы, в котором черным по белому отпечатано: «Нужно поощрять становление частных охранных и сыскных агентств, оказывать им поддержку, привлекать к сотрудничеству». И так далее. Ты понимаешь, зачем я тебе об этом говорю?
— Очевидно, чтоб я представил себе картину.
— Угу. А это зачем мне надо?
— Думаю, ты рассчитываешь на то, что я представив картинку, не стану о ней распространяться…
— Неужели я ошибся в расчетах?
— Ты же у нас никогда не ошибаешься!
— И не говори! Самому странно!
Такой вот был разговорчик. Давно, с год назад.
Аккуратно обойдя Вада Таранова, смотревшегося в цивильном словно заштатный учитель физкультуры в смокинге (хотя какой смокинг! Краповые брючки, белый свитер!), я прошел по коротенькому коридору и распахнул указанную дверь.
И тут меня все-таки выбили из колеи! Не физически, избави Бог, во мне еще оставалось достаточно оптимизма, чтобы предположить, что никакого насилия не произойдет — не должно при вице-президенте-то! Но психологический удар был ужасен: Корнев оказался без костюма!
Меньше всего мне хотелось бы, чтобы вы поняли меня превратно. Он не был голым, нет — сине-зеленый банлон, брючки цвета морской волны после шторма, лакированные туфли, ансамбль завершал неизменный золотой «роллекс» на сильном запястье… Но — без костюма?! Без пиджака, без галстука, без белой сорочки?! На секунду мне показалось, что вернулись студенческие времена — с тех пор, как Игорь связался с «Астратуром», я его в таком виде еще не видел!
Вот сейчас он встанет, поворчит на до-Цента Преображенского, а затем мы выйдем из старенького «Гидрокорпуса» и поспешим в «Хьюстон-Мутный глаз», считая по пути мелкие деньги… Хотя зачем, мы бодро пропьем его «роллекс»! Все возвращается!
